Алекс Орлов - Конвой
Возле стены на привинченном к полу титановом столике стояли бутылки с яблочным пивом. Чтобы они не упали при взлете, на их днища были надеты резиновые присоски.
– Присаживайся, Ник, сейчас мы будем взлетать. – Дзефирелли снял плащ и, швырнув его на кресло с высокой спинкой, уселся прямо на него. – Располагайся, мы будем смотреть в иллюминатор на чудесные виды Ловуса. Поверь мне, это будет увлекательное зрелище.
У Ника не было плаща, да и одежда тоже была не его. Он даже не помнил, откуда она взялась.
Он молча опустился в кресло напротив Дзефирелли, и в этот момент заработали двигатели судна, стремительно наращивая обороты и сотрясая корпус.
Вскоре виды портовых построек за тусклыми иллюминаторами потекли от горячего воздуха, и корабль, слегка качнувшись, оттолкнулся от высохшего бетона и начал набирать высоту.
– Обожаю этот момент! – обрадованно воскликнул Дзефирелли. – Смотри, как далеко видно! Дороги, людишки, автомобили! Кстати, вон и машина Лили!
– Где? – сразу оживился Ник.
– А во-он, видишь?
– Да. Да, вижу. – Ник улыбнулся и прилип лбом к вибрирующему стеклу.
– Отличная девчонка, – продолжал Дзефирелли. – А главное – безотказная…
Ник оторвался от иллюминатора и медленно повернулся к Дзефирелли.
– Да-да, – продолжал тот, улыбаясь Нику и, видимо, полагая, что такие рассказы его только развеселят. – Бывает, говоришь ей: Лили, поработай ротиком, будь умницей, ну и она, конечно…
Договорить Дзефирелли не успел. Ник вцепился ему в горло и повалил на пол. Он рычал, как цепной пес, желая немедленно удавить отвратительного ублюдка.
– Ум-ри, гад! Ум-ри! – приговаривал он, стискивая пальцы.
– Если… от… пустишь… все… объясню… – прохрипел Дзефирелли, глядя на покрасневшее, искаженное гневом лицо Ника с видимым удовольствием. Поначалу Ник ни в какую не соглашался, но поскольку все больше уставал, а Дзефирелли все еще был жив-живехонек, пришлось его пощадить.
Ламберт разомкнул пальцы и, тяжело дыша, вернулся в кресло.
– Зачем вы меня донимаете, мистер Дзефирелли? Вам доставляет это удовольствие? Я же вижу, что вы все время врете.
– Да какое уж тут удовольствие, друг мой? – со вздохом произнес Дзефирелли и, посмотрев на посиневший горизонт, добавил: – Мы уже очень высоко. Можно выпить пива.
– Я не хочу.
– Ну хорошо, я объясню тебе, Ник. Слушай. Как-то мне удалось побывать на далекой планете, где жизнь чрезвычайно трудна и обитатели держатся там только скотоводством. Жесткая низкая трава и огромные табуны диких ослов – вот и весь ландшафт. Камень взять неоткуда, бревна тоже – вот они и строят свои дома из ослиного дерьма.
– При чем здесь я? – с обидой спросил Ник.
– Ты не дослушал, – жестом остановил его Дзефирелли. – Так вот, сразу собрать нужное количество строительного материала невозможно, хотя ослов много. Хозяевам приходится собирать их «добро» и складировать. Климат там сухой, и эти кучи быстро высыхают, превращаясь в некое подобие золы. Однако приходит день, когда курган становится достаточно большим, и туземцы приступают к строительству. Для этого они разводят в корзинах какую-то закваску и выливают ее на кучу, и всего за пару дней, Ник, происходит невероятное. Сухой, никому не нужный помет превращается в первоклассное строительное сырье. – Дзефирелли сложил руки ковшиком, будто уже держал в них описываемую субстанцию. – Туземцы радуются, как дети, – продолжал он, – и приступают к обмазыванию заранее приготовленных каркасов, сплетенных из тонких прутьев. Дома получаются отличные – теплые зимой и прохладные летом.
– Ну так при чем же здесь я? – снова опомнился Ник. Увлеченный рассказом Дзефирелли, он едва не забыл об оскорблениях.
– При том, Ник, что ты сейчас всего лишь сухой помет, а психологическая раскачка понемногу превращает тебя в полноценное дерьмо… Не веришь? Посмотри сам – еще пару дней назад ты был восстановленным лекарствами куском мяса, но стоило тебе побыть с женщиной, как жизнь стала возвращаться в твое тело. Я стал тебя поддразнивать, и дела пошли еще лучше, ты стал швыряться в гостинице ложками, а вот теперь, – Дзефирелли дотронулся до своего горла, – попытался даже удавить меня. Это прогресс, ведь я тот человек, который спас тебе жизнь…
– Я не собирался вас убивать.
– Да, я понимаю. Кстати, что тебе известно о перволюдях?
– Что?! – Ник даже подпрыгнул на месте, так неожиданно Дзефирелли задал это вопрос. – Откуда…
– Откуда я это знаю? – Дзефирелли коротко улыбнулся. – Дело в том, что ты не первый, Ник, кто с ними встречался.
– Но почему вы решили, что я с ними встречался?
– Потому что ты упоминал урайцев, а я про них уже кое-что знаю.
– Откуда? Из записи моего рассказа?
– Не только. У меня ведь есть кое-какие возможности. Я имею право поднимать архивы, давать задание чиновникам-аллебасторам. Нужно отдать им должное – они находят самые неожиданные материалы. Вот, например, мне удалось прочитать довольно запутанный отчет о «бреде» каких-то сумасшедших членов команды «Колибри», судна, которое четыре года назад заблудилось в аномальных развалах недалеко от Прибрежных Миров и оказалось в совершенно незнакомом космосе. Мало того, они взяли на борт экипаж легкого судна, которое буквально разваливалось на куски. Из принятых на борт четырех человек трое скончались, но один все же был доставлен живым на промежуточную спасательную базу «Гонза-Х».
Скоро на базу прибыли специалисты военной прокуратуры, но, поняв, с чем имеют дело, передали это контрразведке. Те пригласили экспертов-психиатров, а эксперты после недолгого изучения материалов пришли к выводу, что экипаж «Колибри» поражен страшной болезнью, название которой тут же было придумано. Дескать, все эти люди видят групповые видения и галлюцинации.
Человек, представившийся лейтенантом Хольцем и говоривший от имени перволюдей, был объявлен одним из членов экипажа, наиболее сильно пострадавшим от неожиданного недуга.
Одним словом, дорогой Ламберт, медики в отчете заранее оговорились, что едва ли кто-то сумеет выздороветь. И они были правы – больные мерли как мухи, и через месяц их не стало. Дальше начинается самое интересное: через пару месяцев умирают по очереди и все медицинские эксперты, принимавшие участие в освидетельствовании. А еще через какое-то время пропали без вести два следователя военной прокуратуры, которые наиболее глубоко влезли в предварительные материалы дела.
Дзефирелли замолчал и, оторвав от присоски бутылку пива, открутил пробку, чтобы наблюдать, как в условиях искусственной гравитации поднимающиеся пузырьки принимали овальную форму.
– Самое лучшее в пиве – это пузырьки, – сказал он. – А как ты думаешь?
– Откуда вы все это узнали? Неужели те, кто убрал лишних свидетелей, оставили вам их подробные отчеты?
– Раньше я думал, что главное в пиве – это пена, – словно не слыша Ника, продолжал Дзефирелли, – и только значительно позже жизненный опыт подсказал мне правильный ответ: пузырьки, только они определяют внутреннюю динамику напитка. А что касается отчетов, то совсем ничего не оставить тоже было нельзя, ведь очень и очень многие знали, что проводится какое-то дознание. Поэтому эти отчеты просто взяли и изуродовали до неузнаваемости. Снабдили несуществовавшими подробностями, добавили слова и фразы, которые свидетельствовали бы в пользу версии о невменяемости. Впрочем, стоило только позвать умных парней, тех, кто занимается логикой, специальной фразеологией, и удалось выбросить все лишнее.
– Так просто?
– Нет, это было непросто, – покачал головой Дзефирелли. – Тем более что один из этих ребят уже пропал без вести. Думаю, что и остальные обречены.
– И вы так просто об этом говорите?! – поразился Ник.
– А как я об этом должен говорить, приятель? – в свою очередь изумился Дзефирелли. – Идет война, гибнут люди, и тут ничего не поделаешь. Так будет продолжаться, пока не победит кто-то один.
– Урайцы?
– Я имею в виду у нас, Ник. Пока что мне нет дела до урайцев и перволюдей.
– Но мы – Другая Ветвь, мы должны быть вместе. Мы должны им помогать, ведь урайцы – это какие-то… – Ник замолчал, не в силах найти нужного сравнения. – Они просто уроды!
– Они зеленого цвета, у них скользкие присоски, и они левитируют в любую погоду?
– Нет, – не замечая нервной насмешки Дзефирелли, ответил Ник. – Они похожи на людей, только у них какие-то серые лица и ненависть в глазах.
– А перволюди – как выглядят они?
– Они такие, как мы. Они шутят, они улыбаются, и они рассказали мне, что уже много лет воюют с Урайей… Сначала наш грузовик взяли на абордаж урайцы, а потом ворвались эти ребята из «Корсара»…
– Что такое «Корсар»?
– Они тоже поначалу удивились, что я не слышал о «Корсаре», но теперь я знаю, что это такой отряд или дивизия, полк – я точно не помню – голова шла кругом от таких перемен. Одним словом, они перестреляли всех урайцев из автоматов вот с такими стволами.
