Константин Скуратов - Рожденные в Зоне. Дано не каждому
— Что мы не обсудили? Разве что аномалии, — сказал, было, отец Пимен, но Мика так отчаянно заскучал, что разговор на этом и прекратился. И в самом деле, что толку в тысячный раз выслушивать, что электра поражает электричеством, а химические окутаны испарениями и светятся в темноте…
— Вот, чуть с собой не унес, — отец Пимен протянул пареньку нож. Мика взял его в руку, повертел и присвистнул от изумления.
— Он что, не из железа сделан?!
— Из чего сделан, про то только первый хозяин знал. По слухам, его в различных аномалиях долгое время держали. Попробуй, — сталкер указал на ветку толщиной с лапу собаки, — хоть поперек, хоть вкось. Рубани от души.
Мика перехватил ручку покрепче и ударил наотмашь. Лезвие со свистом прошло сквозь толстую деревяшку, не встретив малейшего сопротивления.
— Ого!
— Держи крепче, теперь он твой. Раньше в Ксанкиной семье хранился. Видишь ремешок плетеный? Ксанкина работа. Здорово, правда? Словно одно целое — ни узелка не видать, ни переходов. Мастерица!
При упоминании о Ксанке Мика едва заметно поморщился, но нож продолжал разглядывать с нескрываемым восхищением. С таким по Зоне можно гулять, никого не опасаясь. И ремешок хороший — красивый и прочный, с руки в трудную минуту не сорвется.
— Ну, пора мне, — сказал отец Пимен, — а то до ночи на Кордон не поспею.
— Может, пообедаете?
— Для обеда еще не время. Да и потом на сытый желудок еще разморит меня. Эдак я до завтра не соберусь. Пошли, проводишь до кольца смерти. Покажу, как его проходить нужно.
Мика тихонько хмыкнул, но вслух ничего не сказал.
Они обогнули озеро и углубились в сосновый бор. Стая слепышей увязалась было следом, но скоро вернулась на хутор, откуда уже вкусно запахло едой.
Когда между деревьями показался просвет, предвещающий скорый выход на опушку, отец Пимен достал из кармана детектор и нажал на кнопку. Детектор мгновенно заверещал, подтверждая наличие вокруг высокой радиации.
— Далековато зашли, — озабоченно сказал отец Пимен, — ты как, не боишься?
Мика только плечами пожал. Во-первых, зашли недалеко, во-вторых, в Зоне бояться радиации? Смешно!
Отец Пимен огляделся, отыскивая заранее присмотренные ориентиры. Нужное дерево нашлось не сразу, зато после и камень заветный отыскался, и промоина, ведущая в овраг на краю смертельно опасной опушки.
— Ну, парень, желаю удачи, — отец Пимен хлопнул Мику по плечу, — аккуратнее, прошу. И помни — без тебя в Лиманске семь невинных душ погибнуть могут. Так что в дороге первым делом — береги себя. Все, я пошел.
— Спокойной дороги, сталкер, — тихо сказал ему в спину Мика, постоял еще с пять минут, пока камуфляжный костюм окончательно не слился с красками природы.
Варя сидела на том самом камне, что вчера приютил их с отцом Пименом. Мика взглянул на нее в упор — кожа белая, аж просвечивает, зато волосы чернее воронова крыла. Прямо ведьмочка из маминых сказок на ночь…
— Привет, — он сел рядом.
— Привет, — ответила Варя и глянула искоса, — к невесте собрался?
— Ладно тебе! — возмущенно фыркнул Мика, — людей из Лиманска выведу и домой вернусь. А невеста — это так, чтобы в краску меня вогнать…
— Ну да, конечно, — вроде бы согласилась Варя.
Они сидели и молчали. Такого между ними не было никогда — словно враз стали чужими. Мика хотел пошутить, но удачные шутки на ум приходить дружно отказались.
Варя была на три года младше. Любви, чтобы как в маминых вечерних песнях, конечно не было. Зато была искренняя дружба и сердечная привязанность. И прыгнул Мика в первый раз с ней на руках…
— Ты, это… — ненавистно деловым тоном начал Мика, — Варя, глянь, в ближайшее время Выброс не намечается?
Девушка не ответила, только припала щекой к теплому камню и замерла. Потом поднялась, подошла к огромной сосне, нависшей вылезшими из земли корнями над озером, положила узкие ладошки на грубую шершавую кору и снова замерла.
Мика терпеливо наблюдал. Наконец Варя тряхнула головой и подошла к нему, села рядом.
— И что? — спросил Мика и подумал, что спросил как-то грубо, а как?
— Ворочается Зона, — ответила Варя, — трясется. Но чего-то необычного нет. Во всяком случае, в ближайшие два дня Выброса точно не будет.
— Вот и спасибо! — неуклюже поблагодарил Мика, — я как раз за два дня и обернусь.
— Два дня — это только туда, — сказала безразличным тоном девушка, — а обратно-то не один пойдешь. Дай, Господь, чтобы за неделю обернулись.
— А ты сама как думаешь?
— А никак, — вздохнула Варя, — хотела заглянуть, а мне не открылось…. Значит, не написана еще твоя завтрашняя дорога.
— Как это?!
— Значит, сам ее писать будешь. И уж точно не по указам отца Пимена. Смотри, никуда не встревай, — совсем по-взрослому добавила она, — это тебе не на кабанов с острогой охотиться. Людей спасать идешь. И ее.
— Кого — ее?
— Ксанку. Невесту твою, — она резко поднялась и пошла прочь.
Мика оторопело глянул вслед, потом вздохнул и тоже побрел к домам — хоть времени и много до похода, а готовиться к нему уже пора…
Кто ходит в Зону по утрам…
Ранним утром следующего дня Мика уже подпрыгивал во внутреннем дворе, пытаясь определить, не слишком ли много припасов наложила в рюкзак мать. По всему выходило, что много.
Он развязал тесемку и вывалил содержимое на землю. Ну, конечно! Вот этот коммуникатор — он-то зачем?!
— Пригодится, — твердо сказала мать, смотревшая на действия сына с неодобрением.
— Как пригодится?! Мама, ты же из него аккумуляторы еще в прошлом году в фонарик переставила! Там они и сели, между прочим.
Мика решительно отложил коммуникатор в сторону.
— Я их обратно вставила. Где-нибудь зарядишь. Будешь переговоры сталкеров слушать, от беды убережешься.
— У кого заряжу-то? Прямо вот так приду и попрошу — дяденьки долговцы, можно я у вас батарейки заряжу, чтобы потом вас слушать и вам же не попасться…. Короче — оставляем дома.
Следующим предметом, вызвавшим долгие и жаркие споры, стал шлем от экзокостюма с прибором ночного видения.
— Ну, зачем он мне?! Только тяжесть лишняя! Ты бы еще весь экзокостюм сюда запихала!
— А это мысль, — серьезно сказала мать и повернулась к двери.
Экзокостюм — вещь, конечно хорошая. Особенно если он монолитовский. Отец приволок его года полтора назад — с тремя дырами от пуль и множеством бурых пятен. Мика потом еще долго таскал в нем воду из озера, пока аккумуляторы не разрядились. Так что вещь хорошая, но бесполезная.
Поспорили и по поводу одежды. В конце концов, сошлись на легком кевларовом бронежилете — мать настояла — и простой брезентовой куртке с капюшоном.
Вроде вчера и не собирался вовсе! Пока спал, мать столько всякой ерунды в рюкзак насовала…. К примеру, зачем ему нужен детектор?
— Чтобы в аномалию случайно не влез.
— А полведра болтов с ленточками, чтобы до самого Лиманска хватило? Небось, всю ночь ленточки вязала?
Мать обиделась:
— Вас, мужиков, только женщины и умеют собирать! Иначе, как твой отец бы отправился — полмешка курева, фляжка с бражкой и цинк с патронами.
— Кстати, а где патроны?
— Вот, — она аккуратно выставила перед ним по одному десять бумажных гильз, — картечь, на кабана. Обрез сейчас принесу.
— Обрез?! Ладно, не АКМ, так хоть винчестер бы дала! И патронов побольше…
— Ты по делу в Зону собрался или на войну? Чтобы тенью проскользнуть хватит и обреза..
Мика по-детски надул губы и обиженно уставился в землю. Мать поглядела на своего взрослого сына и сжалилась:
— Ладно. Держи, — из-под домашнего передника вынырнула кобура с пистолетом, — германский, хороший. С запасной обоймой. Хотела тебе на Рождество подарить. А автомат не дам, к чему лишнюю тяжесть таскать…
Воспрянувший духом Мика тут же уцепился за неосторожно сказанные матерью слова и выбросил из рюкзака еще с десяток лишних вещей.
Зато с едой ничего не получилось. Тут мать была непреклонна. Так и пришлось со вздохом сожаления засовывать куль размером с две Микины головы обратно в рюкзак.
Заново упаковав оставшиеся вещи, Мика снова надел рюкзак и попрыгал. В этот раз и гремело меньше, и вес убавился значительно. Что ж, можно идти.
До озера провожала только мать. Варя так и не вышла…
— Ты со мной до кольца не ходи, — сказал внезапно помрачневший Мика, — тебе радиация вредна. Давай здесь простимся. У тебя дома дел невпроворот.
— Отправлю тебя и останется у меня дома только одно дело — ждать сына, — ответила мать и беззвучно заплакала.
Мика неловко переступил с ноги на ногу, ткнулся губами ей куда-то в ухо и почти побежал, заставляя себя не обернуться. Так и не обернулся ни разу, а это, говорят, хорошая примета.
