Практик - Павел Николаевич Корнев
Шутка развеселила гостей, а вот Нике смешной она отнюдь не показалась. Барышня стиснула губы и молча уставилась в тарелку.
— Ну в самом деле! — обратилась к падчерице Ольга. — Марина ведь пригласила тебя на свадьбу? Почему бы не взять с собой Петра?
— Я сама решу, куда и кого мне брать! — отрезала Ника и, такое впечатление, едва удержалась, чтобы не подняться из-за стола. Повисла неловкая тишина, и барышня сообразила, что с излишней резкостью откровенно переборщила, поскольку куда мягче добавила: — И потом, венчаться они будут в столице!
— Ну это как раз не проблема, — отметил Вран, чем старшую дочь нисколько не порадовал.
Я поспешил сгладить неловкость момента и сказал:
— Марина выходит замуж? И кто этот счастливец? Неужели Павел Лунский?
— Именно он, — подтвердил директор мехзавода. — А ты его знаешь, Пётр?
— Его — нет. А вот с Мариной хорошо знаком, и с Василием Архиповичем поработать успел.
— Поработать или повоевать?
— И то, и другое, — признал я. — Правда, воевал неделю всего, пока в Белом Камне не контузило.
Секретарь Врана посмотрел на меня с живым интересом.
— Я слышал, Дичок ещё совсем не так давно преподавал на военной кафедре?
— Скорее, не преподавал, а вёл перспективных студентов.
— И, тем не менее, карьеру он сделал просто головокружительную!
С этим утверждением никто спорить не стал.
После ужина мужская часть компании вознамерилась перебраться обратно в кабинет, но Ольга этому решительно воспротивилась, включила радиоприёмник и объявила, что желает танцевать. Ника сразу ушла в свою комнату, решил не задерживаться и я, но вот так сразу откланяться не вышло. Вика вцепилась в меня почище клеща.
— Папа, а пригласи Петра к нам на дачу! Он обещал меня на мотоцикле прокатить!
Насилу вырвался, пообещав в воскресенье непременно появиться на даче Вранов. Впрочем, если уж на то пошло, не слишком-то я, памятуя о полученном от Альберта Павловича задании, и сопротивлялся.
Съезжу за город, развеюсь, покупаюсь — какие проблемы?
Но нет, проблемы поджидали меня уже буквально за углом. Только сбежал с крыльца и зашагал прочь, как на дорогу заступил Роман — студент с кафедры журналистики и воздыхатель Ники.
— Ну чего тебе здесь надо? — зло выдал он. — Чего ты к ней привязался, а?
Я остановился и поглядел на парня, с усмешкой бросил:
— А если это любовь?
Роман аж кулаки стиснул и зубами скрипнул.
— Бред! Ты — оператор, она — нет! Оставь её в покое!
— Так себе аргумент, — покачал я головой. — Если ты не в курсе, операторы и неоператоры могут иметь общих детей!
Думал, парень кинется на меня, но в самый последний момент Роман образумился и резко бросил:
— Да у вас же нет ничего общего!
Тут он угодил точно в цель, и я это признал:
— Туше! — Но и сам в долгу не остался: — Но так ли много общего у студента и дочери заместителя республиканского комиссара? Тут пропасть поглубже, чем между оператором и простым человеком!
Лицо моего собеседника потемнело, он решительно рубанул рукой воздух.
— Это всё преодолимо! И вообще не твоё дело!
Я поглядел на него чуть ли не с жалостью, ещё и попросил:
— Не кипятись так, а то удар хватит.
Роман совет проигнорировал.
— Оставь её в покое, понял? — прорычал он.
— Да уж как-нибудь без тебя разберёмся, — усмехнулся я в ответ.
Запросто мог получить кулаком по роже, но нами заинтересовался патруль ВОХР, и пришлось предъявлять документы. В итоге продолжать разговор под пристальными взглядами стражей порядка не стали и разошлись в разные стороны. В соседнем квартале я отыскал телефонную будку и позвонил Альберту Павловичу — тот заявил, что в банальном отчёте нет ровным счётом никакой срочности. Условились завтра вместе пообедать, и я оказался удостоен очередного приглашения в «Жар-птицу». Скрывать наше общение Альберт Павлович определённо полагал излишним.
На следующий день с аэродрома я покатил прямиком домой, запер мотоцикл в сарай и переоделся, а по пути в ресторан задержался у газетного киоска. Углядел заголовок «Учёт и контроль!», купил свежий номер «Февральского марша» и ознакомился со статьёй, речь в которой вновь шла о нарушениях в распределении поступающего в республику по внешнеторговым контрактам оборудования и неоправданных преференциях в адрес неподконтрольных правительству структур. Напрямую наблюдательный совет особой научной территории не упоминался, но между строк это читалось предельно чётко.
И направленность этих обвинений представлялась очевидной отнюдь не только мне, поскольку газета разлеталась как горячие пирожки, а студенты, будучи наиболее социально-активной частью населения, даже уличные диспуты на сей счёт затеяли, благо летние каникулы позволяли чесать языками и хватать друг друга за грудки хоть круглые сутки напролёт. В сквере перед главным корпусом и вовсе случился стихийный митинг, но я задерживаться там не стал и двинулся прямиком к «Жар-птице».
В ресторане меня сразу проводили к столику Альберта Павловича. Тот при виде номера «Февральского марша» в моей руке только хмыкнул, но ничего говорить не стал. Я уселся напротив куратора, помахал газетой и спросил:
— И как это понимать?
Альберт Павлович мягко улыбнулся в ответ.
— Кто знает, что происходит в высоких сферах? — развёл он руками.
— Например, вы? — хмыкнул я. — Это ведь прямое продолжение истории с…
Фраза повисла в воздухе незаконченной, но Альберт Павлович всё прекрасно понял и так.
— Несомненно, — подтвердил он и указал куда-то мне за спину.
Я повторил подошедшему официанту свой прошлый заказ и вновь уставился на собеседника.
— Вот скажите, какой смысл в моём задании, а? Это же просто нелепо! Самая настоящая профанация! Я не
