Дэйв Дункан - Струны
— ЛУК! — осенило его. — Так вот почему бабушка не пускает людей из ЛУКа в Кейнсвилл — чтобы сохранить секрет!
— Да, — рассеянно кивнула Элия, для нее эта мысль была самоочевидной. — Кроме того, такая вот небольшая война — лучший способ сплотить команду, укрепить лояльность своих сторонников.
— Так откуда же все-таки берутся люди? — снова спросил Седрик. — Кто организует колонии? Ми-квадрат, это понятно, но конкретно-то кто? Разведчики? И сколько людей уходит в новые миры?
— Очень много. По большей части их набирают в лагерях беженцев. Сейчас ведь что ни день, то стихийное бедствие — голод, наводнение, засуха, да что угодно. В результате — массовые переселения. И кто же уследит за всеми этими миллионами людей?
— Но ведь в каждой колонии должны быть подготовленные специалисты, так ведь? Инженеры, и врачи, и…
— Очень немного, — покачала головой Элия. — Их знания никому не нужны. Все начинается с самого низа, с плантаций. Врачи — дело десятое, в первую очередь потребуются крестьяне, умеющие возделывать землю. Любая цивилизация строится на крестьянском труде.
Сверкающие города будущего потускнели и исчезли, на их месте возникли сценки из телевизионной хроники — пыльные трущобы, изнывающие под убийственными лучами солнца, дочерна загоревшие — или черные от рождения — люди с ребрами как стиральная доска. Распухшие от голода дети.
— Кроме того, — продолжила Элия, — ведь колонисты сразу начнут выискивать землю получше. Через десять лет они разбредутся по всему континенту.
— Нищие, бездомные люди! Китайцы? Бенгальцы? И африканцы. И еще, наверное, из Центральной Америки — там ведь то наводнение, то эпидемия.
— Да, — согласилась Элия. — Боюсь, что в этом раунде вас, европеоидов, отодвинули на второй план.
— Ничего, ведь в прошлом мы имели не по заслугам много.
— Тоже верно, — улыбнулась Элия, — хотя очень немногие из вас готовы это признать. И я уверена, что какое-то количество белых все-таки попадет в число переселенцев — скажем, голландцы или последние потомки буров. Скорее всего, выбор определяется не какими-то там расовыми и национальными соображениями, а сиюминутной обстановкой — где произошло последнее стихийное бедствие, где в данный момент такая неразбериха, что никто и не заметит пропажу нескольких тысяч людей.
— Тысяч? — поразился Седрик. — Неужели они действуют с таким размахом?
— Десятки тысяч. Насколько я знаю, последним миром первого класса был Ворон, три года назад. Его выбрала моя сестра Тал. “Выбрала” — не очень подходящее слово, ведь вариант был всего один, но это не имеет значения — ее сатори стремилось к Ворону. А перед этим — Этна и мой брат Омар. Омар бы тебе понравился. При последнем своем разговоре с нами он упомянул японцев, что и понятно — в Ниппурбе как раз прошла полоса катастрофических наводнений. Вот в этой группе были и врачи, и кто тебе угодно. На Этну Институт переселил сорок тысяч человек — так, во всяком случае, говорит Девлин.
— Сообщение заместителю директора Седрику Хаббарду от заместителя директора Лайла Фиша, — прогнусавил голос Системы.
Седрик не ответил.
Со скрежетом обогнув угол, они влетели в парковочный зал; Девлин и Джетро уже слезали со своей тележки.
— Сорок… — От неожиданного откровения кружилась голова.
— Конечно же, — горько усмехнулась Элия, — крошечный Банзарак послал больше колонистов, чем любая другая страна.
— Почему? — недоуменно поднял брови Седрик.
— Институт нуждается в моей интуиции — либо думает, что нуждается в ней, либо просто хочет проверить свой выбор. Так или иначе, я должна твердо решить, что ухожу в новый мир — иначе сатори не будет работать. Я покупаю билеты — пятьсот моих соотечественников на пять тысяч прочих переселенцев.
— Но это ужасно! Тебя покупают! Элия улыбнулась, ее крошечная ладошка легла на костлявую, долгопалую ладонь Седрика.
— Не то жалко, что покупают, а то жалко, что продают. Я не хотела покидать Банзарак. Я не хотела ехать сюда — и не могла противиться своему кишмету, он гнал меня силой. Вот ты видел, как это было сегодня, с какими муками оторвалась я от Тибра. — Она порывисто сжала руку Седрика и вздохнула. — А теперь я хочу уйти! Ради этого я готова орать, царапаться и кусаться. Стоя сегодня под огромным желтым солнцем, я впервые в жизни ощутила абсолютную свободу, с меня словно сняли страшное проклятие. Я не успокоюсь, пока не попаду снова на Тибр.
Седрика захлестнула волна страстного желания, но он твердо взял себя в руки. Вот разберемся в обстановке, узнаем побольше, тогда и будем просить.
— Но если их, этих миров первого класса, так много — какой же смысл держать их в секрете?
— Неужели непонятно? — горько усмехнулась Элия.
— Дзинь! — сказал коммуникатор тележки. — Сообщение для заместителя директора Седрика Хаббарда от директора Агнес Хаббард.
Тележка нашла себе парковочную площадку и остановилась. Седрик схватил Элию за руку и спрыгнул на бетон, волоча принцессу за собой.
— Бежим!
Они бросились к двери, за которой только что скрылись Девлин и Джетро; из-за угла вынырнула тележка с Бейкером и вооруженными охранниками.
«До полудням — так, кажется, говорил заместитель Фиш. Неожиданно для себя Седрик ощутил острый голод, из чего следовало, что со времени, полагавшегося для ленча, прошло уже много часов. И куда это, спрашивается, подевался целый день? А бабушка, значит, уже в Кейнсвилле, и сидит она, почти наверняка, в кабинете Фиша, и прожигает коммуникатор таким взглядом, что электронике впору расплавиться. Седрик понимал, что долго от всемогущей преследовательницы не побегаешь, однако твердо решил не покидать Элию до последней возможности. Элия в нем нуждается, а значит, все остальное может подождать.
— Эй! — крикнул сзади Бейкер, он ковылял вприпрыжку, сопровождаемый своими воинственными дружками. — С чего это такая спешка?
Со стоянки доносилось гнусавое верещание тележки; Седрик едва дождался, пока все соберутся в стерилизационной камере, и тут же захлопнул люк.
— Просто хочется поскорее со всем этим покончить.
Однако Элия явно не хотела ничего кончать — точнее говоря, не хотела ничего начинать; она горестно поникла и обхватила себя руками. Не в силах сдержать острую жалость, Седрик обнял принцессу за плечи; в тот же самый момент с потолка посыпались мелкие капельки раствора. Элия тесно прижалась к Седрику; струйки, бежавшие по пластику ее скафандра, казались слезами.
— Бред какой-то, — сказал Седрик, глядя на Девлина. — Она же испугана до полусмерти. Что вы с ней делаете?
Девлин попытался подергать себя за ус:
— Просто хотим, чтобы она посмотрела. Никто не просит ее выходить на поверхность, так что опасности не будет никакой.
— Саскачеванское окно открыто, — сообщил Бейкер. — СОРТы уже пошли. Никаких проблем пока что не наблюдается. — Он замолк и прислушался. — Не так, конечно же, красиво, как на Тибре, но все данные, полученные от робби, близки к номиналу.
— Но если Элии нравится Тибр…
— Из этих восьми пять или шесть подают большие надежды, — прервал Седрика Девлин. — Как знать, может, на этот раз мы нащупали не один мир первого класса, а два. Ей, конечно же, не разорваться пополам, но второй мир нам бы ой как пригодился. Понятно, сынок?
Седрик открыл было рот для возражения, однако Элия его опередила:
— Я посмотрю. Только пусть Седрик будет рядом, вот и все.
Над внутренним люком вспыхнул свет — стерилизация закончилась.
— И еще, — кисло добавил Девлин. — То, как эта принцесса к тебе липнет, совсем не укрепляет моей уверенности в ее пресловутой интуиции. — В голосе короля разведчиков звенела еле сдерживаемая ярость. — Ну да, я просматривал старые отчеты, своими глазами видел, как ее брат и сестра выбрали Этну и Ворона. Только ведь в любой семье может попасться паршивая овца.
— Послушай, ты… — начал Седрик, выдираясь из объятий Элии.
— Нет, это ты послушай! — Лицо Девлина побагровело, он выкатил подбородок и с ненавистью уставился на нахального долговязого шкета. Знакомая реакция — Седрик давно заметил, что крупные мужчины его недолюбливали. — Я не собираюсь рисковать сотнями, тысячами жизней, основываясь на догадках какой-то косоглазой, вконец спсихевшей свистульки, если не буду иметь серьезных оснований верить этим догадкам. Ну а когда наша драгоценная принцесса выбирает в качестве эталона мужественности тебя, появляются сильные подозрения, что она попросту не понимает, что для нее хорошо, а что — плохо, то есть абсолютно не способна решить поставленную перед ней задачу. Вот если она покажет мне, что уж там, на Саскачеване, есть такое, что оправдывало бы этот дикий страх, тогда я…
— Дзинь!
Злой, распаленный спором Седрик даже не замечал, что на одной из стен стерилизационной камеры есть коммуникатор. Резко развернувшись, он с удивлением увидел красный шлем, красную форму — и хорошо знакомую ухмылку Барни Багшо.
