Лев Пучков - К-55. Обманувшие смерть
– Да, заходим, – ответил доктор.
– Акушер с рыжиком, – доложил мужлан, нажав на клавишу переговорного устройства у двери кабинета.
Дверь с шипением разъехалась.
Теперь это шипение показалось Вадиму зловещим.
Эмоции, эмоции… Спокойнее! Если предстоит битва, то лучше делать это с холодной головой и полным спокойствием. Ну-ка, быстренько, накачай в себя боевой дух, тебе это пригодится…
Кроме Герца, в кабинете никого не было.
То есть теперь тут были сам хозяин, Вадим с доктором и двое охранников…
И – никакого ареопага, как можно было бы ожидать от процедуры инициации.
А что, если придётся биться сразу с обоими мужланами? Зачем они вошли вдвоём?!
Герц сидел за столом и рассматривал диктофон.
На столе были разложены вещи, в которых Вадим с удивлением узнал содержимое своего вещмешка.
Это неприятно резануло: вроде солидный такой вождь, а копается в чужих вещах.
Хотя, если разобраться, это некоторым образом оправдано обстоятельствами: вождь имеет право знать, нет ли в вещах неофита каких-то шпионских приспособлений или опасных предметов, которые могут нанести вред местному сообществу.
Герц был облачён в простыню, так же, как и Вадим, только повязал её на манер греческой туники.
Тут Вадима пронзила догадка: неужто придётся биться с самим Герцем?!
В кино такой сюжет обыгрывался много раз, когда командир самолично проверяет, на что годен будущий боец, тестирует его крепость духа, ловкость, стойкость и так далее.
Вадим слегка приободрился.
В общем-то ладно, ничего. Получше, конечно, чем любой из мужланов, но тоже задача непростая. Старик высокий, жилистый, двигается легко, вполне возможно, он искусный боец.
Герц вышел из-за стола и указал на картину с водопадом:
– Встань туда.
Вадим подошёл к картине.
– Обнажись.
Вадим не без колебаний снял простыню.
Как-то неудобно, голышом перед посторонними. Это всё же кабинет, а не баня.
– Повернись кругом.
Вадим выполнил команду.
– Ещё раз. Медленнее. Спасибо, достаточно… Акушер?
– Без изъянов, – доложил доктор. – Всё в порядке, он полностью подготовлен.
– Отлично. Что ж, приступим…
Герц вдруг сорвал с себя простыню и стал разминать шею, плечи и кисти, похрустывая суставами, как это делают боксёры перед поединком.
О как… Мы будем биться обнажёнными, как древние олимпионики античного мира…
– Готов?
– А правила какие-нибудь есть? – от волнения Вадим не спросил, а пискнул, как тот испуганный мышонок при внезапной встрече с котом.
Несолидно получилось, не по-бойцовски как-то.
– Никаких! – заверил Герц и двинулся вперёд.
Вадим принял боксёрскую стойку и, пытаясь унять дрожь в коленях, сделал глубокий вдох.
И тут он увидел нечто такое, от чего разрозненные остатки его бойцовского духа стремительно съёжились и самовольно оставили поле битвы.
В общем, Герц грозно приближался, и с каждым мгновением его уд вырастал и поднимался, как ствол танка, решившего бахнуть прямой наводкой по близлежащей цели на соседнем пригорке.
И был этот уд такой огромный, что Вадим не удержался и в ужасе вскрикнул.
– Не бойся, мой сладкий р‑р‑рыжик! – страстно прорычал Герц, стремительно сокращая дистанцию и заключая Вадима в крепкие объятия. – Иди ко мне!
Всё произошло так быстро и неожиданно, что Вадим на несколько мгновений впал в оторопь и не оказывал сопротивления.
Герц подхватил его на руки, как распалённый похотью жених, влачащий невесту на брачное ложе, уложил на диван и, взгромоздившись сверху, впился в губы Вадима жадным поцелуем.
Это слюнявое проявление страсти неожиданным образом вернуло нашего парня к жизни.
Он изо всех сил напрягся, отталкивая Герца, ударил его головой в лицо, затем, вывернувшись из ослабевшего захвата, вскочил и бросился к двери.
– Взять! – гнусаво крикнул Герц, зажимая ушибленный нос. – Тащите сюда эту сучку!!!
Мужланы бросились к Вадиму, схватили его у самой двери и поволокли к дивану.
Отчаянно извиваясь, Вадим изловчился лягнуть одного в пах, второго укусил за ухо.
Хорошо так укусил, клыком просадил хрящ насквозь и оторвал мочку.
Укушенный бешено взвыл, перехватил Вадима сзади и, не рассчитав сил, мощным рывком свернул ему шею.
– Хрясть… – отчетливо и страшно треснули позвонки.
– Всем привет… – тихонько прошептало уплывающее во мглу Небытия сознание.
– Ты что сделал, тварь?! – На прощанье угасающее восприятие подарило фрагмент завершающейся драмы. – Ты же убил его, скот!!!
– Я нечаянно…
– Нечаянно?! Да я тебя, падла, сейчас самого бурить буду! А ну – раком!
– Герц, ты чё, в натуре…
– Раком, я сказал!!!
– Герц, я не…
Ну вот, собственно, и всё.
А дальше была сплошная мгла…
* * *На этот раз реинкарнация происходила в душевой.
Мгла постепенно рассеивалась, перед расплывающимся взором проступали чьи-то незнакомые черты, контуры чужого лица, обезображенного злобной гримасой.
Противно ныли сломанные шейные позвонки.
Нет, не больно, а именно противно. Эти несчастные позвонки непрерывно генерировали отвратительный хруст, и казалось, что процесс свёртывания шеи зациклен на четырёхсекундной нескончаемой фазе: захват, мощный рывок, хруст, подступающая тьма, захват… и так далее.
В какой-то момент сознание стало проясняться, и Вадим понял, что перед ним зеркало, отражающее его лицо.
Господи, почему у меня такая ЗЛОБНАЯ рожа?!
Слово было сказано, осмыслено, естественно, единственно верно, и оно стало ключом для последующей цепи событий.
Злоба.
Нет, не так.
Злоба ведь в разные моменты жизни снисходит на каждого из нас, верно?
ЗЛОБА!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Это была квинтэссенция всей совокупной злобы Вселенной.
ЗЛОБА в… ну, для лёгкости восприятия, скажем так, в восемнадцатой степени.
Вадим был так зол – на всех вместе взятых местных прендергастов, на тех, кто его сюда перетащил, на Погибший Мир, современный мир, на похотливых глупых инопланетян, со скуки развлекавшихся скотоложеством с какими-то особо тупыми макаками и давших, таким образом, начало роду человеческому, и на себя в первую очередь – что как только осознал эту злобу, немедля завыл низким дурным голосом и пожелал как можно быстрее себя убить.
Тут выяснилось, что он держит в руке раскрытую бритву.
Тот самый древний золингеновский клинок.
О, вот это очень кстати! И искать ничего не нужно.
Сейчас мы…
Вадим уже собрался было полоснуть себя по горлу, но помешал какой-то посторонний звук. На фоне теряющего силу и постепенно отдаляющегося хруста ломаемых позвонков проступал чей-то тревожный зов.
– …случилось? Тебе плохо? Может, помощь нужна?
Это был старый доктор, заглядывавший из предбанника в душевую.
Минуточку… А зачем резать себя, если под рукой есть такой лакомый объектик?!
– Да, мне плохо… – еле выдавил Вадим сквозь стиснутые зубы. – Мне очень плохо…
И, шагнув к двери, наотмашь полоснул старика по горлу.
Доктор явно не ждал нападения и даже не попробовал защититься. Ударил тугой фонтанчик крови, мгновенно залившей пол душевой, старик схватился за горло и с угасающим взором осел на пол.
– Хорр-ррошо… – прорычал Вадим, включая душ и смывая с себя кровь. – Оччень хорр-ррошо… Прр-рростынку, говорр-рришь, накинуть?
Простынка тут же нашлась, в предбаннике, да не одна, а целая стопка.
Одну Вадим тотчас же повязал на себя так, как это сделал Герц, наподобие греческой туники.
Сполоснул бритву, взял в правую руку, сверху накинул вторую простыню, предварительно развернув её в четверть.
Выйдя из бани, Вадим деревянной походкой направился к посту консьержа.
С нормальной человечьей пластикой пока что были проблемы: фантомное посмертное одеревенение сковывало всё тело, движения получались дёргаными и рваными.
Зря, наверно, побежал сразу, надо было посидеть немного, прийти в себя.
– Ты чё забыл, рыжик? – Консьерж смотрел с сочувствием, во взгляде – ни подозрения, ни насторожённости.
– Хотел… вещи… взять… – в три приёма выдавил Вадим. – Кое… какие…
Получилось вроде ничего, хоть и раздельно.
– Вещи твои у Герца, – пожал плечами консьерж. – Да ты не стесняйся, Акушера напряги – он тебе всё махом добудет.
– У него… этого… нет… А это что?
Вот этот последний вопрос уже получился слитно.
В этот момент Вадим приблизился к посту консьержа и ткнул пальцем в сторону оружейки.
Древний затасканный приём.
В тысячу раз древнее золингеновского клинка.
– Где?
Консьерж, повинуясь извечному человечьему тугодумству, повернул голову к оружейке и на мгновение выпустил Вадима из поля зрения.
– Шшша…
