Туллио Аволедо - Крестовый поход детей

— У меня нет выбора, — ответил я.

— Выбор есть всегда. Дорога на Милан почти свободна.

— Но я иду не в Милан.

— Никогда нельзя знать наверняка. Если путь короче, это не означает, что он лучше.

Я ухмыльнулся. Я чувствовал себя пьяным. Рыгнул, и отрыжка от чересчур крепкого вина наполнила рот кислым. Монах протянул руку, чтобы палкой расшевелить пламя костра.

И в тот момент я увидел его руку.

— И что ты подумал?

— Я решил, что просто пьян. Что все это просто снится и утром, когда я проснусь, ничего не будет. Но той ночью случилась одна вещь.

Я проснулся, и вдруг хмель совершенно исчез. Я видел все вокруг предельно ясно и четко.

Монах сидел рядом и пристально смотрел на меня. Капюшон уже не закрывал лица, но, поскольку за спиной монаха горел костер, я увидел только черный гладкий овал.

Вспомнилось секундное видение черного когтя, шевелившего пламя. Я спросил себя, как мне удалось заснуть рядом с этим монстром.

— Проснись, Джон, — сказал тот.

— Что такое? — ответил я, протирая слипшиеся ото сна глаза.

— Я должен кое-что сделать для тебя.

— Ты уже сделал для меня очень много. Убежище, вино.

— Подарок, который я хочу сделать, гораздо ценнее.

— Ах, ну ничего себе, — сказал я с издевкой. — Насколько ценнее?

— Суди сам, — произнес он. И поднес правую руку к моим глазам.

Я почувствовал резкую головную боль. Иногда говорят, что сильная боль ослепляет, но это всего лишь образное выражение, лишенное прямого смысла.

Боль, которую испытал я, ослепила меня в самом буквальном смысле. Я провалился в темноту.

— А потом?

— А потом в темноте я услышал звон колокольчика и увидел Монаха, появившегося вдалеке. Сначала он был не больше точки, но постепенно становился все больше, пока не оказался прямо передо мной.

— Ты как? — спросил он меня.

— Что ты сделал с моими глазами?

— Я избавил их от недостатка.

— Какого недостатка?

— Они работали слишком хорошо. Настолько хорошо, что для тебя это было опасно. Тебе нужны особенные глаза. И я дал их тебе. Ты отплатишь мне за них, когда сможешь.

— Ты ослепил меня!

— Но ты же меня видишь.

— Ты всего лишь иллюзия!

— Нет. Ты по-настоящему видишь меня.

— Алессия! Где ты? Помоги мне!

Монах покачал головой.

— Сейчас она не слышит тебя, — грустно вздохнув, произнес он. — Но ты снова обретешь ее, обещаю. Когда эти глаза больше не будут нужны.

Образ Монаха исчез, и я снова оказался в подвале. Мне пришлось сразу же зажмуриться. Свет костра был невыносимо ярким. Но все же немного менее ярким, чем свет, исходивший от сидевшей передо мной фигуры. Теперь я мог разглядеть ее. Я мог разглядеть гладкое лицо Монаха, практически лишенное черт, как фехтовальная маска или незаконченная статуя. Статуя из черного мрамора.

— Но когда мы познакомились, ты уже не был слеп.

— Позволь мне закончить.

Уверенные шаги священника эхом отражались от пола туннеля. Гладкого и пугающе чистого пола, сделанного из того же прочного и гладкого материала.

Джон продолжил свой рассказ.

Тогда я не знал, насколько ужасно выглядит мое лицо.

Как не знал и того, что, когда я думал, что закрываю глаза, на самом деле всего лишь переключал выключатель в своем сознании.

Со временем я овладел этой техникой, как и другими новыми возможностями. Способность видеть в темноте была одной из них. Но не единственной. Теперь я мог воспринимать ауру людей и понимать, здоровы они или больны. Кроме того, среди даров Монаха, по-видимому, была физическая выносливость, увеличившая ту, что мне подарил Патриарх Венеции. Наконец, у меня появилась еще одна способность, контролировать которую было труднее всего, — способность попадать в параллельный мир, в котором по-настоящему жили Монах и подобные ему создания. Мир, который сосуществует с нашим, пересекается с ним, но не является его частью. Алессия принадлежит к тому измерению, но для того, чтобы защищать меня, она была вынуждена перейти в наше. Поэтому я перестал ее видеть, несмотря на то, что она оставалась рядом со мной.

— Теперь тебе пора отправляться, — сказал Монах. — Ты должен продолжить свой путь. Но глаз, которые я тебе дал, недостаточно. Ты должен найти союзников. И ты найдешь их в Милане.

— Но я не иду в Милан, — повторил я упрямо.

— Ты должен пойти туда. Если хочешь, чтобы твой крестовый поход увенчался успехом.

Несмотря на владевшие мной страх и ярость, я расхохотался.

— Крестовый поход?

— Ты что-нибудь слышал о Крестовом походе детей?

— Это средневековая легенда.

— Что-то среднее между легендой и историческим событием, говорить точнее. Но тот крестовый поход состоялся на самом деле. И организовавший его двенадцатилетний пастушок. Стефан из Клуа был реальной фигурой. В 1212 году он убедил тридцать тысяч молодых людей отправиться на освобождение Святой земли.

— Да, а еще этот крестовый поход провалился. И почти все молодые люди умерли. Или стали рабами.

— Но твой крестовый поход не провалится. И никто не умрет рабом. Ты должен отправиться в Милан и созвать войско, при помощи которого победишь зло и заложишь основу для атаки на Рим, где зло еще могущественнее.

Самуэль шагал в темноте, следуя за голосом священника. За голосом, который становился все более твердым и более уверенным.

— Именно тогда у меня было первое видение того, что произошло с Римом под предводительством нового кардинала, имя которого мне неизвестно, — печально заключил Джон.

Самуэль покачал головой.

— Невероятно, что о таких чудовищных вещах нам не известно ровным счетом ничего.

— Мир стал гораздо больше. И гораздо тише.

— Да, — согласился молодой раввин. — Мир стал тихим, как кладбище. Кладбище размером с целую планету.

— Но мы не знаем точно, так ли это, — возразил Дэниэлс. — У нас нет связи с остальным миром.

— То, что мы видим вокруг, не оставляет больших надежд.

— Надежда — это единственный луч света, который у нас остался. Мы не можем от нее отказаться, — настаивал Джон.

— Итак, ты последовал совету Монаха и пришел сюда. Чтобы собрать войско.

— Я пришел сюда, и здесь у меня украли бомбу, и мне пришлось собирать войско для того, чтобы получить ее обратно.

Раввин почесал бороду.

— Но это бессмысленно. Если бы Монах не помешал тебе продолжить свой путь…

— То я смог бы добраться до Рима и не встретил бы этих людей, которые меня чуть не убили, правда? Думаешь, я об этом не думал? Тысячу раз…

Уже несколько недель он тащил свои сани по пустынным заброшенным дорогам, когда на окраине мертвого города, который когда-то назывался Миланом, внезапно оказался в окружении полудюжины вооруженных людей.

Он не заметил их появления. На этот раз его новое восприятие не помогло.

Все чувства, как старые, так и новые, предали его.

Люди кружили вокруг него словно в танце, осыпая проклятиями и оскорблениями.

Они читали древние молитвы на латыни — как заклинания, не понимая их смысла и искажая почти до неузнаваемости.

Это были Сыны Гнева. Они со смехом объявили Джону, что им ничего от него не нужно.

На самом деле им было нужно от него все.

Отняли сани.

Отняли бомбу.

Отняли противогаз и съестные припасы.

Избили, сломав много костей. Издевались над его слепотой. Но именно это Джона и спасло.

Нападавшие решили, что веселее будет не прерывать агонию слепого старика, а бросить его полумертвым на снегу. Близилась ночь. Казалось, он уже слышал Созданий ночи.

Сыны Гнева с хохотом покинули его, оставив на произвол судьбы.

Вскоре опустились сумерки. А вместе с ними пришли создания тьмы.

Они-то и спасли Джона Дэниэлса.

Они подобрали его, окутали теплым коконом своих крыльев и охраняли, пока новые способности в тишине восстанавливали тело священника, залечивали раны и облегчали боль…

— Когда меня нашли разведчики Города, я был уже почти здоров. Я только притворялся, что мне хуже, чем на самом деле, чтобы не напугать их.