Даниэль Дакар - Джокер
— Кофе у нас варит Степан, — сдержанно похвастался заметивший ее блаженную улыбку адмирал. — Давненько уже, мы еще совсем молодые были, занесло нас в обеспечение русской миссии на Кортесе. Знаешь, где это?
Мэри кивнула. Формально планета Кортес не принадлежала ни Империи, ни Pax Mexicana, и даже в Лигу Свободных планет не входила. Лет двести пятьдесят назад она была внесена в Галактический реестр как открытая для заселения. Однако русские и мексиканцы договорились поделить между собой четыре континента то ли по-честному, то ли просто поровну, и долгое время использовали ее в качестве ссыльной тюрьмы. Со временем Кортес начал выгодно торговать с обеими своими метрополиями, любой прибывший на планету ссыльный при условии подчинения местным законам немедленно освобождался и мог начать новую жизнь. Законы, кстати, были довольно суровыми и двоякого толкования не предполагали. В официальном языке Кортеса, представлявшем собой гремучую смесь русского со спаником, понятие «адвокат» отсутствовало вообще. Теперь Империя отправляла на Кортес только осужденных впервые и только с их согласия. Желающие исправно находились: Кортес был неплохой альтернативой каторжным работам. Климатические условия на планете были вполне приемлемыми изначально, постоянно терраформировались новые участки территорий, земля была щедра к тем, кто прикладывал к ней руки. Кортес вовсе не являлся скудным краем несчастных людей. Дети ссыльных обладали всеми правами, могли принять гражданство любого из государств-патронов и в любой момент покинуть планету, достаточно было явиться в соответствующую миссию. К слову сказать, пользовались такой возможностью немногие. Большинство предпочитало спокойно жить на тверди, не отвлекаясь на далекие звезды.
— Ну так вот, как-то раз к нам заглянул офицер-мексиканец, и мы его угостили кофе. То есть это мы думали, что кофе, а парень на нас посмотрел с такой жалостью, что, веришь ли, плакать хотелось… А потом сварил сам. Вот после этого Степан и поклялся, что наизнанку вывернется, а научится варить такой кофе, что и мексиканцы кривиться не будут. Ты ведь на Санта-Марии служила, так что скажешь — научился?
— Научился, дед! — улыбнулась Мэри, потом взглянула на старинные настенные часы с кукушкой, торопливо отхлебнула из чашки и вскочила: — Все, я побежала переодеваться, а то опоздаю!
— А как же завтрак, Машенька, ты же не съела ничего! — жалобно воззвал Николай Петрович, но она уже исчезла, только прошелестели по лестнице легкие шаги. Внучка вообще для своего роста двигалась очень тихо, он еще третьего дня обратил на это внимание. Вчера в Академии за обедом (или, точнее сказать, вместо него) Николай Сазонов просмотрел стандартную программу подготовки бельтайнских пилотов, благо никакой тайны из этой программы Звездный Корпус не делал. Увиденное ошеломило старого адмирала. Даже если отбросить адаптацию организма к боевым коктейлям… даже если не принимать во внимание, что курс обучения начинается в пятилетнем возрасте… ничего себе! Как сказала бы Олюшка, «кошмарный ужас и ужасный кошмар». Тихо двигается, как же! Это она просто себя не утруждает. А постарается — так и вовсе никто не услышит. И не увидит. М-да…
Предмет его размышлений тем временем торопливо расправлял перед зеркалом кружевные воланы жабо. Как все это сложно, как все это нефункционально, как все это… нет, ну вот ведь понапридумывали! Показать этот наряд любому из Рафферти — засмеют, и правы будут. Ох, ну ладно, и так сойдет. Мэри выглянула в окно, — туман действительно начал рассеиваться, — увидела приземляющуюся машину, схватила с подоконника каскетку и перчатки и помчалась к выходу. Когда она выскочила на крыльцо, оказалось, что ее уже ожидает один из порученцев князя, такой же подтянутый молодой человек, как те, кто присутствовал при встрече в порту.
— Доброе утро, мисс Гамильтон. Прошу в машину. Его светлость распорядился приготовить для вас завтрак.
— Ну вот видишь, дедушка! — весело бросила Мэри вышедшему вслед за ней Николаю Петровичу. — Ираклий Давидович обо всем позаботился, так что не переживай! — с этими словами она торопливо чмокнула старого адмирала в свежевыбритую щеку и побежала к машине. Подтянутый молодой человек степенно пообещал графу, что все будет сделано в лучшем виде, и последовал за своей подопечной.
Чертов Луг оказался действительно лугом, размеры которого поражали воображение. Огромную пустошь, поросшую очень короткой, очень густой и очень упругой травой, во всех мыслимых и немыслимых направлениях пересекали узкие глубокие расщелины. Впрочем, ровного места для скачки тоже хватало. Казалось, кто-то специально позаботился о том, чтобы любители верховых прогулок имели развлечения на любой вкус. Однако сопровождающий заверил Мэри, что весь рельеф носит абсолютно естественный характер, если не считать, разумеется, огромный круг, предназначенный для скачек с препятствиями, и многочисленные конюшни. Возле одной из них и приземлилась машина. Парень, сообщивший по дороге, что его зовут Олег, но наотрез отказавшийся перестать называть свою спутницу госпожой Гамильтон, вышел первым и протянул ей руку. Мэри вы-скользнула из машины, с наслаждением втянула ноздрями пряный утренний воздух и осмотрелась. В отличие от Бельтайна, в северное полушарие которого уже пришла осень, окрестности Новограда переливались красками наступающего лета. Усыпанная какими-то мелкими цветочками трава радовала глаз, на светло-голубом небе не было ни облачка. Разбросанные кое-где купы деревьев переливались в лучах поднявшегося солнца всеми оттенками от темно-изумрудного до почти тарисситового. Мэри вздохнула, пробормотала: «Как же хорошо!» и поймала изумленно-радостный взгляд Олега. Должно быть, он не ожидал, что бельтайнка окажется в состоянии или в настроении оценить красоту этого места. Он даже собрался что-то сказать, но тут же отступил на шаг и вытянулся. От ближайшей конюшни к ним шел облаченный в черкеску князь Цинцадзе в сопровождении невысокого сухощавого мужчины лет девяноста и трех конюхов, ведущих в поводу… ух ты! Да никак Рафферти своих коней и в Империю продают? Заметивший ее улыбку князь залихватски подмигнул (с его носом и усами зрелище было еще то), посерьезнел и самым официальным тоном провозгласил:
— Генерал-лейтенант Авдеев, разрешите представить вам пилота ноль двадцать два. Рекомендую — Мэри Александра Гамильтон!
Авдеев крепко пожал протянутую ему руку.
— До донесений Петра Савельева я вас представлял совсем по-другому, — признался он, внимательно рассматривая Мэри. — Вы совершенно не похожи на бельтайнку, не так ли?
— Не похожа, — кивнула она, — но все-таки я действительно летала на «Сапсане» и мой позывной действительно был ноль двадцать два. Я бы показала вам татуировку, но у этого редингота слишком узкие рукава, а снимать его мне не хочется — и так еле надела.
— Я верю вам на слово, майор, — одними губами улыбнулся Авдеев. Глаза его при этом оставались серьезными, и Мэри вдруг поняла, чем приглянулся Моргану этот ничем, казалось бы, не примечательный человек. Было очевидно, что бывший консул отличается непоколебимым спокойствием, хладнокровием и рассудительностью, не оставляющими его даже в самых пиковых ситуациях. — Тем более что веру в данном случае можно упомянуть только к слову, — продолжил он. — Я видел записи с «Александра», и на некоторых из них ваша татуировка видна совершенно отчетливо. Кроме того, некоторые подробности ареста Эрика ван Хоффа мог затронуть в разговоре только непосредственный участник событий. Я-то успел перекинуться парой слов с полковником Морганом при передаче нам арестованного… К слову сказать, до вашего разговора с Савельевым я был совершенно уверен, что ноль двадцать второй вычислил ван Хоффа, но в аресте не участвовал. По словам задержанного, его взяли хлыщ-картежник и прелестная молодая дама: ни один из них пилотом быть, по моим представлениям, не мог. Кстати, как поживает полковник?
— Несколько дней назад прекрасно поживал, — Мэри вдруг вспомнила, что даже не проверила, ответил ли дядюшка на ее сообщение, и слегка покраснела. — Думаю, вы знаете, сколько на Бельтайне сейчас работы именно для полицейских?
— О да! — улыбка Авдеева стала шире. — Могу себе представить. Знаете, майор, я бы, пожалуй, не согласился сейчас поменяться местами с полковником даже за годовое жалованье.
— Генри Морган тоже не согласился бы поменяться местами с вами, генерал: с месяц назад назад он женился и ждет первенца, — усмехнулась Мэри.
Ираклий Давидович бесцеремонно прервал Авдеева, начавшего было просить Мэри при случае передать его поздравления со свадьбой и грядущим рождением наследника, и предложил сесть-таки в седла. Приготовленный для девушки молодой мерин, такой темно-гнедой, что в тени казался вороным, был отлично вышколен. Во всяком случае, почувствовав, насколько уверенные руки разобрали поводья, показывать норов он не стал, хотя по некоторым признакам она видела, что норова тут хватает.
