Андрей Уланов - День револьвера
В целом, позиция у нас была превосходная. Не хватало разве что пушки — или хотя бы пушечного лафета, чтобы взгромоздить на него давешний карабин.
— Послушай, эй-парень, если тебе нравится лежать по уши в навозе — вопроса нет, я подтащу любую, на выбор.
— Их видно снизу.
— И чего? Лошади нужны Сестричкам без новых дыр в шкуре.
— Может, и так…
— Может?! Эй-парень, ты головой думать разучился?!
— Может, и так…
Думать — без разницы, головой или чем-то еще — мне и в самом деле не хотелось. Я хотел просто сидеть, привалившись к валуну, и смотреть на облака. Которых не было. Ну и ладно. Вот если бы еще один зеленошкурый не зудел над ухом, словно большой оголодавший москит…
— А не похоже, чтобы Сестрички так уж торопились, — попробовал зайти с другой карты гоблин. — Сколько уже времени прошло с ваших переговоров? Больше часа уж точно.
— Может, и так…
Часов у меня не имелось, и Толстяк об этом прекрасно знал. Единственные в нашем отряде часы находились в сумке у Лиссы — крохотная изящная дамская безделушка, показывающая то ли время, то ли маго-магнитный меридиан.
— Че-то затянулась тишина эта…
— Зеленый, ты чего, заскучал? — удивленно спросил я.
— Не… нервничаю.
Нервный гоблин — это было нечто новое, причем, как я подозревал, в зоологии. Конечно, репутация Линды Сальватано вполне могла быть достаточной, чтобы заставить беспокоиться даже очень толстошкурого тролля, но…
— Толстяк… — не знаю, с чего, но я вдруг решился задать давно уже мучивший меня вопрос, — а ты вообще насколько э-э… типичен для гоблина?
По-моему, сначала гобл собирался ответить мне что-то ехидное, в своем всегдашнем стиле. Но в последний момент отчего-то передумал.
— Первый лейтенант армии САСШ Майлз Симпсон-младший, — глухо произнес гобл, глядя при этом в пустоту перед собой. — Картографическая служба.
Толстяк замолк и продолжил только через пару минут.
— Южанин. Десятка Вест-Пойнта. Пьяница, бабник, картежник… а еще он был завзятым театралом, пописывал стишки, вроде даже и пьеску накропал. В общем, сущее бельмо на глазу полкового командования — так что не приходится удивляться, что для экспедиции в Запретные Земли выбрали как раз его. Экспедиция, как обычно, должна была составить хоть какое-то подобие карты здешних мест, и, как обычно, закончила свой путь в котле. А я был одним из тех, кто из этого котла жрал.
До меня начало кое-что доходить. Смутно и понемногу, но…
— Проклятье? Он что, был еще и магом?
— Это наверняка знает лишь он да черти в преисподней, — буркнул Толстяк. — Но проклятье на нём было. Хитрое, очень хитрое… обычные-то порчи шаман распознавал с первого взгляда — сам понимаешь, подгадить с того свету пытается уйма народу. А вот заклятье, которое впихнет в башку простого гобла почти все, что знал покойник — оно ж вроде как и не во вред, а вовсе наоборот. Я сам, дурак, радовался поначалу: ы-ы-ы-ы, Толстяк стал мудрый, как совет вождей, Толстяк знает все хитрости бледношкурых, насквозь видит любого из них. Ы-ы-ы, Толстяк теперь умеет много умных штучек…
Гоблин вновь замолчал.
— А еще, — с горечью сказал он, — Толстяк вдруг понял, что жить в дырявом вигваме не так уж и здорово, как он считал раньше. Что медленно поджаривать в костре пойманного свиноморда — не самое лучшее развлечение. Толстяк много чего понял — слишком поздно…
— И что ты сделал?
— А что я мог сделать? Для людей я всего лишь еще один гобл, мерзкое зеленошкурое отродье. И самое смешное, эй-парень, — они правы, вся эта муть, — Толстяк с силой долбанул кулаком по лбу, — не мое, наносное, и сидит во мне как хреново пошитый костюм на кобыле. Но внутри-то я гоблин! Вот и представь себе…
Я честно попытался представить. Получилось не очень.
— Что, не выходит? Ну попробуй, — гобл хмыкнул, — вообразить себя негром, нет, лучше негритянкой. Хотя, — Толстяк с безнадежным видом взмахнул рукой, — все одно не выйдет. Спорю на сотню против дайма, ты даже не представляешь, сколько дверей разом закроется перед твоим носом.
— Зеленый… Толстяк, я… не знаю, что б я делал, откровенно говоря. К магам, наверное, сунулся бы или к церковникам… по части снятия проклятий Слуги Спасителя, говорят, неплохо поднаторели.
— Если что меня и спасает, — убежденно произнес Толстяк, — так это выпивка. Когда я упиваюсь вдрызг, уже не важно, сколько во мне от Майлза Симпсона-младшего, а сколько — от прежнего Толстяка. После трех-пяти бутылок мы с ним ведем разговор на равных. Ладно, ша, закрыли базар, — добавил он. — К нам гости.
Я успел наполовину вытащить револьвер, прежде чем понял, что гобл имел в виду не Сестричек, а пробирающуюся между валунов Лиссу.
— Что случилось?
— Ничего, — китаянка присела рядом со мной, — и это крайне подозрительно. Как твоя рана?
— Почти забыл про неё.
— Ну еще бы, — хохотнул гобл. — Как-никак, в эликсире был и настой из жженых листьев ычуги. Снимает боль и взбадривает, да так, что можно хоть башку оторвать, а все одно прыгать будешь.
— А плечо? — не обращая внимания на гоблина, спросила Лисса. — Болит?
— Говорю же, ничего не болит, — огрызнулся я, злясь главным образом на себя самого. Было чертовски обидно: геройский поход на встречу с дарко и все то хладнокровие, что я проявил в разговоре с ней, на деле обернулись просто какой-то бешеной травкой.
— С такими ранами нужен хороший целитель, — озабоченно сказала китаянка. — Иначе тебе будет сложно продолжать путь.
Месяц назад… да что там, еще пару дней назад я бы наверняка просто млел и пускал слюни — ну как же, обо мне проявляет заботу очаровательная девушка. Сейчас меня хватило лишь на кривую усмешку. «Хороший целитель»… «продолжать путь»… моя компаньонка проявляла еще и оптимизм на грани наивности. Ведь если в ближайшее время не случится какого-нибудь очередного чуда, нам будет нужен разве что хороший гробовщик.
— Что делают Сестрички?
— Они собирают растения, — сказала китаянка. — Но не могу представить, для чего именно. Крайне сомнительно, чтобы им удалось из пустынных трав соорудить нормальную фашину.
— Нормальную чего?
— Фигню наподобие снопа, её толкают перед собой, чтобы пули застревали, — пояснил Толстяк. — Но подруга права, из местной поросли такое не сварганишь. Мне смекается, что Линда будет проще, — пых, и все.
— Пых?
— Дождется ветерка в нашу сторону и запалит костерок. Им же надо только преодолеть склон, а уж в ближнем бою Сестрички разделают нас как слепых котят, даже белогривку. Не, как цыплят в яйцах, во!
— Считаешь, им удастся добыть настолько густой дым?
— Знаю, эй-парень, знаю. Фокус-то не нов, его придумали тролли чуть ли не в прошлую Эпоху. У Линды в седельных сумках наверняка сыщется нужный порошок.
— Сейчас почти полдень, — заметила китаянка. — После полудня здесь обычно наступает полный штиль, безветрие, которое тянется до самого вечера.
— Все так, подруга, но Сальватано может поступить и проще. Мы еще рядом с Пограничьем, а темные эльфы, грят, сильны в ритуалах некросов. Кролика или земляной белки хватит, чтобы приманить какого-нибудь мелкого орочьего божка. Ну и пообещать ему… — вскинув голову, Толстяк провел когтем большого пальца по горлу.
— Вызвать одно из местных божеств, — задумчиво переспросила Лисса. — Это было бы… интересно. Весьма интересно. Потому что у меня тоже может найтись тема для разговора с ним.
— Ну и что ты собралась ему предлагать, ы-ы? Амулеты из шерсти оборотня?
— Однажды мне уже довелось рассчитаться ими, — невозмутимо сообщила китаянка. — Их взяли… — Лисса замялась, подыскивая нужное слово, — за высокую цену. Сейчас я надеюсь обойтись куда меньшим.
— В прошлом годе у Нарви в лавке продавали цельную бошку оборотня, — гобл сплюнул и продолжил: — С месяц лежала, никто не брал, даж когда гномы скинули ценник до тридцатника. Потом кудысь задевали, но сама видишь, подруга — товар неходовой.
— Посмотрим, — холодно сказала Лисса.
— Ы-ы, эт-точно, поглядим — если будет на что. Ты только учти: если откликнется Инто-Бродяжник, не предлагай ему ночь любви. Бродяжник обычно является в виде черного жеребца с во-о-от, — гобл широко развел руки, — таким… ну а по части неутомимости он стаю костлявых шавок уделает.
Судя по движению руки, первым желанием Лиссы было украсить морду гоблина новыми боевыми шрамами. Но китаянка сдержалась и ограничилась тем, что, наклонив головку, совершенно медовым голоском осведомилась:
— Завидуешь?
— Ы-ы-ы-ы?! — вытаращился Толстяк.
— Вы, самцы, всегда были склонны придавать размеру неоправданно большое значение.
— Да я…
— Хватит! — приказал я. — Доспорите в другой раз. Нас вот-вот будут штурмовать, не забыли? Подумайте лучше об этом.
