Михаил Медведев - Контрольное вторжение
— «Аврора», — сказал Тэн, встав позади меня. — С нее все началось. Ею все и закончится. После крушения последнего коммунистического режима ее переплавят в памятник жертвам коммунизма.
«Аврора», Ленин, большевики, Гражданская война в России. Смутные образы из школьного курса. Жаль, что на уроках истории я предпочитал читать боевую фантастику. Сейчас бы не стоял тут, как дурак, и не хлопал бы глазами, а сказал что-нибудь умное. Ладно, не буду прибедняться. Про «Аврору» я знаю, только я никогда не думал, что этот ветхий крейсер, как-то связанный с историей архаичных мегаколлективистских режимов, является столь мощным символом. Этот мир населен сумасшедшими! Какую угрозу может представлять собой утлое суденышко, уже давным-давно неспособное причинить никому ни малейшего вреда? То ли дело орбитальная крепость «Брест», сожженная Орденом Лунного Храма и воссозданная из мелких обломков и космического мусора. Вот реальное, зримое и мощное воплощение светлых идей мегаколлективизма.
Чему можно научить школьников на примере старой железной калоши? Ничему. Наверное, по этой причине «Аврора» была забыта в нашем мире. Молодые любят все большое и умопомрачительное. Даже если это большое и умопомрачительное весьма и весьма тривиально по конструкции. Никого, кроме ученых, не волнуют похождения одинокой амебы в первобытном океане, хотя важнее, чем она, для возникновения жизни ничего и не было. А вот судьбой тупых безмозглых динозавров проникаются абсолютно все, хотя от них почти никто не произошел, а на возникновение человека разумного эти Древние рептилии вообще никак не повлияли. Именно поэтому Кливлендская операция и Четвертый Оберонский десант — это круто, а другие, менее эффектные события в электронных учебниках убираются за синие ссылки, необязательные для изучения. Въедливые отличники, вероятно, получают удовольствие, разбирая подробности всяческих исторических событий. Я, к сожалению, к подобным «ботаникам» никогда не относился и про «Аврору» знал только потому, что во втором классе побывал на ней во время школьной экскурсии.
До сих пор помню всю глубину постигшего меня разочарования, ибо при словах «боевой крейсер» в моем мозгу складывался совсем иной образ. И сейчас, вспоминая свои детские эмоции, я подумал о том, как я был неправ.
Старый корабль оказался так страшен для наших врагов, что они заковали его безобидный ржавый корпус в самые мощные силовые поля, которые только смогли сгенерировать.
Мы молча прошли между услужливо распахнувшимися стеклянными створками и очутились на оживленной улице. Непривычно узкие тротуары заполняли люди, спешащие по каким-то весьма неотложным делам. Все они шли с одинаковой скоростью, все были одеты в похожую одежду. Даже рост у всех приблизительно один и тот же. По правой стороне тротуара прохожие шли в одну сторону, по левой — в другую, и только на перекрестке в ста метрах от нас людские потоки перемешивались, но не теряли своей нечеловеческой упорядоченности и проходили друг сквозь друга, как зубья колес в хорошо отлаженной зубчатой передаче.
По проезжей части мчались автомобили. А может быть, это были вовсе и не автомобили, а электромобили или газомобили. Просто я тогда посчитал, что в примитивном обществе и транспорт должен быть соответствующим. Машины постоянно перестраивались и беспорядочно обгоняли друг друга. Глядя на эти броуновские перемещения, я затруднился определить, кто или что контролирует транспортный поток. Для людей управление было слишком быстрым и сложным. Для роботов слишком бессистемным. Скорей всего, направляющую роль играли люди, причем весьма безответственные, а ограничивали и упорядочивали хаос компьютеры.
Я поднял голову и убедился, что проезжая часть состоит не меньше чем из дюжины уровней, каждый из которых нависает над предыдущим, и все это пахнущее наэлектризованным железом, трещащее искрами, нарезанное ломтями пространство скрывает не только небо, но и вершины домов.
Мы влились в по-военному строгие колонны туземцев. Мне стало немного не по себе, будто вокруг шагали не живые люди, а роботы со сбитым программным обеспечением. Было непонятно, что они станут делать в следующую секунду: отрывать друг другу конечности или копать ямы для посадки деревьев. Мой взгляд постоянно натыкался на неживые остановившиеся глаза, непроницаемые лица и резиновые улыбки. Казалось, что если закончится завод таинственной пружины, движущей этим примитивным механическим миром, то все куклы остановятся, замрут в нелепых позах и немедленно начнут гнить, превращаясь в кучи дурно пахнущей улыбающейся дряни.
— Здесь очень дорогие места для парковки, — суетливо сообщил Тэн. — Поэтому я оставил машину рядом со сквером. Нам придется немного прогуляться. Вы не возражаете?
Шедший позади меня негр прогудел что-то весьма невразумительное. Мне удалось разобрать одно слово — «идиот». Похоже, он был против прогулки, но сделать ничего не мог. Некоторое время мы двигались в общем потоке. Я смотрел на прямые спины идущих впереди людей, на их одинаково подстриженные затылки.
Женщины носили волосы подлиннее, мужчины — покороче. У женщин — одна модель стрижки, у мужчин — другая, но тоже одна на всех. Тяжелый случай.
Мы свернули на узкую улочку и по пологой лестнице спустились в подземный переход. От открывшейся передо мной картины я замер, и только чувствительный тычок в спину заставил меня шагать дальше. Подземелье отличалось от поверхности так же, как мифический ад отличается от не менее мифического рая. Интересно было бы определить, где на самом деле в этом мире рай, а где ад. Наверху стерильная чистота морга, здесь смердящие кучи саморазлагающихся бутылок и пакетов. Наверху — люди-машины, здесь — люди-животные. Человекообразные чудовища, воняющие, как просроченные упаковки с креветками. Мне бросились в глаза заскорузлые руки и темные обветренные лица обитателей подземного перехода. Самое смешное, что я не смог бы точно ответить, кем бы я предпочел стать в этом мире, если бы у меня, конечно, был выбор: зловонным бедняком с раскрашенными волосами или затянутым в строгий костюм роботом?
— Прошу прощения. — Тэн потупился. — Почему-то их сегодня очень много. Если бы я знал об этом, то мы бы пошли другой дорогой. Но, я надеюсь, вы понимаете, что у каждого общества есть изнанка.
— Изнанка? Вы превращаете людей в отбросы и скромно называете это изнанкой? — в моем голосе сквозили нотки плохо скрытого превосходства.
— Антисоциальные элементы присутствуют в каждом обществе. В том числе и в вашем. Только вам об этом не говорят, а вы сами слишком ленивы, чтобы поинтересоваться самостоятельно, поэтому до сих пор пребываете в плену иллюзий.
Я промолчал, не желая тратить силы на переубеждение такой мрази, как Тэн. Придет время, и он сам, безо всяких понуканий начнет петь хвалебные песни мегаколлективизму, только это его не спасет. Любой суд даже по самым гуманным законам самого мирного времени приговорит его к смерти за гибель двух женщин, одна из которых была беременна. «А ведь могут и оправдать», — с ужасом подумал я. Найдется какой-нибудь адвокат-гуманист, который как дважды два докажет, что людоед, выросший в нормальном людоедском обществе, просто не может не кушать людей, а, следовательно, судить его по нашим законам — недопустимо.
Охраняющие меня негры ускорили шаг. Происходило что-то не совсем понятное. Охранники нервничали и усиленно вертели головами, стараясь проконтролировать каждого обитателя перехода. Я спиной почувствовал многочисленные заинтересованные взгляды, но стоило мне оглянуться, как глаза сразу же отводились в сторону. На секунду у меня появилось ощущение, что я снова, как когда-то, отбился от тренировочной группы и случайно попал под прицелы свихнувшегося боевого киборга. Тогда преподаватели обманули меня, убедив, что киборг чокнулся по-настоящему, но теперь все абсолютно точно было взаправду. Никаких учебных заданий и холостых патронов. Окружающие нас «антисоциальные элементы» были очень опасны. Опасны для людей-роботов. Мне же они давали шанс.
Я бросил взгляд на Тэна. Тот опять отчаянно трусил.
Он смотрел в пол и очень выразительно сутулил плечи, демонстрируя свое миролюбие и отсутствие желания нарываться на конфликт. Возможно, с киборгами или, скажем, с тиграми такая трусливая тактика и сработала бы, но здесь обитали животные иной породы. Покорный вид Тэна только раззадорил подземных монстров.
Их активность резко возросла. Мимо заскользили какие-то невнятные тени, и из темного угла послышались звуки ударов, стоны и ругань. Сторожевые негры напружинились и заняли позиции слева и справа от меня, выпихнув Тэна в боевой авангард.
— Обычно такое здесь бывает только ночью. Днем полиция очищает переход, чтобы добропорядочные граждане… — запричитал Тэн и вдруг резко остановился, затравленно оглядываясь по сторонам.
