Александр Мазин - Время перемен
Потом Юджин сказал: думал, что промазал. Поскольку после выстрела он не услышал характерного звука попадания. Словно лазерный луч иссяк, поглощенный полем или пространством. Позже эксперты, исследовавшие это самое тело, также не обнаружили на нем лазерного ожога. И все-таки Он умер. И О'Тулл не промахнулся.
Интересно, что Пако Васка не соврал: на комплексе действительно смастерили машину времени. Только совсем не такую, о какой потом трепались по Сети. Собственно, и машины как таковой не было.
Глава вторая
КОЕ-ЧТО О КАПИТАНЕ ГРИВЕ И ВСЕМИРНОМ КОМИТЕТЕ ПО ВЫЯВЛЕНИЮ И ПРЕСЕЧЕНИЮ НЕСАНКЦИОНИРОВАННЫХ НАУЧНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ
Очнулся Артём, когда его погрузили на носилки. Он тут же сел, помотал головой, стащил с физиономии намордник осмотического фильтра.
– Не вставать! – военврач попытался вернуть Гриву в горизонтальное положение, но оказавшийся рядом О'Тулл похлопал лекаря по плечу, и тот сообразил, что офицер-полевик в состоянии сам оценить состояние своего здоровья.
Артём спрыгнул с носилок.
– Где… этот? – спросил он.
– Им занимаются умники,– ответил Юджин.– Видок у тебя неважный. Ты в норме, Арти?
– Более-менее…– пробормотал Грива.
Но это была неправда. Что-то с ним было не так. Что-то такое происходило в его организме. Грива чувствовал это, как чувствуют начало болезни еще до появления конкретных симптомов. Только это была не болезнь…
– Пошли к Хокусаю,– сказал Артём, отгоняя дурное предчувствие.– Отчитаемся.
О'Тулл поглядел на него с сомнением, но спорить не стал.
Обычно послеоперационный доклад длился не менее получаса. Специальный координатор видел все, что происходило внизу. На мониторах командного пункта. Но видеть – не значит находиться. Поэтому Хокусай Танимура всегда интересовался личными впечатлениями своих офицеров. Причем предпочитал получать первую информацию «по-горячему», сразу после окончания операции. Но на этот раз доклад занял чуть больше минуты. Специальный координатор отступил от обычного правила и отпустил офицеров после пары вопросов, касавшихся исключительно самочувствия Гривы.
«Хреновый, должно быть, у меня вид»,– подумал Артём. И был прав.
Напарники вышли из штабного модуля – здоровенного геликоптера, занявшего половину двора. На захваченной базе жизнь била ключом, но к Гриве и О'Туллу это уже не имело отношения. Резекция и санирование объекта – не их тема.
Офицеры взяли одну из освободившихся десантных вертушек и через пятнадцать минут уже садились на палубу «алладиновского» авианосца.
По «алладиновскому» контракту офицер-полевик, даже не получивший ранений, после операции должен был пройти строгий медосмотр и курс реабилитации. К элитным кадрам в Комитете по выявлению и пресечению несанкционированных научных исследований относились необычайно бережно. Неудивительно, если учесть, как тщательно в этой организации подходили к подбору персонала и какое количество денег было вбухано в каждого специалиста в процессе подготовки.
Разумеется, и Гриве, и Ирландцу порядок был известен. Поэтому еще через час, сдав оружие, сменив полевую форму на гражданскую одежду и пообедав, напарники загрузились в «крыло»-челнок, который и доставил их в гражданский аэропорт Сиэтла.
Здесь друзья расстались. В Комитете существовало негласное правило: офицеров-полевиков крайне редко задействовали на территории государств, подданными которых они являлись, а вот на отдых после операции всегда отправляли на родину. Вот почему О'Тулл остался ждать рейса в Ирландию, а Грива уже через час занял место в представительском классе стратосферного лайнера русской авиалинии, который должен был за четыре с небольшим часа перенести его на противоположную сторону земного шарика, сначала – в Киев, а оттуда, транзитом, в Симферополь, где Гриве предстояло арендовать вертушку и самостоятельно добраться до ливадийского реабилитационного комплекса неподалеку от Императорского дворца. Комплекс этот был личным подарком Государя Комитету, обладал правом экстерриториальности, и, естественно, никаких плановых рейсов туда быть не могло.
Откинувшись в удобном кресле «представительского» салона, Артём Грива размышлял о своей работе. И о своей родине. Это были привычные мысли. Они помогали не думать о том, что случилось на базе. Инстинкт подсказывал Гриве, что сейчас нельзя об этом думать. Опасно. Почему? На этот вопрос Грива не смог бы ответить, но инстинкту он доверял. Так что он думал о своей родине, которую действительно любил, и о своей работе, которую считал самым стоящим занятием для мужчины и офицера.
Вообще-то в России к «Алладину» относились с большим пиететом и никогда не забывали, что Антитеррористический совет, предшественник «Алладина», был некогда создан по инициативе самого регента Кондратьева. Но, возможно, это была всего лишь попытка сохранить лицо. Какому государству приятно, если на его территории базируются силовые подразделения, этому государству не подчиненные?
Каждая из держав решала эту проблему по-своему. Россия – формальным Императорским покровительством, Объединенная Запад-Европа норовила перевесить на «алладиновцев» функции собственных спецподразделений, Индия и Япония оговаривали сотрудничество многотомным договором, Израиль и ЮАР бесцеремонно впутывали Комитет в свои африканские игры… Только два государства упорно пытались ограничить деятельность «Алладина» на своей территории, а еще лучше – вовсе выставить его за пределы своей страны: США и Китай. Но ни в том, ни в другом случае дело не заходило за рамки газетных демаршей и публичных протестов по гало. Любой правитель, попытавшийся пойти дальше, моментально перестал бы быть правителем. При дружном одобрении международной общественности. Земляне отлично помнили, что такое «ифрит». И не нуждались в лишних напоминаниях. Но, к сожалению, несмотря на все усилия Международного координационного центра по исследованию феномена спонтанной деструкции и его карающего органа, то есть «Алладина», «ифрит» продолжал свою разрушительную работу. И никто не мог предугадать, когда и где произойдет очередная катастрофа и какой вид она примет: то ли станет обрушившимся на испанское побережье цунами, то ли реализуется нашествием ядовитых пауков на пригороды Сеула. И только одно правило «ифрит» соблюдал свято: начало бедствия, будь то подводное землетрясение или внезапная мутация членистоногих, с высокой точностью совпадало по времени с совершенно конкретным научным достижением человеческой расы. Так что Координационному центру оставалось лишь установить, какое именно из зарегистрированных направлений научной деятельности оказалось смертоносным. И повесить на этом направлении «кирпич».
А задачей «Алладина» было выявление незарегистрированной научной деятельности и пресечение таковой. И клинками, которые беспощадно смахивали очередную голову «гидры», были спецподразделения, выполняющие так называемое санирование и резекцию нежелательных направлений. А лезвиями этих клинков – группы проникновения, состоящие из офицеров-полевиков, элиты «алладиновских» коммандос.
До того как попасть в «Алладин», Грива служил в Департаменте внешней разведки, в африканском отделе Управления контроля внештатных ситуаций. И не за столом в здании Управления на Миллионной улице, а резидентом «на холоде». Хотя только большой шутник мог бы назвать «холодом» климатические и социальные условия Африканского континента, на котором две самые воинственные державы планеты, Израиль и ЮАР, непрерывно делили сферы влияния, а миллионы коренных обитателей континента энергично резали друг друга, как следуя воле правящего ими «белого меньшинства», так и вопреки этой воле. И при неформальной поддержке «великих держав», всячески поощрявших эту резню, потому что иначе эти миллионы диких и голодных африканцев непременно хлынули бы в благоустроенные государства Америки, Азии и Европы, где и без того хватало выходцев с Черного континента.
В этом бурлящем котле Грива провел первые три года после окончания Высшей Военной Императорской школы, активно и с удовольствием участвуя в изощренных поединках мастеров «плаща и кинжала», длившихся десятилетиями поединках, в которых за каждую оплошность можно было заплатить не только «бонусами», но и жизнью. Тогда Грива думал, что более «острой» деятельности не бывает. Он понял, что ошибался, когда стал сотрудником «Алладина». Здесь не было поединков. Здесь всё, как правило, сводилось к одному-единственному удару. И если этот удар не отсекал ядовитое щупальце, то второй удар наносил уже «ифрит». А это – десятки, а то и сотни тысяч человеческих жизней…
Поэтому офицер-полевик «Алладина» не имел права ошибаться. А следовательно, его физическое и психологическое состояние подлежало строгому контролю. И об этом было особо сказано в контракте офицера Гривы. Так что если ему был положен отдых, то никто – ни сам Грива, ни даже лично Председатель Международного координационного центра по исследованию проявлений феномена спонтанной деструкции – не мог лишить офицера-полевика права на релаксацию.
