Владимир Василенко - Экспедиция в ад
– Он очень беспокоился о тебе, – усмехнувшись, сказал Зотов. – Несколько раз приходил, пока ты валялся без памяти.
– Все нормально, малыш, – я легонько сжал его руку. – Со мной все в порядке.
Замолчал, чтобы не выдавать дрожи в голосе. Тысяча черепогрызов! Я все-таки становлюсь слишком сентиментальным. Хотя… Пожалуй, нужно провести несколько дней на Аде, чтобы понять, как это важно – когда кто-то о тебе беспокоится.
Длинный тип в балахоне подошел ближе, встал рядом с Мухой, и я, наконец, разглядел в складках капюшона продолговатое серое лицо с огромными черными глазами. Такое же, как у малыша.
Импульсы, пришедшие от незнакомца, оказались гораздо мощнее, чем у Мухи, и гораздо легче читающимися.
Благодарность. Извинения. Ободрение. Сожаление…
Гости не задержались в комнате (или надо говорить – в палате?) надолго. Долговязый заторопил Муху, и вскоре они вышли, оставив нас с Зотовым наедине.
– Ну? – приподняв бровь, спросил Алекс.
– Ни черта не понимаю! – признался я.
– Но ты заметил, что тот, второй…
– Да, конечно. Значит, Муха…
– Абориген. Причем не абы какой, а что-то вроде принца. Во всяком случае, носятся с ним, как с надеждой всей нации. И то, что он нашелся, – для местных праздник вселенского масштаба.
– Так какого черта они сразу-то его обнимать-целовать не кинулись?! К чему все это представление с ползунами?
– Малыш ведь ранен был и большую часть времени без сознания провалялся. Мы с ним в одной камере сидели поначалу. Я думал, не выживет… Ну свои его и не чуяли. Я имею в виду – ментально. Ну, а роботам все по барабану. Я пытался до них достучаться – все без толку. Но, когда бои начались и малыш пришел в себя, его почуяли. А уж когда на арену выбежал и тряпки с головы смотал – признали, наконец. Решетки на камерах обратно – хрясть! Один из ползунов еще вылезти не успел – его пополам перерубило. Остальных двух уже наши железные друзья добили. Ну а потом началось…
– Да уж, представляю… Ну а сейчас-то что?
Зотов пожал плечами:
– Отъедаемся, отсыпаемся, раны зализываем. Головастик – по уши в работе. С местными общается. Взрослые аборигены гораздо более сильные медиумы, чем наш малыш Муха, так что тут даже моя помощь не требуется. Я вот за тобой ухаживаю.
– Больше никто не согласился?
– Вообще-то да, – рассмеялся он. – К тому же я единственный из всей нашей компании умею оказывать медицинскую помощь.
– Ладно, ладно, понимаю… Спасибо тебе.
За всю мою жизнь было очень немного моментов, когда я благодарил столь искренне. И Зотов это, конечно, почувствовал.
– Не за что, Грэг. Я рад, что мы встретились. Судьба нечасто сводит с людьми, чистыми сердцем.
– Это ты обо мне-то?
– Представь себе. И нечего рожи корчить. Мне виднее. И ему тоже.
– Ему?
– Мухе…
Зотов глубоко вздохнул и, глядя в сторону, ненадолго задумался.
– Ты только представь себе, Грэг. Мальчишка, с самого рождения окруженный всеобщей заботой и обожанием. Единственный ребенок за последние десятилетия. Росший среди старых, как дерьмо, динозавров, бесконечно мудрых и справедливых наставников…
– Ага! – фыркнул я. – Которые в свободное от доброты и мудрости время натравливают ползунов на людей.
– Это был ритуальный поединок. Дань традиции. Они очень трепетно относятся к традициям. Это единственное, что у них есть.
Я снова фыркнул.
– Их можно понять, Грэг. Они уже сотни лет сидят под землей и с поверхности не ждут ничего хорошего. Как я понял, это потомки выживших после масштабного инопланетного вторжения. Хотя, пожалуй, изоляция и правда не пошла им на пользу.
– Тысяча черепогрызов! Как им удавалось оставаться незамеченными? Сначала эриданцы здесь отстроили военную базу, потом наши ее захватили и понастроили своего, потом возник этот тюремный комплекс…
– Да-да. На поверхности бушуют войны, у планеты меняются хозяева… А истинные хозяева сидят глубоко под землей и в ус не дуют. Они НИКОГДА не выходят на поверхность, Грэг. Единственным исключением стал наш общий знакомый. Проглядели малыша, и отправился он гулять по дальним, заброшенным уровням. Заблудился. Долго плутал, постепенно выбрался в ту систему пещер, которая выходит на южный склон. И оказался в лагере Джамала. Представляешь, каково ему было? После древних мудрых старцев нарваться на сборище мерзости, сбрасываемой сюда со всей галактики? А ведь он провел в лагере больше года по местному времени.
– Как он умудрился выжить там?
– Я же говорю, местные – очень сильные медиумы. Даже наш малыш. Он в зародыше гасил любую агрессию по отношению к себе. И, наоборот, подспудно внушал симпатию. В то же время стараясь оставаться незаметным.
– Гипнотизировал целый лагерь?
– Да зачем же весь? Он редко показывался на виду. В контакт вступал с отдельными зэками. А группу из двух-трех человек он запросто может держать под полным контролем. В общем, он обзавелся несколькими постоянными помощниками в лагере, которые делились с ним едой и всем необходимым. А сам раз за разом возвращался в пещеры, пытался отыскать ход домой.
– Хм… И давно ты об этом знал? С самого начала?
Он кивнул:
– Он рассказал мне обо всем… Хотя «рассказал», конечно, не то слово… В общем, большую часть он передал мне, еще когда мы шастали по подземельям Озерного лагеря. Я ведь второй человек из всех homo sapiens, который вызвал у него доверие. Ты – первый.
– Ну-ну. Я польщен. Что ж он мне-то ничего не передал?
– Рассказать можно тому, кто может услышать. Наш Муха все-таки довольно юн. Он очень хорошо «читает» пси-сферу. Для него все мы, особенно вы, земляне, которые понятия не имеют, что такое пси-блок, – как раскрытые книги. Но вот передать что-то тому, кто не обладает хотя бы минимальными способностями к телепатии, довольно сложно. Эмоции, отдельные образы – еще куда ни шло. Но связную информацию…
– А мне показалось, что он и читать-то не умеет, – буркнул я. – Чтобы объяснить ему, чего ты хочешь, приходилось сосредотачиваться, твердить все по нескольку раз…
Зотов снисходительно усмехнулся.
– «Читать» землянина – вообще сомнительное удовольствие, Грэг. Все мысли, ассоциации, эмоции, отдельные позывы, в том числе чисто физиологические, – у вас сливаются в единый клубок. Такая какофония, что вычленить что-то одно очень сложно. Когда человек обладает хотя бы зачатками телепатических способностей, у него выстаивается то, что мы называем пси-дисциплиной. Он блокирует или экранирует большую часть своего «выхлопа», контролирует, что именно и в какой тональности посылать вовне… Ну, в общем, я смотрю, тебе не особенно интересно.
– Да нет, почему же. Ты меня немного успокоил. Не переношу даже мысли о том, что кто-то может свободно рыться у меня в мозгах.
– Ну, я рад.
Пару минут я повалялся, отдыхая и переваривая полученные сведения. А тут и желудок включился и громким урчанием дал понять, что неплохо бы подкинуть в топку и того, что переваривается в брюхе, а не в голове. Зотов, понимающе кивнув, отправился куда-то за едой. Вернулся довольно быстро с небольшим куском чего-то жареного.
– Что это?
– Не бери в голову. Главное – что это можно есть. Пока что ничего другого предложить не могу.
Меня это не особенно расстроило. Я и по жизни-то не привередлив, а уж тут впился в кусок так, как и подобает человеку, не жравшему несколько дней. Зотова же, по всему видать, это зрелище изрядно позабавило. Во всяком случае, он дождался, пока я закончу, и только потом двинулся к выходу.
– Ну ладно, Грэг. Отдыхай. Пойду, может, Самуэлю моя помощь понадобится.
– Помощь в чем? Что он там творит вообще?
– О, это целая история. Если в двух словах – обеспечивает нам дорогу домой.
Я замер, при этом скорчив такую мину, что Зотов расхохотался.
– Да, Грэг. Ты не ослышался. У местных есть несколько звездолетов – что-то вроде катеров для экстренной эвакуации. Сам понимаешь – рухлядь несусветная, несколько веков простояли в пусковых шахтах. Но по крайней мере два из них, по словам Головастика, еще способны отправиться в Пространство.
– И как скоро?
– Не знаю. Работы по подготовке много, но местные оказывают нам всяческое содействие. Мы для них герои, спасшие их малыша. В общем, дело нескольких недель. Может быть, пары месяцев.
– Надо ведь еще как-то проскочить мимо орбитальной охраны.
– Придумаем что-нибудь. Это как раз не такая уж проблема. Охрана ориентирована на то, чтобы не подпускать к планете посторонних. Никому и в голову не взбредет, что что-то может подняться с поверхности. К тому же во время старта здесь такое начнется… В месте старта, наверное, воронка останется с километр глубиной.
– А как же местные? Я имею в виду не зэков, а…
– Их не так уж и много осталось. Большинство, как я понял, отправится вместе с нами. Этакий Великий Исход. Они об этом давненько подумывали. Что-то вроде религиозного пророчества. Собственно, ради этого у них и было заряжено несколько звездолетов.
