Дмитрий Матяш - Изоляция
У Демьяныча был старый советский «Гелиос» — когда-то не особо хвастающий силой свечения, сейчас он давал столько света, что старику пришлось намотать на стекло кусок ткани, дабы не привлечь постороннего внимания. По сравнению с ним моя китайская зажигалка, испускающая синий диодный свет, казалась просто жалкой пародией, и мне пришлось убрать ее вовсе.
— Сюда, — уверенным шагом обойдя давно остывшие адские печки, водила прошмыгнул под перечеркнувшими помещение толстыми трубами.
Пройдя под трубами, мы минули какое-то механическое устройство, лежащее в навечно разобранном виде на бетонном полу, и оказались перед опертыми о стену большими поржавевшими листами жести. Судя по клокам приклеенных к ним бумаг и характеру приклеивания, жесть когда-то служила частью ограждения. А заодно и доской для объявлений.
Водила вынырнул из темноты слева.
— Сюда, — повторил, поманив меня за собой. — Помоги.
Я пошел за ним. Мы беззвучно сдвинули один из листов на сторону, открыв взору посаженные вглубь стены массивные дубовые двери. Раньше они были закрыты на штабу, но петли, судя по всему, сорвали совсем недавно.
— Часто тягал отсюда что? — спрашиваю.
— Та по мелочи у торгашей отщипывал. По-крупному еще не тягал.
Удивляться я подготовленности нашего проводника не стал, но, похоже, никто и не ожидал узреть на моем лице удивленный или хотя бы немного более уважительный взгляд. Бритоголовый, чью лоснящуюся лысину прикрывала черная маска, толкнул дверь и, не раздумывая, шагнул в темноту. Уверенно, словно он тут жил. Мы же с Рябой затоптались у проема и, лишь когда Демьяныч посветил внутрь, решились переступить порог. Похоже, это уже был подвал самого павильона. Ничего, что бы могло привлечь взор профессионального тягача, в небольшом квадратном помещении не нашлось. Обилие плотной, кажущейся какой-то бутафорией паутины и разбросанных повсюду пустых ящиков: стеклотарных пластмассовых, деревянных, картонных. Больше всего, конечно, картонных, просто навал. А внутри только шелестящая бумага для насыпом отпускаемого с кондфабрик печенья.
Во, блин, аж в кишках заныло от воспоминаний.
Дойдя до ведущих наверх ступеней без поручней, наш Сусанин остановился, повернулся к нам и заговорил едва слышно:
— Этот сектор подвала почти не использовался. До буйства тырили отсюда все, — недвузначно намекнул на прежних обитателей котельной, — потому и не хранили тут ничего ценного. Дверь, что наверху, выходит в отдел с люстрами, херустрами, светильниками всякими. Отдел, конечно, давно раздолбашили, да не в этом суть. Дверь эту хозяин еще при жизни запер наглухо. Зеркало во весь размер на него вцепил и использовал как витрину. Короче, «доги» при осмотре не пронюхали. Повелись, что витрина. Я и сам повелся бы, если б не знал тогда… до всей этой жопы. Не ссыте, ролет там до половины опущен, не спалят. Охрана метрах в пятнадцати будет, на проходе они сидят, диванчик под задницу кинули и у костра греются. Поднимемся, сориентируетесь сами.
«М-да, — думаю, — чего уж тут говорить, толково парень поработал. Чуть ли не скажу, что снимаю перед ним шляпу. Если б я так прошуршал, то хрен бы тут сопели Ряба со своим физиком и водилой. Водила же, видать, сам не хочет рисковать. Мелочь какую таскал с рынка, а целый мешок — стремно. Незаметно спереть может и не получиться. А на обдолбанных рекрутов выйти со словом резким и недоброзвучным мандражует. Чтоб прогрузить толково, как он сам сказал. Ну эт, в принципе, оправданно, если пушки на кармане нет. Что ж, благодарим тогда, что позвали, начало мне вполне так нравится. Можно продолжать».
Демьяныч погасил фонарь, мы вслепую поднялись по ступеням, задержались на последних, пока водила медленно открывал дверь, и тихо вышли в отдел. Где-то горел костер, оранжевые языки отражались на кафельном полу, пахло дымом и даже, как мне показалось, мясом. Жареными сосисками на палочке, чтоб их!
Тихо, дабы не звякнуть тележками или оружием и не раздавить бисером рассыпанных по полу осколков, проползаем под приспущенным ролетом.
Внутри павильон был устроен так, что вдоль стен по периметру шли отделы арендующих ценные квадраты частников, а посередине тянулись шесть длинных бетонных рядов. Как правило, для бабушек, торгующих огородиной, травами, молокопродуктами, и сейчас, в принципе, ситуация не особо поменялась. Разве что деньги в руках торгашей перестали шуршать. Ну и людей стало меньше.
Выглядываем из-за крайнего ряда по очереди, как суслики из оврага. Оцениваем ситуацию. Над спинкой дивана, стоящего меж средних рядов, видны две башки, вродь как не шевелящиеся. Перед ними — дырявая бочка с огнем: под лад америкосовскому бомжеванию обустроено. Больше никого. Неужто и впрямь все так просто? Если этих олухов там действительно двое, то такое Дело, без излишней самоуверенности заявляя, мог я и сам провернуть. Спит охрана, по ходу, порозовевшие щеки раздуло, а мешочки-то вон они, за спиной у них, считай. Подходи, бери, хоть все выноси.
— Охрана — мрак! — шепчет Рябцев, блестя влажными зубами.
— Дрыхнут, похоже, — говорит физик, поправив маску на лице. — Попробуем по тихой взять?
— Лучше не рисковать, — говорю, мотнув головой. — Это не по морковке с прилавка спереть. Тележками бряцать начнем, сразу очнутся. Пригасить их нужно.
— Что значит «пригасить»? — оборачивается старик. — Вы предлагаете их убить, что ли?
— Убить? Нет, что вы, — округлив глаза, сыграл я. — Я предлагаю сфотографироваться с ними на память. Вдруг они забудут наши лица?
— Нет, я тоже считаю, что можно попробовать по тихой, — метая шалым взглядом то на две головы, то на мешки с мукой, говорит водила. — Если они нажравшиеся, то спят крепко. Зачем мокрушить лишний раз?
«Ну вот и проявилась натура мелких воришек, — думаю. — Лучше потерять уйму времени, боясь пернуть и ходя за спинами охранников на носках, как балерина, чем вырубить двоих салаг, спокойно загрузиться и уехать. Не боясь, что те поднимут тревогу, как только закроется дверь в подвал. С другой стороны, трупы часовых могут вынудить вояк тщательнее осматривать павильон, и, возможно, обнаружится удобный лаз, который мог бы еще пригодиться. Кража такой эффект вызовет с куда меньшей вероятностью — в первую очередь будут стражей трясти на предмет благонадежности. Хотя… будь мы тут двое да хоть бы с тем самым Рябой, вопрос о том, жить парням или нет, даже не поднимался бы».
Но Ряба занял пассивную позицию, мол, как скажет большинство. Ясно. Я тогда тоже нависать со своим предложением не буду, посмотрю по их успехам.
Водила, стащив со спины тележку, гусиным шагом двинулся к проходу, разрубившему торговые ряды напополам. Свернул за угол и начал беззвучно, но неимоверно медленно подкрадываться к наложенным на средний ряд мешкам. Обольщенный возможностью легкой добычи, последовал его примеру и старик. За ним, немного уже вольнее себя чувствуя, позволив себе даже клацнуть «кравчучкой» во время ее раскладывания, погусявил и Ряба. На прощание подмигнул мне, типа, давай, не дрейфь.
Надавив пальцем на рычаг предохранителя, я лишь немного придвинулся ближе к проходу, но тележку снимать не спешил. Какое-то нехорошее чувство засело в нутрях. Даже сердечко отчего-то залопотало. И с чего бы? Что, первый раз на дело иду? Да только не действует самоуспокаивание. Ладони все равно помокрели, и палец на курке как неродной стал. Напрягся так, то и жди, что помимо воли давить начнет.
Пытаюсь успокоиться, напоминая себе, что, раз я дожил до сего дня, значит, убить меня не так-то просто. Да и цыганка мне на рынке недавно напророчила, что не от пули моя смерть. А если не от пули, то от чего, вопрос? БТР не пропустит на пешеходном? Или током ударит? Ну да это все перхоть, не от пули так не от пули. Продвигаюсь на корточках дальше, кручу головой. Мука меня уже как-то не особо занимает, выискиваю взглядом что-то другое, хочу найти какое-нибудь подтверждение тому, что все это не чертова иллюзия.
Водила уже к белым подушкам подобрался, разогнулся медленно, будто показывал все стадии эволюции человека, тележку на пол поставил. Старик у него за спиной и Ряба на полпути. Э, чего я торможу-то? Буду тут глазами раскидываться, без взятка точно останусь. Нужно двигаться к остальным.
Вижу как водила обхватил обеими руками мешок на прилавке, поворачиваю сам в проход, взяв за ориентир спину Рябцева, и… Опа! Замираю, что соляной столп. Показалось? Нет, ни хрена не показалось. Медленно поворачиваю голову направо. Не зря сердечко долбит, не зря. Вот он, видишь? Нет? Я тоже сначала не заметил. Это как найти хорошо замаскированного снайпера, везет не всем. А он меня видит. Смотрит, что на зверя, подбирающегося к капкану. В темноте кромешной, лицо перемазанное ваксой, в руках автомат, на меня направленный. Спрятался же где — в отделе с бабскими шмотками, ролет полностью поднят, проход, в котором мы, как четыре крысы, на муку заримся, как раз в секторе огня.
