Дмитрий Резаев - Скважина №9
Движения Дагга стали быстрыми и одновременно плавными. Он ловко спрятал миниатюрный «Бран» в карман, а два «Буллита» перехватил и направил на гостей.
– Прошу садиться.
Хуч сел.
– Ну, придурки, рассказывайте, кто вы и зачем пожаловали? Зачем вам понадобился клоун Дагг?
Хуч устало вздохнул.
– Как это у него получилось? – спросил растерянный Лаймон.
– Восьмой, что ты хочешь.
– Я притягиваю металлические предметы. Бесполезное уменение. Человек-магнит. Помните афиши?
– За какой год? – вяло поинтересовался Хуч.
– Это было пять лет назад. Какой триумф!
– Извини, приятель. Последний раз я ходил в цирк лет тридцать пять назад.
– Ах, ну да, конечно… Теперь вот я клоун-эксцентрик. Смешу детей. Правда, у меня заразительный смех?
– Правда, – без особого энтузиазма согласился Хуч. Его рука скользнула, как ртуть, за пазуху, и у лба Дагга очутилось дуло небольшого пистолета.
– Керамический бластер «Руст». Керамику ты притягивать, как я понял, не можешь.
– Не могу, – подтвердил Дагг и смешно скосил глаза на дуло. Пистолеты он по-прежнему держал нацеленными на Охотников.
– Что дальше? – поинтересовался он.
– «Руст» прожигает очень маленькие, аккуратные дырочки.
– Очень интересно, – Дагг не выглядел испуганным. Это начинала Хуча злить.
– Лаймон, может, отрезать ему бластером уши?
Грохнули одновременно два выстрела. Комната наполнилась пороховыми газами. Лаймон и Хуч вскрикнули, как по команде или как будто они годами репетировали это движение, схватились каждый за левое ухо. Меж пальцами у них сочилась кровь.
– Черт! – выругался Лаймон. – Он мне мочку уха отстрелил.
– Мне тоже!
Дагг слишком хорошо стрелял для клоуна. Хуча терзали боль и обида. Одно радовало – он не выпустил «Руста» из рук.
– Вот видите, – сказал Дагг, – ваш бластер вам не помог. Я буду отстреливать по кусочку от ваших тел, если вы не прекратите агрессивных действий. То же самое произойдет, если вы не расскажете мне, кто вас послал и зачем.
– Нашему клиенту понадобились ваши способности…
– Хорош заливать. Мои способности нужны только в этом цирке. Больше нигде. Я вас предупреждал.
– Стой! Погоди. Не эти способности.
– Слушай, ты не мог бы положить бластер на стол? А то у меня руки устали. Еще немного, и я пристрелю вас, чтобы не мучиться.
Хуч положил бластер на стол и подтолкнул его Даггу. Бластер скрипнул о столешницу и прижался к животу клоуна.
– Ф-фух, – Дагг опустил руки. – Итак, что ты там говорил про способности?
– Для Восьмой категории притягивать металлические предметы маловато.
– Какая еще восьмая категория?
– Ты псионик Восьмой категории, – терпеливо объяснил Хуч. Они с Лаймоном были похожи на меломанов, которые прижали наушники и теперь наслаждаются любимой мелодией.
– Псионик? Человек с экстрасенсорными способностями?
– Точно так. Слушай, можно нам кровь остановить?
– Можно. Только осторожно.
Лаймон и Хуч достали индивидуальные аптечки, вынули оттуда пластырь с препаратом Х и залепили раны.
– Ребята, вы не близнецы? Такая синхронность действий. Жаль, что вы не клоуны, у нас получилось бы отличное трио. Валяй дальше про категории.
– Ты Восьмой. Круче тебя только Смит и еще одна девушка, но ты их не знаешь.
– А они что умеют?
– Телепортация, предчувствие, телекинез.
– Какой контингент для «Удивительной компании»!
– Это уж точно! – отметил Лаймон, вытирая с руки запекшуюся кровь.
– Ну и?
– Об этом мы хотели бы спросить тебя. Притягивание металлических предметов – это Третья, ну максимум Четвертая категория. А ты Восьмой. Так утверждают Разведчики.
– Разведчики?
– Парни, которые отыскивают псиоников. У них специальная аппаратура и все такое. Так что ты умеешь еще?
Дагг помрачнел.
– Боюсь разочаровать вас, ребята. Я, конечно, умей кое-что еще, но это так же бессмысленно, как притягивание металлических предметов. Я отчетливо вижу прошлое. Какое угодно. Я могу проследить Землю до начала времен.
– Ух ты! – не удержался Лаймон.
– Вот и я так думал. Я хотел стать великим историком, археологом и палеонтологом. Я мог бы рассказать, почему вымерли динозавры, куда исчезли неандертальцы, где находится библиотека Ивана Грозного, сколько стрелков участвовало в покушении на Кеннеди, где тело Хоффы, как и зачем строилась пирамида Хеопса, откуда в Мексику попал Кецалькоатль, сколько на самом деле написал пьес Шекспир, кто построил Стоунхендж, были ли египтяне в Америке, что случилось на острове Пасхи перед прибытием европейских колонизаторов…
– А можете нам рассказать? – спросил завороженный Лаймон.
– Скажу одно: Атлантиды не было. Это выдумки Платона.
– А вот…
– Подожди, – оборвал любопытного Лаймона Хуч. – Я что-то не слышал о новых исторических открытиях.
– То-то и оно, – загрустил Дагг, – научный мир принял меня в штыки. Да что там говорить, меня просто высмеяли. Тем более, они требуют доказательств: письменных источников, археологических находок… Вы первые люди, которые официально признали мой дар. Вы, оказывается, даже классифицировали таких, как я.
– Люди полны предрассудков, – скорбно вторил Даггу Хуч. Дагг посмотрел на него подозрительно – уж не издевается ли паршивец? Но Хуч выглядел достаточно убедительно. На самом деле его до некоторой степени взволновал необычный рассказ клоуна-эксцентрика.
– И что дальше? – спросил размякший от любопытства Лаймон.
– Дальше я открыл добрачную контору.
– Какую?
– Добрачную. Предположим, вы собираетесь жениться. Разве вам не хочется узнать прошлое вашей избранницы? Вдруг там пробы ставить негде? А он? Он может оказаться в прошлом вором и убийцей. Дело было выгодным.
– И что помешало?
– И опасным. Меня заказали три невесты и два жениха. Еле отбился. Все средства отдал Охотникам. Да-да. Поэтому я вас сразу и раскусил. Ваша братия мне знакома. Так что не думайте, что я поверю, будто кому-то понадобились мои способности. Хотя, конечно, приятно получить такое предложение. Рассказывайте, как дело обстоит на самом деле.
И Хуч рассказал. Рассказал все, с удовольствием наблюдая, как от удивления округляются глаза Дагга. Он говорил довольно долго и с подробностями.
Выслушав Хуча, клоун некоторое время молчал, а потом, видимо, приняв окончательное решение, твердо сказал:
– Я согласен, но при одном условии.
– Мы вас внимательно слушаем.
– Я буду жить в самом лучшем отеле Бурга. Никакой работы. И ежемесячная рента в десять тысяч. Не более одного сеанса в месяц.
Хуч сталкивался с подобным впервые.
– Мне нужно позвонить.
– Валяйте.
– Алло, Стерн? Тут такое дело… Объект согласен сдаться, но при определенных условиях.
Хуч быстро перечислил требования Урмаса Дагга.
– Это нормально, Хуч, – быстро ответил Стерн, – ты можешь не поверить, но таких, как он, довольно много. Привези его ко мне, я подпишу бумаги.
Хуч покосился на пистолеты в руках Дагга.
– Скорее он нас к вам привезет.
ГЛАВА 26
Продолжению серьезных исследований синдрома хронической усталости в середине 80-х годов способствовали сообщения из Америки и других стран о вспышках продолжительной изнуряющей усталости.
Они лежали, не в силах оторваться друг от друга. Что же их так взаимно притягивало? Неужели то, что они оба были Девятой категории?
Мирру переполняла горечь от того, что Смит не верил ей, считал ее сумасшедшей фанатичкой. Если не верит он, то как убедить остальных? Люди стараются избегать правды. Особенно если это страшная правда. С усилием воли она разомкнула объятия, встала и подошла к окну.
Внизу роился город. Люди шли пешком или передвигались на флайерах. Они не знали, что дает им тепло, свет, что заставляет двигаться аэромобили. Для них эти знания были отголоском смутных объяснений в учебниках физики. Они предпочитали закрывать глаза на все происходящее, воспринимать его как данность. Главное знать, на какую кнопку нажать, а что происходит внутри – неважно. Тупые, жующие животные. Овцы, которых стригут, когда приходит пора. Им можно внушить что угодно, они поверят в любую ложь. Но Мирра досадовала не на эту легковерность, а на то, с какой радостью, с каким щенячьим восторгом они верят в откровенный, безыскусно состряпанный бред. А когда ты пытаешься переубедить их, оперируя железными фактами, они закрывают глаза, отрицательно мотают головой и приходят в ярость.
Мирра понимала, что не сможет жить без Смита. Это было так же невозможно, как дышать под водой при помощи легких. Ее переполняло щемящее чувство и грусть одновременно. Она с ужасом осознавала, что подполье и оппозиция для нее больше ничего не значат, что она готова предать людей, которые верили в нее и надеялись на то, что она способна на чудо.
