Владислав Морозов - Медаль за город Вашингтон
– Ну, летчики-пилоты, бомбы-самолеты, колитесь, чего нашли?! – приветствовал я их.
– Пустячок нашли, тарищ майор, – улыбнулась Кристинка.
– «Геркулес» нашли, – уточнил Симонов, недовольно посмотрев на подчиненную. – Исправен и полностью заправлен, даже с подвесными баками. Электроника и связь выбиты на фиг, но на ручном вполне долетим куда надо.
– Так, – скомандовал я, повысив голос. – Быстро минируем тем, что у нас осталось, самолеты и окрестные сооружения. Так, чтобы нельзя было разминировать. Ставьте таймеры часа на полтора. После этого грузимся и сваливаем…
– В-2 и их ангары мы уже заминировали, – сказала Светка. – Так что туда не ходите!
Смотрите, какая умница, удивила-победила, прямо прапраправнучка графа Суворова-Рымникского… Только здесь не Альпы, отсюда по снежному склону на попе не удерешь. Здесь даже не родная Евразия, где все по крайней мере говорят на знакомом языке и можно рано или поздно дойти пешком до какого-нибудь жилья или связи. Увы, мы сейчас в самом центре этого гадючего муравейника, из которого еще надо выбраться. А вокруг нас эти законченные идиоты с промытыми до прозрачности мозгами, которым по сей день вдалбливают, что их убогая страна – вселенский мессия, пуп земли и центр мироздания, а они, соответственно, единственный богоизбранный народ…
– Надо перегрузить из С-17 противотанковое вооружение, – добавила Данка. Я уже до этого отметил про себя некую странность – кроме саперного имущества мы зачем-то перли с собой из Мексики три десятка ящиков с ПТРК, гранатометами и противотанковыми минами, причем не самых последних образцов и сплошь западного или китайского производства, которые в нашем рейде, по идее, были на фиг не нужны (мы же сюда перлись не в чистом поле против танков воевать, да и не было в тех ящиках ничего сверхнового, вроде «Киржача» и подобных ему разработок). Получается – это все не просто так, а какая-то очередная стратегическая заморочка высшего командования. Ну да с них станется…
– Подрулить сюда на «Геркулесе» сможешь? – спросил я Симонова.
– Да делов-то…
– Тогда подруливай, быстренько перебросим груз и валим…
Минирование торчавших на ближних стоянках истребителей и прочей техники, а также перегрузка ящиков с противотанковыми причиндалами заняло около сорока минут, после чего мы стартовали.
Когда С-130 наконец взлетел, все смогли немного перевести дух, но радоваться было рановато. Теперь перед нашими пилотами стояла крайне «простая» задачка – всего-то, пользуясь почти исключительно компасом и картой, пролететь пару тысяч километров до Кубы или хотя бы километров восемьсот до побережья. Неистовая Данка почему-то считала приемлемым и такой вариант, причем ориентировала нас конкретно на район между Хьюстоном и Новым Орлеаном. Почему именно туда – молчала в тряпочку…
Взлетев, Симонов пошел на предельно малой высоте, резонно опасаясь радаров и истребителей. Такой режим был чреват болтанкой и повышенным расходом топлива, но, как говорится, береженого бог бережет…
Личный состав пытался отдыхать, развалившись прямо на полу грузовой кабины. Только Георгиев, налепив на один из иллюминаторов антенку от своего прибора, занимался делом, видимо, пытаясь предугадать возможную опасность. Я, Машка, Светка и Данка кое-как разместились в пилотской кабине, позади Симонова и Кристинки, которые вели самолет, сверяясь с разложенной на коленях картой атлантического побережья США. Карта была с русским шрифтом, из чего я сделал вывод, что это, похоже, еще одна «домашняя заготовка» неистовой Данки. В радиоэфире царила тишина, только с недавно покинутой нами базы Форт-Браунвуд на аварийной частоте придушенно бормотал заранее записанный на магнитофон голос пилота С-17А:
– Я борт 2200978… Аварийная ситуация… После посадки проблема с грузом… Они вырвались…
И далее все по новой. Мы эту запись врубили специально, для приманки. Раньше явятся – раньше подорвутся.
А наш полет довольно долго протекал без каких-либо проблем. Уже ближе к вечеру, когда мы подходили к побережью, Георгиев объявил:
– Похоже, нас облучают радаром из задней полусферы!
– Экая невидаль, – усмехнулся Симонов. – Мне интересно только, почему нас так поздно засекли?
– А здесь над побережьем сильно зараженная радиацией зона, – пояснила Данка. – Почти стокилометровая полоса отчуждения, где жить запрещено еще с дозимних времен. Патрулируется тяжелой техникой и автоматками, по границе – минные поля и те же автоматки. Они, видимо, думают, что если завалят нас здесь, то мы уже никуда не денемся…
Интересно, а какие у нас варианты? Я оглянулся по сторонам и, словно спохватившись, чуть не завыл от осознания собственного идиотизма. Парашюты, которые мы поснимали при высадке из С-17, так и остались лежать в сотнях километров от нас, на ВПП покинутого Форт-Браунвуда, даже на Симонове и Кристинке парашютов сейчас не было! Летчики, мля… Вот что значит – торопились… Хотя на предельно малой высоте нам от парашюта толку, как рыбе от зонтика. Нет, ну опять все выходит, как всегда! Мы все могем, особенно тогда, когда не надо… Нет, точно не ту страну назвали Гондурасом, ей-богу… Опять впереди замаячила перспектива героической драки до последнего патрона (при том, что боеприпасов у нас не густо) с молодецким воплем: «Руския ни здаюца! Зюй-на-на!»…
Между тем неистовая Данка, высказавшись о наших невеселых перспективах, спокойно открыла свой навороченный электронный кейс и, нацепив наушники, начала вызывать кого-то, похоже, на какой-то заранее оговоренной радиочастоте. Снова-здорово…
Симонов, глядя на эти ее манипуляции, только присвистнул, – ведь был строжайший приказ о радиомолчании…
А минут через десять в отдалении, позади нас долбанул довольно сильный взрыв. Дождались… Пришла беда – отворяй ворота…
«Геркулес» чувствительно тряхнуло. Личный состав приглушенно заматерился, слышно было, как Алан Киквидзе, приложившись головой о борт, ругается в полный голос на своем кавказском наречии.
– Серый, это что? – крикнул я Георгиеву.
– Похоже, ракета «воздух – воздух» с истребителя, но сам истребитель, видимо, очень далеко, я его на приборе не вижу, – доложил Георгиев.
Ну так это понятно, нынешние ракеты такого класса, вроде AMRAAMа, лупят километров на сто, где уж нам, убогим, носитель-то разглядеть…
Симонов бросил машину резко вниз, но едва он это сделал, как за бортом долбануло еще раз, на сей раз нас тряхнуло так сильно, что я подумал было о прямом попадании. Но нет, оказалось, что самолет все-таки не развалился и летел, правда, с сильным правым креном.
– Попал-таки, сволочь, – сказал Симонов сквозь зубы и кивнул на стекло пилотской кабины. Я глянул и обмер – левый подвесной подкрыльный бак начисто сдуло с крепления, крайний левый двигатель встал, а за ближним левым двигателем тянулся дымно-коптящий след. При этом на горизонте маячили скелеты каких-то высотных зданий, то есть шансов на вынужденную посадку оставалось все меньше.
– Хрен мы теперь до Кубы дотянем, – констатировал Симонов и добавил: – А если жогнут еще раз, то нам всем точно кранты!
– Это что за город? – поинтересовался я, имея в виду урбанистический пейзаж за стеклами кабины.
– Это Хьюстон, мать его, – констатировал Симонов. – Хоть до побережья долетели….
Н-да, как говорится – Хьюстон, у нас проблемы…
Но ни новых ракет, ни новых взрывов не последовало. Видимо, даже пилоты местных ВВС не очень-то рисковали соваться в считавшуюся зараженной зону. Как позже выяснилось, у них были на сей счет четкие инструкции…
А наш С-130 тянул над самыми деревьями и дырявыми крышами заброшенных одноэтажных домишек здешней окраинной застройки. Данка, нацепив наушники, вела с кем-то явно кодированный радиодиалог, смысл которого со стороны было почти невозможно понять.
Потом она наконец оторвалась от своего разговора и, ткнув в карту, приказала Симонову:
– Садись вот здесь! Дотянем?
– Дотянем, – согласился тот, слегка разворачивая аппарат.
Я глянул в карту. Место, куда ткнула пальцем Данка, похоже, называлось «аэропорт Эллингтон». В наше время – явно и неизбежно заброшенный.
Через несколько минут под нами мелькнула V-образная ВПП, крестообразно перечеркнутая рулежками. Стали видны обширные руины аэродромных строений, включая отблескивающий неровными обломками стекла полуобвалившийся рамочный каркас какой-то куполоообразной конструкции, когда-то, видимо, венчавшей здание аэровокзала. Возле терминалов торчало несколько брошенных гражданских самолетов, пара из которых сгорела до состояния куч головешек, но взлетная полоса вроде бы была свободна. Над руинами аэропорта вились вороны и еще какие-то, явно давно отвыкшие от шума двигателей птицы – не дай бог влететь на посадке в их стаю…
