Алексей Гравицкий - В зоне тумана
Пятьсот.
— Эй!!! Люди!!!
Крик получился хриплым. Глотку саднило. Я закашлялся и остановился. На мгновение показалось, что в стороне что-то мелькнуло.
Нет, показалось. Да и что там могло мелькнуть?
Стоп! Сердце зачастило, кровь пульсировала в висках. Я сглотнул, пытаясь смочить в мгновение пересохшую глотку. Опоры! ЛЭП! Там, где мы остановились была опора линии электропередачи. Значит не так важно, куда я иду. Важно найти ЛЭП и идти под проводами, пока не найду своих.
Недолго думая я плюнул на направление и пошел по кругу, с каждым разом все увеличивая радиус.
Сколько я так бежал? Шаги считать я не стат. Время давно уже перестало существовать для меня в своем обычном виде. Не знаю, сколько секунд, минут или часов я нарезал круги. Только кругов этих становилось все больше, диаметр их расширился в разы, а ЛЭП видно не было.
Энтузиазма поубавилось. Я уже не бежал. Сперва перешел на шаг, а после и вовсе остановился. Может быть, я вообще не иду? Стою на месте, перебираю ногами, как муха в смоле. Или еще проще, как на беговой дорожке. Иллюзия движения есть, а самого движения нет. Бег на месте.
— Эге-ге-гей!!!
Звук привычно уже растворился в тумане. Но на этот раз появился отклик. Мелькнуло. Справа. Мутное пятно света. Я готов был в этом поклясться.
— Мунлайт? — позвал я.
Тишина. Только пятнышко снова дрогнуло и пропало. Я зашагал на свет. Кой черт бояться, все равно терять нечего.
— Хлюпик?
Никакого ответа. Зато световое пятнышко стало ярче, четче и больше не пропадало. Только раскачивалось из стороны в сторону.
Теперь я не кричал. Шел молча. Кто бы там ни был, все лучше, чем шастать неизвестно где в одиночестве. Легкомысленно это, напомнил о себе внутренний голос, а зона легкомыслия не прощает.
От этой мысли темп чуть убавил, но не остановился. Нет, назад я не вернусь. Автомат остался на месте стоянки. Слава богу, пистолет всегда с собой. Я выхватил бэпэшку. Сдвинул предохранитель, готовый в любой момент выстрелить.
Свет стал ярче, раскачивался из стороны в сторону, гуляя по заученной траектории. Туман расступался. А еще через десяток шагов вокруг света вырисовался силуэт. Огромный, жуткий, бесформенный. Я резко вскинул пистолет и уже в следующую минуту пожалел об этом.
Это была женщина. Она стояла на пороге одинокого домика, держа в поднятой руке фонарь, и медленно поводила им из стороны в сторону. При виде меня она замерла, а затем опустила фонарь. Я отвел руку с пистолетом. Пригляделся.
Нет, на кадавра она похожа не была. Взгляд осмысленный, чистый. Одета просто. Фигурка ладная. Темные вьющиеся волосы ниже плеч. Не красивая, но обаятельная. По-домашнему уютная.
Так мы и стояли, молча глядя друг на друга.
Она улыбнулась. На щеках появились очаровательные ямочки.
Я вспомнил про пистолет, стало неловко. Вот ведь… Поспешно свернул предохранитель и сунул БП в карман. Получилось настолько суетливо, что она рассмеялась беззвучно.
Беззвучно! От неловкости не осталось и следа. По спине покатились крупные капли пота. Тут же пришло сожаление об убранном пистолете. Погорячился.
Но ничего не произошло. Женщина перестала улыбаться и шагнула к дому. Я остался на месте.
Она легко вспорхнула по ступенькам на крыльцо, остановилась и оглянулась. Я не сдвинулся ни на сантиметр. Женщина распахнула дверь и приглашающе взмахнула рукой.
Меня куда-то заманивают. Там внутри обязательно будет какая-нибудь тварь. Не может быть иначе. Не живет здесь никто. И жить не может.
Хуторянка, а именно так ее почему-то хотелось назвать, видимо, устала ждать. Продемонстрировав недовольство моей нерешительностью, пожала плечами и шмыгнула в дом. Дверь закрылась с легким стуком. А я остался в тумане у крыльца. Один, как…
Я почувствовал себя идиотом. Ненавижу это чувство, оно вызывает злость, а злость в самом деле толкает на идиотские поступки.
Отмахнувшись от здравого смысла, я поднялся по ступеням и, ухватившись за ручку, потянул на себя.
Никого там не было. Никакой твари.
Крохотная прихожая с вешалкой и ковриком, на котором притулились резиновые сапоги невероятно огромного размера. Хозяйке они явно не по ноге. Значит, тут есть еще кто-то.
За предбанником обнаружилась комната. На удивление большая и светлая. Обстановка деревенская. Печь. Посреди комнаты стол, стулья. В дальнем углу дверь в другую комнату. На столе белая скатерка. На окнах веселые занавесочки. По стенам развешаны полочки и фотографии. Старые, пожелтевшие.
Женщина суетилась у стола, накрывала к позднему обеду или к раннему ужину. Я замер в дверях, не зная, как вести себя дальше. Неловко кашлянул.
Она резко повернулась, на лице мелькнула оторопь, узнавание. Хозяйка улыбнулась.
— Ты здесь живешь? — задал я самый, наверное, глупый вопрос. Но в складывающейся ситуации мне показалось, что надо что-то спросить.
Она кивнула. Побросав приготовления, выдвинула стул и приглашающе кивнула. Я послушно прошел и сел. Отметил, что пол чистый. Подумал, что, наверное, нехорошо проходить в обуви, но когда здесь кто разувался при входе. Зона же.
Хозяйка, кажется, ничего этого не замечала и неловкости не чувствовала. Просто занималась как ни в чем не бывало своим делом. Передо мной возникла тарелка, корзинка с хлебом, солонка.
Женщина грохнула на стол здоровую кастрюлю, сняла крышку. Рванулись наружу клубы пара, устремились к потолку, но какого-то особого запаха я не почувствовал. Хуторянка тем временем подхватила черпачок, хватанула варева и шлепнула мне в тарелку. Каша.
Пока я разглядывал скромное угощение, содержимое тарелки хозяйскими стараниями увеличилось в три раза.
— Спасибо, — поблагодарил я, выставляя вперед руку.
Она поняла меня правильно. Убрала черпак, подхватила кастрюлю и отбежала в сторону. Через секунду вернулась, уселась к столу и, подперев рукой подбородок, уставилась на меня бездонными глазами.
Я подхватил ложку, кусок хлеба и принялся за еду. Вкуса не чувствовал. Может, потому, что каша была безвкусной, а может, оттого, что молчунья следила за каждым моим движением.
— Меня зовут Дима, — сообщил я, расправляясь с кашей. Не называться же перед ней Угрюмым, в самом деле. — А тебя?
Она покачала головой. Что бы это значило, хотел бы я знать?
— Почему ты молчишь?
Женщина рассеянно улыбнулась. Немая она, что ли?
— Ты не можешь говорить? Она снова замотала головой.
— Прости. — Я уткнулся в тарелку. Бестактность вышла. С другой стороны, откуда мне знать, что я, каждый день с немыми общаюсь?
Она продолжала следить за мной, не отрываясь. Наконец снова заулыбалась. Ладно, кивать-то она в состоянии.
— Ты здесь одна живешь? — рискнул спросить я. Утвердительный кивок. Однако смелая барышня.
— Я заблудился, — поделился с ней своим несчастьем. — Ты знаешь, как отсюда выйти?
Вопрос получился абсолютно невменяемым, но она, кажется, меня поняла. Помедлив с ответом, покачала головой.
Я снова уткнулся в тарелку. Хорошие дела. Как хочешь, так и понимай все это. Но в любом случае ничего утешительного.
За мыслями не заметил, как доел. Ложка заскребла по дну тарелки, и этот звук вывел меня из оцепенения. Я отставил пустую тарелку.
— Спасибо, — поблагодарил хозяйку.
Скромная благодарность вызвала неожиданный эффект. Она снова счастливо заулыбалась, обнажив ровные белые зубы. На щеках наметились милые ямочки. Сколько лет я не видел женской улыбки? Не говоря уже о том, сколько месяцев я не видел женщины.
Хозяйка поднялась из-за стола, посмотрела на меня сверху вниз с улыбкой. Хочет, чтобы я встал? Я поднялся.
Женщина отошла от стола и пошла в заднюю комнату. На полдороге остановилась и оглянулась. На меня глянули два бездонных омута. И зачем слова? Все и без них ясно. Я зашагал за ней следом.
В дальней комнате было темно. Только маячила белым пятном огромная кровать. Хозяйка кивнула на постель. Прошла, взворошила подушки, придавая им пышность, призывно отвернула край одеяла.
Только сейчас я почувствовал, насколько устал. Болела нога, ныли мышцы, гудела голова. Я шагнул вперед. Не раздеваясь, рухнул на кровать поверх одеяла. Что-то прошуршало рядом. А через секунду я почувствовал чужие объятия. Легкие, нежные, удивительно мягкие.
Повернулся. Она смотрела на меня бездонными глазами. Я обнял ее. Женское тело, показавшееся вдруг тонким и хрупким, прижалось ко мне, словно ища защиты.
Я стиснул ее крепче. Почувствовал, что становится необыкновенно легко. Все тревоги, сомнения и мрачные мысли уходят куда-то. На смену им пришло тепло и покой. Давно забытое ощущение.
А потом… ничего не было. Мы просто заснули. Я просто заснул.
3
Сначала появился свет. Уже утро? Сколько я проспал?
