Вячеслав Хватов - Ядерная осень
На птачок перед автомастерской влетел на мотоцикле все тот же Бешенный Макс. Он резко, с заносом затормозил, взметнув задним колесом уже традиционное облако пыли. Достал из-за пазухи замусоленный лист и направился к стоящему неподалеку Чашникову.
— Ну что же, это нас устраивает. Везите.
Бешеный вскочил в седло и провернувшееся несколько раз колесо 'Харлея' дало старт бешенной машине Бешенного Макса.
Через десять минут из-за пригорка появилась телега. Это транспортное средство представляло собой прицеп от трактора, запряженный в понурую клячу. В прицепе стояло несколько тридцатилитровых молочных бидонов и несколько коробок.
— Принимай, — спрыгнувший с облучка нескладный парень шмыгнул носом и окинув оценивающим взглядом боевую машину поддержки танков, присвистнул.
— А где этот ваш Бешенный? — Чашников удивленно рассматривал пацана, — кто оружие принимать будет?
— Я. А что? — парень почесал затылок, — он сказал, что позже подъедет.
Странно как-то это все. Майор насторожился. Вернувшиеся под утро Степанов и Мамаев доложили, что в поселке все вроде спокойно. Скопления живой силы не наблюдается. Вооруженных ополченцев наберется от силы человек десять-пятнадцать — не больше. И все-таки что-то было не так. Мысль о подвохе была последней, что пришла Чашникову в голову, потому, что в следующую секунду и он и парень-возница и все стоящие возле телеги были сметены с утоптанного пятачка огненным шаром от взорвавшихся бидонов. БМПТ охватило пламенем и с брони посыпались горящие факелами люди, по которым уже стреляли со всех сторон.
Сокол лежал в траве и целился в ползущего к БМП академика. Он нажал на спусковой крючок и выругался. Три пылевых фонтанчика взметнулись метрах в трех от головы Скворцова. Вот что значит чужая волына. Его пристрелянная сейчас у кого-то из этих обормотов, рассредоточившихся по кустам и овражкам, а у него в руках калаш китайской сборки и от этого Китайца (во каламбур-то). Кстати завалить его оказалось не так уж и сложно. Его грозные кия-кия — оказались дешевыми понтами. Сокол без проблем сломал ему шею там, у моста. Этот дурачок вместо того, чтобы всадить ему пулю в лоб, решил покрасоваться. Показать корешам какой он охренительный боец. Показал. Старикан Махмутка куда-то сразу слинял, а вот с рыжим пришлось повозиться. Прикрывшись дохлым Китайцем, Сокол три раза выстрелил в него из своей возвернутой 'Береты' (ее отсутствие в расстегнутой наплечной кобуре он обнаружил еще по дороге к мосту) В голову целится не было времени, а прикрытая бронником туша мордоворота оказалась не чувствительной к пистолетным пулям. И даже после очереди из Китайского калаша, рыжий продолжал идти к нему. Правда, уже не так уверенно. Целый рожок в него засадил. Зомби твою мать.
Будь иные обстоятельства — Сокол разобрался с ними не у моста. Просто ему было необходимо оставить свою тачку на том берегу, с чем его спутники были категорически не согласны.
Над головой грохотал спаренный пулемет, сыпались горячие гильзы. Он бил по красным точкам, маячившим в тепловизионном прицеле. Его 12,7-миллимитровые посланцы вспахивали пустырь, не давая местным ополченцам поднять голову. Но это было только с одной стороны. С другой им сильно досаждал снайпер, пока кто-то не додумался зашвырнуть к нему на чердак гранату. С третьей же стороны, которую держала крайняя БМПэшка, к ней уже два раза подбирались любители побросать 'коктейль Молотова'. Одного срезало сразу, второй успел швырнуть бутылку, прежде чем упал. Но толи смешавший этот коктейль 'бармен' был никудышный, то ли ингредиенты были 'от тети Дуси', но 'Молотов' не зажег. Тем не менее становилось все жарче и жарче.
Ступннцев подтолкнул академика к люку в днище БМП и сам залез туда же. Бронемашины начали пятиться к поселку, собирая за кормой уцелевших бойцов.
Не дождавшись Сокола, Бешенный тем не менее решил продолжить задуманное. Хотя и несколько изменив сценарий. Выход к Выездному за которым был мост был намеренно чист, зато с трех других сторон велся интенсивный огонь. Пи этом по офицерам стрелять было запрещено. Кроме того не успевшие сесть в две оставшиеся БМПэшки бойцы, отсекались друг от друга и вытеснялись в поселок, а за успевшими в погоню отправился обшитый стальными листами грузовик и пара буханок.
Бой в условиях городской застройки хаотичен сам по себе. Если отдельные группы бойцов укрепились в отдельных домах, то о каком-то управлении боем еще можно говорить. Но если они беспорядочно отступают, да еще и без какой-либо радиосвязи — дело труба. Остается только уповать на высокую профессиональную подготовку бойцов группы дальней разведки 'Убежища'. Каждый из них в отдельности стоил целого подразделения.
Вот зажатый между автобусом и теплотрассой боец шарахнул из подствольника по толпе аборигенов и тут же развернулся и срезал длинной очередью еще троих, заходящих ему в тыл. Вот хрустя стеклянным крошевом остатков витрины, еще один разведчик забежал за угол и, выдержав паузу, угостил бестолково ломящихся за ним преследователей гранатой. Совершая легкие физические упражнения, (прыжки, кувырки, приседания) один из спецназовцев, загнанный в жилой дом, отправил на тот свет десятка полтора ополченцев. Но патроны не безграничны. Потери Выездновцы несли страшные, но они брали числом. Не многим из группы Чашникова удалось выбраться из поселка. Вот одна из БМП остановилась за углом универмага. Решили подсобрать рассеявшихся по Выездному бойцов. Но в оконном проеме дома напротив тут же мелькнула небритая физиономия. Туда тотчас же саданули из АГС и заведя двигатель бронемашина двинулась прочь. Не ждать же, когда сверху прилетит бутылка с зажигательной смесью.
Сокол, задыхаясь, карабкался по крутому речному берегу. После двухкилометрового спринта и прыжков по кочкам на дне пересохшей реки сил на преодоление очередного препятствия почти не осталось. Академик опять ускользнул из-под его носа. Теперь нужно перехватить его у моста. Наконец достигнув вершины склона, он рухнул на траву и оглянулся. Первая БМПэшка уже въезжала на железнодорожный мост. Он отдышался и приготовился стрелять. Бронемашина на скорсти уже почти проскочила место закладки, когда мощный взрыв разорвал мост пополам. Задняя БМП ухнула с двенадцатиметровой высоты сразу. Шедшая же первой, зависла над провалом на честном слове, а вернее на изогнутых взрывом шпалах. Из нее вывалились и, пошатываясь пошли в его сторону двое. Какой-то офицер и… ба, опять этот живучий академик. Сокол дал две короткие очереди. В молоко.
— Сука, — на том берегу бесновался Бешенный. Он выпрыгивал из своих кожаных штанов и сыпал ругательствами, которые заглушил грохот от наконец-то упавшей вниз БМП. Тут же по Соколу открыли огонь из более чем двух десятков стволов. Ему повезло, что клочья черного дыма от горящей внизу бронетехники на время заслонили его от того берега. Этого времени ему хватило, чтобы бросится вдогонку за воспользовавшейся ситуацией парочкой счастливчиков. Они уже почти прошли то место, где он оставил УАЗ, и почти достигли опушки леса. Ступинцев буквально тащил на себе ничего не понимающего академика. Сокол поднял автомат. Задержал дыхание и… И ничего. Просто щелчок. Он со злостью отшвырнул 'Калашников' и побежал, доставая на ходу 'Берету'. Остановился и, выставив перед собой левую руку, положил на нее правую с пистолетом.
Среагировав на выстрел, Ступинцев отшвырнул от себя Скворцова и, упав, открыл ответный огонь из своего 'Винтореза'. Оптика на винтовке была свернута, иначе Сокол уже после первого выстрела лежал бы с дыркой во лбу.
Академик сидел в канаве и, держась за голову обеими руками, вздрагивал при каждом выстреле. Сергей стрелял редко, отвечая одним на каждые два-три выстрела противника.
— Все бляха-муха, приплыли, — Ступинцев сполз в канаву и, отложив 'Винторез', выхватил нож. Наверху зашуршала трава, и секундой позже в канаву прыгнул преследующий их тип.
Ступинцев сделал движение рукой 'от себя' и едва не полоснул Сокола по горлу. Едва — потому, что его противник, успев среагировать, чуть подался назад и нанес ответный удар, распоров, ушедшему вправо Сергею, плечо. Еще минуты три они так и вальсировали, нанося удары и уклоняясь от них. Скворцов в это время потихоньку отползал в сторону леса. Но вот Сокол, имитировав удар с боку, поднырнул Ступинцеву под руку и оказавшись у того за спиной, перерезал лейтенанту горло. Ухмыляясь, он отшвырнул хрипящего противника и направился к академику.
Надо бежать. Владимир Евгеньевич хотел было встать, но ноги предательски подогнулись и академик продолжал отползать, глядя в глаза головорезу. Лицо человека, идущего на него с ножом, показалось знакомым. Все это напоминало один из снов-кошмаров. Неотвратимо надвигающаяся смерть, отказывающиеся повиноваться ноги. Вот сейчас он закричит и проснется.
