Юрис Осиповс - Снежака, дочь Платона
Невиданный ураган гнул кроны деревьев и заставлял людей жаться в своих домах, моля богов о спасении. Силфан проснулся среди ночи и покрепче сжал рукоять меча. В ночном ветре ему почудилось завывание демонов и духов. Ураган, невиданный в это время года, был вызван магией. Чужеземец почувствовал чью-то темную волю, стоявшую за завыванием ветра и тучами, с которых срывались тяжелые капли дождя. Недоумевая, кому могло понадобиться вызывать ураган, он повернулся на другой бок, решив, что не его это дело. Не знал он, что ураган вызван по его душу.
В одной из деревень в дверь постучались, и хозяин дома поспешил открыть дверь. В доме прозвучал крик боли, и он вздрогнул. Его жена рожала. Роды были преждевременными, и он молился, чтобы боги сохранили жизнь его жене и ребенку. В соседней комнате повитуха принимала первое дитя молодоженов. Муж распахнул дверь, спеша впустить гостя, решив, что кто-то из соседей пришел, чтобы помочь в родах. Молния осветила стоявшего в дверях человека. Закутанный в плащ с капюшоном, он держал в руке посох, заканчивающийся человеческим черепом. В последнее мгновение бритт заметил нож, но не успел ничего сделать. Лезвие тяжелого ножа пронзило его сердце, и он упал на пол. Колдун вступил в дом, не заботясь о том, чтобы закрыть дверь. С его ножа все еще капала кровь, когда он отворил дверь, которая вела в комнату, где проходили роды.
— Воды принес? Поставь и можешь идти. Тяжелыми будут роды. Лучше помолись своим богам о здоровье матери и дитяти, — велела старуха, не оглядываясь.
— Он родится мертворожденным, — со спокойствием в голосе сказал колдун, рассматривая мать. Роженица лежала на постели, вцепившись зубами в головешку. Волосы беспорядочно раскиданы по постели, руки вцепились в край кровати и покрытое потом тело, в белой рубахе.
— Что ты говоришь, типун тебе на язык, — повитуха обернулась и побледнела, заметив окровавленный нож. — Кто ты и чего тебе здесь надо?
— В землях славян меня называют ведьмаком, Мегарихом.
Старуха побледнела и, окаменев от страха, смотрела на черную фигуру колдуна.
— Что ж ты замерла? — голос Мегариха был полон насмешки. — О тебе говорят, как о колдунье, которой подвластны духи и демоны. Может, сразимся, как пристало колдунам? Что ж ты не отвечаешь? О, тебя беспокоит нож? Не беспокойся, я не стану его использовать, — повитуха вздрогнула, когда нож прозвенел, ударившись о пол: — Что, все-таки не станешь сражаться со мной, как пристало колдунье? — рассмеялся ведьмак: — Роженице плохо, помоги ей. Я не стану тебе мешать, могу даже помочь, раз воды тебе надо. Спасешь дитя, спасешь и себя. Мужик тот жив еще, но если ему не помочь, то умрет на рассвете от потери крови. Я подскажу тебе травы, которые его вылечат, если сама таких не знаешь. Не гоже колдуну вмешиваться в роды, даже если звезды говорят, что этому дитяти не жить, но случалось мне и ошибаться.
Мегарих вскипятил воду и, долив немного холодной, принес повитухе. Она делала все возможное, чтобы спасти ребенка. Мать ничего не видела вокруг себя, от боли кусая деревяшку. Повитуха шептала ей одобрительные слова и стирала со лба пот. Роды начались незадолго до полуночи, и, несмотря на все старания повитухи, ребенок родился уже мертвым. В глазах повитухи мелькнула слеза, и тут же за ее спиной появился ведьмак и, запрокинув ее голову, провел ножом по горлу. Заливая своей кровью ребенка, старуха упала на пол. Перешагнув через ее тело, колдун всадил нож в сердце матери. Набрав в руки ее крови, он нарисовал на полу круг. На внешней стороне круга Мегарих кровью матери нарисовал руны и магические символы. Еще теплое тельце ребенка он подвесил на пуповине у потолка, в центре круга. Мегарих втащил в комнату умирающего мужа и немного подождал, пока наступит полночь. Колдун поднял к небу руки и пропел заклинание. При его последних словах гром грянул с удвоенной силой, и ливень усилился.
— Явись ко мне, демон! — велел Мегарих. — Прими в качестве жертвы этого младенца и приди в этот мир в качестве моего слуги!
Часть пола внутри круга обвалилась, и из-под земли вылез демон. Воняющее чудовище, напоминающее человека средних размеров. Непомерно длинные руки заканчивались когтями, а растянутый в рычании рот был полон острых клыков. Темно-коричневая шкура была покрыта слизью, и изо рта вырывался раздвоенный язык. Единственный глаз горел неземным огнем, внушая страх и обещание страшной смерти.
— Чего тебе нужно, Мегарих?
— Вижу, ты не забыл меня, слуга тьмы, — усмехнулся колдун. Демон сорвал с потолка младенца и полакомился его плотью, с удовольствием наблюдая за отвращением на лице ведьмака Мегариха.
Подождав пока демон закончит свою трапезу, колдун кивнул на тело крестьянина.
— Возьмешь себе это тело. Я хочу, чтобы ты нашел двоих викингов. Они расположились в селении, которое принадлежит Аутисиусу римлянину, в доме друидки Мойры. Они стоят у меня на дороге и мне нужна их жизнь. Выполнишь задание и можешь быть свободен.
Демон кивнул и, не говоря ни слова, вышел из круга. Подойдя к крестьянину, он встал над ним. Его тело приобрело нечеткие очертания и обратилось в дым. Затем дым начал стекаться вокруг крестьянина и входить в него через нос. Крестьянин закричал, но его крики заглушал ветер и дождь. Пошатываясь, он встал на ноги и, Мегарих увидел, как затягивается его рана. Подойдя к стене, он снял висящий на ней меч и вышел в дождь. Крестьянин вывел из хлева худую лошадь и, не заботясь о том, чтобы оседлать ее, вскочил в седло и направил лошадь в сторону земель римлянина.
Мегарих раскидал по дому горящие головни из камина, и, натянув поглубже капюшон, вышел в ночь. За его спиной взметнулось пламя из горящего дома.
Глава 3
Ярл Громнир объявил очередной привал, и Кри повернулся к нему с разгневанным лицом.
— Что это значит? Это уже четвертый привал за день, а мы еще не начали нагонять войско Валтасара.
— Поспеем, — отмахнулся ярл. Его люди рассмеялись, и Кри стало не по себе. Они продвигались вперед слишком медленно. Наемники могли не успеть к началу сражения, но Громнир, казалось, намеренно не спешит. Войско, состоявшее из англов и ютов, медленно тащилось вперед, делая частые остановки, и Кри никак не мог добиться того, чтобы они двигались быстрее. На все его настойчивые уговоры двигаться быстрее, ярл отвечал, что они еще успеют. При этом Тарк Пронырливый и Рогнар Золотые руки, как и еще несколько его ближайших людей, постоянно держались поблизости от вождя.
— Мне стоит напомнить тебе, как Аутисиус обращается с предателями, — покраснел от гнева Кри.
— Мне это известно, — усмехнулся Громнир и погладил бороду. — Я же привел людей сюда? И мы идем по стопам Валтасара. У тебя нет причин для беспокойства.
— Ну да, ползем, как безногий калека. Мы можем опоздать к началу сражения, о чем тебе прекрасно известно!
— Хватит, — махнул рукой Громнир. — Мы пойдем так быстро, как я прикажу. А теперь убирайся прочь с моих глаз.
Несколько дружинников встали между Кри и Громниром и их руки легли на клинки. Кри, сдерживая бешенство, отступил. Было, похоже, что Громнир собирается предать его, но сейчас он ничего не мог поделать. Даже если бы он убил ярла, люди не последовали бы за ним. Кри сжал кулаки, не зная, что делать. Если Громнир предаст римлянина, то месть Аутисиуса постигнет их обоих. Платой за его успех была Снежака, но неудача могла стоить ей жизни. Выругавшись, Кри сел под дерево, надеясь, что они успеют к началу битвы, и Громнир осторожничает, не желая сразиться с Валтасаром в одиночестве.
* * *Силфан с Хьярмом сидели за столом в доме Мойры. Через открытое окно они наблюдали за закатом солнца. Днем Хьярм дал Мойре денег, и она купила в селении продукты, и теперь готовила ужин прожорливым викингам. Друзья провели в доме друидки два дня. Все это время они скучали в ожидании новостей и хлебали взятое с собой пиво.
— К тебе гости! — крикнул Хьярм Мойре, заметив в окне всадника. — Срочное, наверно, что-то.
— С чего это ты решил? — спросил Силфан.
— Скачет быстро, и конь без седла, видать, даже оседлать не успели.
Мойра выронила горшок с похлебкой и обернулась в сторону двери.
Увидев, как побледнело ее лицо, викинги выхватили оружие.
— Что случилось? — спросил встревоженный Хьярм.
— Что-то приближается, что-то ужасное.
Запертая дверь распахнулась, и засов отлетел в сторону. Люди почувствовали, как по их телам прошелся ледяной ветер из загробного мира. В дверях стояла человеческая фигура, но даже толстокожий Хьярм не принял незнакомца за обычного человека. Человек обнажил меч и рассмеялся. Казалось, что наполненный злым весельем смех звучит одновременно отовсюду. Мойра замерла, не смея пошевелиться, ее губы задрожали от страха и волнения. Переглянувшись, Хьярм и Силфан одновременно бросились на чужака.
