Александр Маркьянов - У кладезя бездны. Часть 3

Вот как то так я планировал строить соглашение с бароном. А вы думаете, я собирался ему угрожать? Шантажировать? Бросьте. Во-первых, угрожать любому аристократу дело небезопасное в принципе. Во-вторых — я придерживаюсь правила, что при первой возможности — надо строить долгосрочные отношения и укреплять позиции своей страны в других странах. Если сиюминутные цели могут быть достигнуты угрозами и шантажом, то долгосрочные — должны быть основаны на общем, обоюдном интересе. Только когда каждая из сторон имеет реальный интерес в другой стороне — такие отношения длятся долго.

Достать приглашение на прием было не так-то сложно. В Риме — существует подпольная биржа таких приглашений: обедневшие представители дворянских родов, которых из-за длительного периода феодальной раздробленности в Италии пруд пруди — зарабатывают на жизнь, в том числе и таким образом: перепродавая приглашения. Есть список гостей, не пригласить которых считается плохим тоном в свете: не пригласишь — и тебе потом будет перемывать косточки весь Рим. Приглашения не содержат имени, каждое из них стоит от пяти до шестидесяти тысяч лир: последнее в Швейцарию, на прием к бывшему королю, который будучи низложенным, пользуется заметно большей популярностью, чем в те времена, когда он был у власти. Мое приглашение стоило двадцать пять тысяч лир: бумажка размером с открытку на день ангела, плотная ткань, сочетание черного картона и золотого тиснения, которое я счел дурным вкусом. Тем не менее — двадцать пять тысяч за нее я выложил без разговоров.

Всего три тысячи мне стоила аренда машины на вечер — привычный Майбах, модели пятьдесят три, для Рима это слишком: здесь и на скромном Фиате то дай Господь протиснуться, особенно в историческом центре. Рим — город пробок: средняя скорость движения во всем городе в час пик шесть и восемьдесят две сотых километра в час, посмотрите справочники. Но вечером — попросторнее, если выехать заранее — то проехать возможно. Вдвое дороже стоили мне две девицы: одну звали Милана, другую Франческа. Милана блондинка (по-моему, даже не крашеная, а настоящая), а Франческа брюнетка. Может быть — я их путаю, кроме как цветом волос они мало чем отличаются. Обе знают английский и готовы за дополнительную плату продолжить знакомство — хотя официально агентство это не одобряет. Девицы не такие уж и плохие, не спешите их осуждать: Милана, например, учится в университете на юриста. Образование дорогое, денег не хватает, поэтому и вынуждена подрабатывать в эскорте. Франческа фотомодель, но доходы от показов и фотосессий не такие большие, как принято считать, к тому же нерегулярные. В мире моды, если твое имя к двадцати годам не знает весь мир — рассчитывать на карьеру топ-модели смысла уже нет, конкуренция дикая. Франческа более раскованная и открытая в отличие от чуть более закрытой Миланы, которая немного смущается. Она мечтает о том, чтобы накопить денег и купить небольшую пекарню, такую же, как у них была на юге — их пекарню отняла мафия. Если сложить возраст Франчески и Миланы — получится как раз мой возраст, но я не считаю это знаком, отнюдь, таких приключений мне не надо. А вот им — судя по всему надо, особенно Франческе. Ее можно понять — я до сих пор недурен собой, разъезжаю на Майбахе, воспитан, не лезу ей под юбку и готов искренне выслушать все, что она говорит. Для меня это не более чем обычная вежливость дворянина и офицера флота — но для нее это очень важно, это показывает, что вижу в ней человека, а не живую куклу для развлечений. Она уже намекнула мне, что несколько дней будет свободна, и если я надолго в Риме… Но мне они нужны только на сегодняшний вечер.

Зачем? Образ, точно такой же, как Майбах, костюм от модного портного, который мне пошили уже здесь, в Риме и две девицы в сопровождении, именно две. Не может быть, чтобы в Италии меня не знали, как установленного разведчика, действовавшего и в Британии, и в САСШ, и на Ближнем Востоке. Но я был ранен, после чего вполне мог уйти на покой. За последнее время я обретался в Средиземноморье, решая финансовые дела, причем не совсем законные и с далеко не чистоплотными и строго соблюдающими закон людьми. Многие разведчики, ушедшие на покой, занимаются сомнительными, связанными с криминалом делами.

К зданию бывшего отеля — нам удалось подобраться примерно на триста метров — дальше дорога была забита и забита капитально. Красные, желтые, похожие на сплющенных давлением глубоководных рыбин автомобили — Феррари, Ламборгини, Биццарини — оккупировали едва ли не всю улицу, залезли так же и на тротуары, оставив всего лишь одну полосу движения на дороге. Мне, с моей неистребимой привычкой к русским просторам — было дико, почему люди так жмутся друг к другу и живут в тесноте.

— Приехали — жизнерадостно объявил я дамам — дальше придется пройти по улице пешком.

Я запер машину, включил сигнализацию — угоны в Риме были настоящим бедствием. Дамы профессионально взяли меня под руки. Итальянская походка «от бедра» — кто-то называет ее бразильской, кто-то французской, но суть от этого не меняется. Это одна из тех немногих настоящих вещей, ради которой нам, мужчинам, еще стоит жить на этом свете.

Привратнику на входе я отдал приглашение, присовокупив к этому бумажку в пятьдесят рейхсмарок. Все дело в том, что стандартное приглашение рассчитано на двоих, а у меня сразу две спутницы. А рейхсмарки, непоколебимые как скала — лучший подарок итальянцу… римлянину, черт! — правительство которого по старой привычке решает проблему бюджетного дефицита, просто пуская печатный станок.

Приглашение вернулось мне уже без купюры

— Благодарю, синьор — дворецкий церемонно наклонил голову. Англичанин… итальянцы обожают все английское — как прикажете объявить?

— Никак, любезный.

Дворецкий посторонился, пропуская нас. Самое главное для него было — не пустить людей без приглашения и не пустить людей, у которых есть фотокамера. Папарацци в наше время потеряли всяческое понимание о допустимом…

Раньше на первом этаже отеля был большой ресторан — обеденные залы в отелях всегда числятся как рестораны. Когда здание переделали в резиденцию очень важной персоны — обеденный зал совершенно гармоничным образом превратился в зал для приемов — потребовалось только убрать всю эту мебель и постелить паркет высшего качества, скорее всего от Глутвица, австро-венгерского поставщика, работающего со всем светом. Все было сделано примерно так, как в бальных залах дворцов — портьеры, настенные светильники под свечи — но невысокий потолок выдавал плебейское прошлое здания с такой же уверенностью — как жадность к вкусной жизни и неспособность к самоограничению выдает внезапно разбогатевшего и купившего титул человека низкого происхождения.

Тем не менее, народа было много. В отличие от России — там приглашения не принято продавать и на подобных приемах почти всегда бывает намного меньше людей, чем рассчитывали организаторы. Здесь же — зал буквально ломился от сколь же ярких, столь и пустых людей, стремившихся показать себя и в очередной раз потешить свое некогда уязвленное самолюбие.

Хотя, может быть, я слишком суров в оценках. Итальянцы — никогда не отличались благопристойными манерами, а говорить тихо, чтобы не нарушать уединение других — они просто неспособны. Жизнь выпирает из них как тесто — из квашни.

За несколько секунд — я обежал глазами зал и примерно понял, что люди, которые набились в этот бальный зал — делятся на несколько категорий. Были действительно важные люди, важные прежде всего в политическом смысле — в Италии на первом месте стоит политика, на втором экономика, на третьем служение Богу и только на четвертом — армия и флот. Важные люди отличались некоей небрежностью в одежде, явно дорогой, пошитой на заказ, отсутствием дурных манер и тем, как они группировались сами с собой. Такие места — прекрасно подходят для того, чтобы достичь не совсем чистых договоренностей, договориться о недоверии правительству…

Ах, да. Забыл. Правительству больше не объявишь недоверие. Теперь в Италии вполне благопристойная диктатура.

На втором месте находились охотницы — такие, что мои дамы плотно прижались ко мне, расстреливая своих конкуренток недобрыми взглядами. Они отличались платьями, более откровенными, чем требовались для такого приема, нахождением в одиночестве и особыми взглядами. Бегающими — и одновременно жесткими, оценивающими. Примерно так — на новомодных кассах считывается штрих-код на товаре.

Вспомнилась Луна, которую я не знал, и которая сбежала в Тегеран от такого. Анахита, которую я знал и больше не хотел вспоминать. Невеселая, должно быть жизнь у этих дам, невеселая — а ведь многие из них аристократического происхождения, простых проституток сюда не пустят.

Италия, Италия… Став Римом ты мало изменилась.