Михаил Медведев - Контрольное вторжение
— Она лжет! Она находится под действием тоталитарной пропаганды! Какая чудовищная дезинформация! — Тэн патетически всплеснул руками. — Заткните фанатичку!
Шумное дыхание полковника прервалось. Звуковую связь отключили.
— В ее словах нет ни слова правды. — Рыбообразное раздраженно сжало кулачки и потрясло ими перед своей мордашкой. — Но вы-то умный человек и должны понимать, что ни одна война не обходится без случайных жертв. Наши солдаты проявляют максимальную осторожность, но враги свободы имеют обыкновение укрепляться в городских кварталах, и их очень трудно оттуда выковырять. Вы должны это понимать.
Даже этому существу с ампутированной совестью было трудно осознавать себя слугой детоубийц.
— Я все понимаю. Я все видел своими глазами. Мне известно, что военные компьютеры ошибаются крайне Редко и то, что роботы никогда не бывают убийцами. Убийцы те, кто их программирует. — Я уперся взглядом в его переносицу, и он отшатнулся. — Объясните мне, Тэн: зачем вы пришли на нашу землю? Вы называете наше правительство тоталитарным. Допустим, что так оно и есть, но это наше правительство. Хотим — терпим, хотим — по столбам развешиваем. Вы-то тут при чем? Мы вас не трогали и нападать на вас не собирались. Зачем вы к нам приперлись? Зачем разрушаете наши города, убиваете наших детей и женщин? Для того чтобы сделать нам хорошо и приятно?
— Мы пришли, потому что вы не в состоянии освободиться самостоятельно. Ваш мозг отравлен. Вы — машины, винтики огромного безжалостного к людям механизма и сами не осознаете своей ужасной участи. Лучше быть мертвым свободным человеком, чем живым рабом, но разговор сейчас не об этом. Вам все равно пока не понять даже самых элементарных вещей.
— Неужели?
Голова Татьяны Грозной красным мячиком прокатилась по кафельному полу. Человек в белом комбинезоне сделал шаг назад, и обезглавленное тело в кресле засветилось оранжевым сиянием, потом вспыхнуло и распалось на черные пепельные облачка, быстро осевшие на пол, откуда их шустро смели роботы-уборщики. Вечная тебе память, Татьяна Грозная. Мои глаза наполнились слезами, но я старался сдержать их, чтобы враги не увидели моей слабости.
Тэн щелкнул пальцами, и в комнату снова ввели женщину. И снова знакомую. Меня затошнило, и мышцы мгновенно обмякли. Если бы мое тело не опутывали ремни, то я бы непременно выпал бы из кресла. Тумана!
Как? Почему? Она сейчас должна лететь на Марс или сидеть в барже на орбите Земли. Почему она здесь?
Этого просто не может быть. Мозг отказывался верить глазам.
— Если вы думаете, что это совпадение, то ошибаетесь. — Эдгар Тэн сиял. — Мне удалось получить информацию о Тумане Сентябрь из ваших нервных клеток. Эта область памяти не была заблокирована. Я передал данные своему руководству, и наши бравые маринеры взяли на абордаж баржу, которая не успела покинуть орбиту Земли. Нам повезло. На ее борту мы нашли вашу жену, и нам удалось взять ее живой.
— Убейте меня.
— Ваша просьба лишена смысла. Неужели вы хотите, чтобы столько усилий и даже жертв с нашей стороны пропали даром. Я хочу услышать ваше мнение о сложившейся ситуации.
— Она же беременна… Как вы можете впутывать женщину в мужские игры? — По моему лицу побежали слезы, и я больше не пытался их скрыть. — Отпустите ее.
— Здесь все зависит исключительно от вас. Вы думаете, мне доставляет удовольствие устраивать подобные спектакли?
— Думаю, что да.
— Вы глубоко ошибаетесь. У меня ведь тоже есть жена, и еще я кормлю самку-славянку, которая рожает мне детей. У меня восемь прекрасных детей, Светозар. Как вы можете допустить, что мне доставляет удовольствие мучить женщину?
Туману посадили в кресло и закрепили ремнями руки и ноги. Ее прекрасные руки и божественные ноги стягивали окровавленными ремнями.
— Прикажете начинать? — Тэн артистично изогнулся и заглянул мне в глаза.
«А ведь эта двуногая рыба торжествует, — подумал я. — Не преодолевает внутренние барьеры, не заставляет себя делать то, что надо, хотя этого делать очень не хочется, а именно радуется представившейся возможности повластвовать. Хоть на мгновение стать пупырышком, выпирающим над серой равниной посредственностей».
— Я убью тебя, Тэн, — пообещал я. — И умрешь ты не сразу. Обещаю тебе.
— Ваша любимая женщина сейчас будет страдать. — Градус оптимизма в его голосе несколько снизился, однако он по-прежнему верил в успех. — Одно только слово, господин Ломакин, и кошмар немедленно закончится. Искреннее слово.
— Я всегда мечтал отдать за нее весь мир.
— Так в чем же дело? Вы действительно очень умный человек! Сделайте это немедленно.
Мне вдруг захотелось, чтобы самое страшное началось поскорее. Проклятый блок! Я даже не знаю, зачем мне его поставили. Какую дезинформацию в меня залили. Если бы меня предупредили… Сказали, что я должен делать, а не использовали как известное защитное средство. Сволочи! Ненавижу! Ожидание неизбежного превратилось в кошмарную пытку. Неразрешимая дилемма буквально разрывала меня на две части. Я должен был сделать выбор, зная, что он уже сделан.
— Вы должны быть готовы на все ради своей любимой женщины, — продолжал увещевать Тэн и вдруг запнулся. — Ведь вы ее любите. Как вы можете? — он растерялся.
— Я не могу платить жизнями сотен детей за жизнь даже самого дорогого для меня человека. Просто не могу, — мертвым голосом произнес я.
— Какая патетика, — вздохнул Тэн. — Кто вам сказал, что из-за смены вашей политической ориентации кто-то погибнет? Вы поверили болтовне этой выжившей из ума воительницы? Она обманула вас. Мы делаем все, чтобы дети не пострадали. И учтите, от вашего выбора ровно ничего не зависит. Блок будет сломан в любом случае. Либо через разрушение высокого чувства к женщине, либо через разрушение не менее высокого чувства к Родине. Вы уже проиграли, и ваша Родина почти мертва. Спасите хотя бы женщину. Она вам еще пригодится. Хоть раз сделайте то, что вам действительно хочется.
— Я вам не верю, — тихо, почти мысленно, сказал я. — Можно мне поговорить с Туманой?
— Нет! — Тэн отрицательно дернул подбородком. — Вербальный контакт исключен. Вы будете слышать ее крики и только.
Я вгляделся в лицо Туманы, запоминая каждую черточку, каждый штришок. Я хотел, чтобы она вся отпечаталась во мне. Если бы я мог скопировать ее сознание!
Тогда бы я вынес мою Туману из этого ада и воскресил в новом теле. Но, к сожалению, нам еще далеко до богов.
Я смотрел, слушал, глотал слезы и запоминал. Запоминал все. Уже тогда я знал, что отомщу. Сидя связанным в кресле, я знал, что отплачу этому миру за все. Когда Тумане вспарывали живот, я потерял сознание. Помощники Тэна привели меня в чувство, и палач продолжил с того места, где я отключился. Мне не дали пропустить ни секунды омерзительного зрелища. Мою жену потрошили гораздо дольше, чем полковника. Она кричала и молила меня о спасении. Она знала, что я здесь и слышу ее.
Почему я не сдался? Разве стоит одна слезинка самого любимого человека всей Солнечной Системы? Я не знаю, как объяснить. Те, кто способен понять, поймут и без слов. Остальные понять просто неспособны. Нет у них участка мозга, нужного для понимания подобных вещей.
В какой-то момент во мне что-то сломалось, и даже тэновским профессионалам не удалось меня откачать.
Я пришел в себя ночью, в пустой полутемной камере.
Я по-прежнему сидел в кресле. Стеклянную стену оставили прозрачной и свет не выключили, поэтому, открыв глаза, я пожалел о том, что не ослеп. Картина, представшая передо мной, отпечаталась в моем мозгу навсегда. Я вижу ее во всех подробностях, стоит мне подумать об Эдгаре Тэне и о том мире, который его породил. Большая выскобленная изнутри грудная клетка, горка внутренностей в железной лоханке и туловище без рук и ног. Отсеченные конечности сложены рядом. И лицо…
Ее лицо…
Я вылез из кресла, подошел к шкафчику, из которого Тэн доставал еду, и, едва не сломав крышку, открыл его.
Внутри что-то было. Я ел. Очень трудно себе представить, что человек в моем состоянии способен есть. Однако это было именно так. Я, как робот, поглощал энергию, вводил в организм калории, чтобы сохранить в себе силы для мести. Мысли в голову я старался не допускать. Стоило задуматься, вспомнить, и всё. Конец.
Я просто разорву в клочья первого, кто войдет в камеру.
Убью одного, а остальные останутся жить. Ну, уж нет!
Они все ответят за то, что сотворили с Туманой. Я приду ко всем и каждому. Лично. Персонально. Мне удалось заставить себя лечь в кровать. Уставший мозг подчинился и отключил эмоции. Тело расслабилось. Оно жаждало отдыха. Мои мышцы — мое единственное оружие, и я должен позаботиться о них.
Никто не беспокоил меня несколько дней. Если быть точным, то дверь в мою камеру не открывалась пятьдесят четыре часа. За это время я успел провести курс индивидуальной психотерапии и сумел почти полностью восстановиться. Я много думал и пришел к выводу, что этот мир не имеет права на существование. Я не стану разбираться, кто из его жителей хороший, а кто плохой.
