НеТемный 6 - Александр Изотов
Длинные, в обхват как бревно, ядовитые сколопендры и панцирные жуки-могильщики, на которых Виол бы мог улечься в полный рост. Сколопендры, несмотря на ядовитость, уничтожались довольно легко, а вот с жуками приходилось возиться и крошить их помельче — эти твари, если калечились, начинали поедать останки своих же собратьев и исцеляться.
Уж не знаю, как сдружились эти два вида, но к их гнёздам мы и пытались пробиться уже целый час.
Старый хозяин шахты дал нам карту, но она понадобилась лишь на десять минут, когда мы дошли до единственного угольного забоя. Твари давно уже нарыли здесь свою систему пещер, и теперь мы двигались по ней, планомерно вырубая и вытаптывая кишащую массу.
Не знаю, на что рассчитывал хозяин, когда запечатывал шахту. Рано или поздно твари бы выбрались наружу, и первой их добычей наверняка стал бы старик, а потом и вся деревня.
— Почему их так много? — спросил я.
— Ну, это же насекомые… Их разве может быть мало?
Я покачал головой:
— Природа, даже магическая, всегда подвластна логике. И если тварей становится больше, значит, у них должна быть еда.
— Может, они жрут друг друга?
— За ними такого не заметил… Чувствую, что-то тут не так.
— Громада, ты всегда это чувствуешь. И сдаётся мне, что-то не так становится именно там, куда мы приходим.
Оперевшись на Губитель, я поднялся.
— Хватит ныть, бард. За дело.
Виол даже вставать не стал, а просто поудобнее устроился, перехватив лютню и положив пальцы на струны.
— Я лучше лёжа повоюю. Видит Маюн, тяжкая наша доля бардовская, ноги уже не держат.
Визг и стрёкот тварей заполнил всю пещеру, и через несколько мгновений их тела заблестели в темноте впереди. Тут же воздух пронзила тягучая и тревожная нота, повисшая в тишине — твари буквально застыли, вслушиваясь в незнакомый и чарующий звук, извлечённый Виолом из лютни.
Я оттянул Губитель, замахиваясь, затем резанул воздух, чуть пригнувшись. «Клинок ветра», рассекая массу членистоногих, понёсся по пещере, старательно огибая щербатые каменные поверхности.
Этому я научился здесь же. Когда применяешь магию уже и в пятый, и в десятый раз, то начинаешь чувствовать её ещё лучше. Вот и с «клинком ветра» я почуял, что это не просто бесконтрольное воздушное лезвие, и что им можно хоть немного, но управлять.
Огнём я тоже пробовал уничтожать врагов, но в тесной пещере это оказалось не самой лучшей затеей. Нам попросту нечем потом было дышать — огонь выжигал весь кислород — да и можно было буквально отравиться гарью и дымом.
Но даже это было не самое худшее… Вонь палёной плоти и сгоревшего хитина, которую нам приходилось вдыхать, невозможно было терпеть. Поэтому мы с бардом, не сговариваясь, решили, что стихию огня я буду применять ограниченно.
И всё же, когда тварей становилось слишком много, я использовал «огненное яйцо», растягивая и уплотняя его так, чтобы размазывать насекомых по стенам пещеры. Конечно, они сминались и продавливались сквозь огненную пелену, опаляясь при этом, но не сгорая дотла.
Вот и в этот раз, когда пришлось добить волну «огненным» щитом, Виол зажал нос пальцами. Подхватив лютню, он вскочил и побежал дальше в пещеру даже быстрее меня…
Я склонился над шевелящейся ещё сколопендрой, чтобы аккуратно выломать ей ядовитое жвало. Наконец-то чистое, хорошо сохранилось, и яда очень много, так и сочится.
Яд этот не просто особенный, а одно из самых страшных орудий магической природы, известных мне. Во-первых, он лишал боли, а во-вторых, влиял на память жертвы — и поэтому, зная о его свойствах, я то и дело проверял свою спину.
Насекомое выделяло его не только из челюсти, но даже из лапок. Взбираясь на спину жертве, тварь отравляла её и буквально заставляла забыть о себе. То есть жертва с трудом возила на себе огромную сколопендру, но даже не знала о том, что из неё выедают плоть, и потихоньку помирала от потери крови.
Впечатлительный Виол, услышав это, теперь тоже то и дело оглядывался себе за спину и предпочитал вставать вплотную к стене. У него даже не возникло вопросов, почему такой ингредиент присутствует в «заклинании сокровенного забвения».
* * *
По ощущениям, мы спустились уже довольно глубоко, когда я опять почувствовал знакомые эманации. Из пещеры впереди сквозило страхом, он буквально бил нам в лицо, и это было очень похоже на то заклинание, которое мы уже уничтожили в шахте старого Эрика.
— Ты тоже это чувствуешь? — спросил Виол, держась чуть позади меня.
— Да, — я кивнул, — Только не понимаю, как они забрались так глубоко…
— Кто?
— Те, кто нанёс печать.
Всё же, аккуратно настроив внутренние ощущения, я вступил в последнюю пещеру. И застыл, так и открыв рот…
— Слёзы мне в печень! — вырвался у Виола свистящий шёпот.
Пещера оказалась довольно большой, и её стены в некоторых местах были покрыты какими-то светящимися наростами. Их нежное голубое сияние выхватывало из темноты тела кишащих по полу пещеры насекомых, не меньше сотни.
И в центре этой копошащейся массы передвигалось существо, которое наверняка могло съесть меня целиком. Точнее, оно не передвигалось, и измученно ковыляло, то и дело припадая к земле.
Это был громадный жук-могильщик, тело которого оплела сколопендра. Она тоже была больше своих сородичей, но уступала королю жуков в размерах.
Правда, это не мешало ей оплести его тело и медленно пожирать его затылок. То и дело длинная тварь впивалась бедняге то в одну часть головы, то в другую, загоняя новую порцию яда, и продолжала грызть крепкий хитин.
А жук в свою очередь пожирал своих же мелких собратьев, наступая на них. При этом было заметно, что его голова, погрызенная сколопендрой, пыталась восстановиться, но наездница особенно смаковала эти части, будто только-только восстановленная плоть была вкуснее.
— Самый странный союз, что я когда-либо видел, — прошептал Виол.
Когда жук чуть завалился в нашу сторону, я разглядел на его спине аккуратно выдолбленный в панцире мерцающий узор… Тот же самый, что был и в той пещере.
— Смотри, — бард поднял палец, привлекая моё внимание к чему-то на потолке.
Сверху в пещере была тёмная узкая расщелина. Там почудилось движение, свесилась какая-то фигурка… Я легко узнал горную кикимору, которая зачем-то пыталась протиснуться сюда.
Вот у неё это получилось, и кикимора, упав с большой высоты, просто рухнула в кишащую массу. Которая тут же начала ещё больше копошиться в том месте, где исчезла бородатая бедняжка.
— Ну, а вот и еда подоспела… — проворчал я, разглядывая изрисованного
