Владимир Брайт - Вечность в объятиях смерти
— Не смешно.
— Тебе, может, нет, мне — да.
— Последнее время ты постоянно под кайфом. Как следствие, неадекватная реакция.
— Странно, что, зная о проблемах с наркотиками, ты обратился за помощью именно ко мне.
— Ну, понимаешь, — не слишком уверенно пробормотал В. Вилли, — старая дружба, проверенные связи. В общем, я тебе доверяю.
Я не стал уточнять, что именно он подразумевает под определением «старая дружба». А также решил не ворошить прошлое: вспоминая, как «старому другу» отказали в кредите именно в тот момент, когда он особенно остро нуждался в помощи.
— Так что скажешь? — Судя по прерывающемуся от волнения голосу, для В. Вилли это был вопрос жизни и смерти.
Вырваться из смертельной ловушки, покинув обреченный город.
На такие предложения принято, не задумываясь, отвечать «да».
В любом другом случае я поступил бы именно так.
Но сейчас я сказал «нет».
— Извини, сегодня я занят.
— Чем? — простонал непризнанный гений.
— Чем можно заниматься, когда наступил конец света?
Тупость обдолбанного нойма не знала границ. Ему предлагают спасение. Шанс один из миллиарда, а он, видите ли, занят.
— Долго объяснять, — я уже жалел, что ответил на вызов. — И вообще, мне пора.
— Подожди!
— Чего?
— Может, передумаешь?
В. Вилли двигали не дружеские чувства, а голый расчет. Лучше иметь дело с проверенными кадрами, чем доверять жизнь кому-то со стороны.
— Вряд ли. Увидимся в следующей жизни.
— Какой — следующей?!
Меньше всего мне хотелось внимать чьим-либо стенаниям.
— Прощай.
— Если передумаешь, позвони! — В. Вилли попытался спасти положение. — Канал будет открыт для твоего телефона.
— Слышишь, по…
Когда в двух метрах перед тобой взрывается светозвуковая граната, уровень звукового давления которой около 180 децибел, продолжать разговор невозможно. Во-первых, автоматическая блокировка отключает клипсу сотового. Во-вторых, вообще перестаешь что-либо слышать.
А если добавить к этому вспышку в тридцать миллионов кандел, останавливающую восприятие глазом картинки на время от десяти секунд до минуты (зависит от индивидуальности жертвы), становится ясно, что ни о каком «извини, прервалось» или «не могу говорить, перезвоню чуть позже» речь не идет.
— Слышишь, по…
КОНЕЦ СВЯЗИ.
Вторая группа не стала рисковать. Неизвестно, на что способен убийца, разрезавший на куски четырех высокоуровневых ноймов. Ясно одно — он предельно опасен. Лучше несколько раз перестраховаться, чем напороться на грабли предшественников.
Почти одновременно со взрывом гранаты в тело ударили два клубка самораскрывающейся сети. Секунда — и беспомощная, ослепленная жертва лежала на земле надежно спеленатая «одеялами» понефлидных волокон. Вырваться из такой ловушки не смог бы и киборг, не говоря о ком-то другом.
Оглушенный и ослепленный, некоторое время я пребывал в полнейшей прострации. Когда наконец пришел в себя (прошло от десяти минут до получаса) в достаточной степени, чтобы различать цвет и звук, то понял, где нахожусь.
Вообще-то специальное кресло для пыток — не то место, где хочется оказаться в последние часы жизни. Впрочем, предлагая Герде помощь, я знал, на что шел. Поэтому не особенно расстроился. Большая игра заканчивается вместе со смертью главного игрока. Я до сих пор жив. Значит, смогу напоследок вволю повеселиться.
В черном юморе висельника определенно есть некий шарм. Одна беда — никто не способен его оценить. Хотя вполне может быть, что это и к лучшему.
* * *— Знаешь, кто я? — Мистер Трейт пытался говорить спокойно, но, судя по напряженному выражению лица, это давалось с огромным трудом.
— Наверное, кто-то очень влиятельный и страшный, — «догадался» я. — У меня мороз по коже от предположений. Дрожу от ужаса. Веришь?
— Нет.
— Жаль, думал, у нас получится разговор по душам. Поэтому сдался.
— Полагаешь, это смешно? — Взгляд мужчины, чей дорогой костюм свидетельствовал о более чем внушительном доходе, не предвещал ничего хорошего.
— Конечно. — На прощальных «гастролях» можно позволить себе любые вольности. — А ты?
— Пока нет. Но после того как медленно разрежу тебя на куски, мне станет лучше.
— В смысле — веселее? — уточнил я.
— Ив этом тоже, — легко согласился он.
Люди подобного типа не разбрасываются пустыми угрозами. В их кругу такое ребячество считается признаком дурного тона.
— Никак не могу вспомнить твое лицо. Мы раньше встречались?
Когда знаешь ответ, задаешь вопрос исключительно ради того, чтобы позлить собеседника.
— Нет.
— Тогда откуда столько агрессии? — Мне хотелось не просто разозлить его, а довести до бешенства.
— Ты убил моего племянника.
— Который из шестерых — твой? — участливо поинтересовался я. — Уж не тот ли красавчик с отрезанной гол…
Прямой с правой в лицо без замаха прервал вопрос на полуслове. Элегантно одетый господин не боялся вида крови и, главное, знал, как сломать нос…
— Bay! — хрипло рассмеялся я. — Оказывается, ты умеешь произвести впечатление не только дорогими костюмами, но и руками. — Чтобы кровь не попадала в рот, пришлось слегка наклонить голову.
Больше никаких неудобств я не испытывал, продолжая как ни в чем не бывало поддерживать беседу на отвлеченные темы.
— У меня масса талантов, с которыми тебе предстоит познакомиться. Поверь, это только начало.
Мистер Трейт и не думал шутить.
— Как страшно! — Я крепко зажмурился, — Сейчас упаду в обморок, словно девчонка, увидевшая мышь.
— Советую тебе заткнуться, по…
Жизнерадостно улыбнувшись, я перебил собеседника:
— Подожди, не говори. Дай угадать. Ты увлекался в детстве фильмами о крутых гангстерах? Славные шестидесятые. Лихое время. Передел сфер влияния. Уличные беспорядки. Легендарная резня в порту Трэппа. Мафия бессмертна. Те, кто посмеет встать у нее на пути, умрут в страшных мучениях. Таковы законы жанра. Не ты их придумал, и не тебе учить жиз…
Хрясь…
Время игр миновало, наступил час расплаты.
— Ой! Кажется, ты отрезал мне пальчик!
— Два с половиной, — уточнил мясник, не скрывая злорадного удовлетворения.
— АААААААААА!!! Как больно! Плохой мальчик, не делай так больше! Невозможно терпеть!
Я издевательски расхохотался.
Можно распилить меня на куски. Это ничего не изменит. Они проиграли. По той простой причине, что не могли выиграть.
Чарли.
Карусель.
Теперь я.
Трое покойников против одного трупа у дядюшки Тома, двоих охотников в нашей квартире и четверки на улице. Итого семь. Более чем двукратное преимущество в счете.
— Как больно и страшно! — Я хохотал от души.
Смеющийся человек с изуродованной рукой и залитым кровью лицом выглядит дико.
— Сейчас отрежу тебе не палец, а член. — Видя, что жертва не реагирует на боль, палач пришел в бешенство. — И забью его в глотку.
— Ой! Мама! Не надо! Умоляю! Только не член! У меня запланировано столько встреч на этой неделе! Что же сказать подружкам? Мммммм. Дайка подумать. Потерял? Нет, не подходит. Забыл дома? Тоже не лучшее объяснение. Ах, вот! Придумал! Дал напрокат крутому гангстеру с большими амбициями. У него свой не функционирует, пришлось выручить беднягу. Ну как? Понравился план?
Жизнерадостный весельчак не был похож на сумасшедшего. Просто ничего не чувствовал и не боялся умереть. Он сдался, чтобы перед смертью рассмеяться в лицо врагам.
Впервые за свою жизнь Клив, лидер «Т.Ч.К.», встретился с подобным экземпляром. Признаться честно, ему это не понравилось.
— Сейчас. — Взбешенный Трейт сделал шаг к прикованному человеку, чтобы вспороть брюхо и выпустить кишки.
Может, сукин сын и не чувствует боли, однако вряд ли его обрадуют вывалившиеся на колени внутренности.
— Подожди! — Клив предупредительно поднял руку.
— Чего? — Лицо человека в дорогом костюме исказила гримаса бешенства. — ЧЕГО ЖДАТЬ?
— Ты же не хочешь так просто его отпустить?
— Конечно, не хочет! — Меня не устраивала роль покорного статиста. — Крутой парень жаждет крови и страданий. Униженная жертва валяется в ногах, умоляя…
В очередной удар было вложено столько силы и ненависти, что попади он в висок — наверняка бы убил.
Примитивные кастеты давно ушли в прошлое. Кевларовая перчатка намного эффективнее и безопаснее. Для хозяина, разумеется.
Голова дернулась так, словно ударили не рукой, а ногой в кованом ботинке. Три зуба я потерял точно. Насчет остальных трудно было сказать что-то определенное. Крошево из осколков эмали заполнило рот.
— Фассный уфал! — Разбитые в кровь губы растянулись в задорной улыбке.
