Восхождение к власти: день гнева - Соломон Корвейн
Маритон хватается за маленький листок и вглядывается в безумно удивительное сочетание красок, пролитых на полотно и являющих красивое изображение черноволосой девушки, подтянутой и стройной, с зелёными глазами на фоне широкой картины, изображающей лес, краски которой доносят до смотрящего ощущение аромата ели и свежести.
- Откуда!?
- Ты её выронил, когда нам помогал грузить машины. Я её нашел, но всё забывал отдать. Но скажи, пожалуйста, это из-за неё ты себя ведёшь как разбитый и потерянный человек?
Маритон не роняет ни звука. Он молчит, обдумывая, что может сказать человеку, которому обязан хотя бы тем, что пастырь пары десятков человек даровал ему смысл дальнейшего существования, наградил работой, которая поддерживает теплящуюся жизнь.
- Да, – чугунно отвечает Маритон, не придумывая более изящных слов.
- А почему так? – опрометчиво неосторожно и быстро переходит водитель к вопросу. – Она для вас что-то значила?
- А как вы думаете, Флорентин Антинори!? – вспылил мужчина, показательно разведя руками, неожиданно для священнослужителя исказив в лёгком импульсе. лицо, пребывавшее до момента в состоянии эмоции полнейшего безразличия. – Вы, служитель вечного Бога, скажите, пожалуйста, а может ли для человека значить тот, кто спешит за него отдать свою жизнь? Взойти на голгофу, умереть за правду и другого человека. Для меня Анна значит многое, она снова побудила меня к жизни в своё время. Разница только Да, я полон скорби от того, что не смог её спасти, вырвать из лап безумцев. Она – моя жизнь, а точнее та, кто её мне дал, вдохнул в мёртвое и жалкое существование. И лишиться её – потерять суть существования. Единственная моя цель – отомстить тем, кто забрал у меня жизнь.
Взрыв эмоций Маритона лишь подтвердил опасения молодого пастыря. Служитель его собеседник абсолютно поглощён жаждой мести. Разбитая душа требует крови на алтарь возмездия, требующего только смертей всякого, кто встанет на пути грядущего безумия. Взором серых глаз Флорентин окинул знакомого, почесал бородку и увидел в Маритоне человека, способного на великие свершения и на безумные деяния.
- Пути чувств, дороги по которым нас ведут эмоции – запутанные и порой, ведут нас в жуткие дебри мести и ослепления, сотен печалей и уныния, приводящего в абсолюте к самым жутким последствиям. – Голос служителя культа сделался мягким, но не теряет поучительной нотки, присущей для каждого учителя. – Маритон, друг мой, пойми, прошлого не вернёшь. Никогда. Анна не восстанет из праха до момента Судного Дня и это истина. Никакой местью ты не сможешь вернуть утраченные моменты и тем более счастье. Возмездием и одним желанием убийства ты не вернёшь своё прошлое, но можешь не найти своего будущего. Я не хочу, чтобы ты мучился, а поэтому говорю – месть только роет бездну сущего мрака для души и жестокости. Не дай себе пасть в эту бездну, ибо вернуться из неё практически невозможно.
В ответ снова молчание. Маритон не понимает, как можно такое простить, а постулаты веры во Христа, призывающие к прощению не понятны ему. Внутри, когда сознание полнится секундами казни, начинается тряска. Душой овладевает желание собственноручно покромсать всех исполняющих подобные деяния.
«Успокойся… успокойся… успокойся».
Боль, злоба, чувство справедливости и месть – смешались внутри Маритона в единое сумбурное состояние. Полное безразличие к миру – лишь маска, скованная из неприязни и душевной коросты, за которой бушует инфернальное пламя, разъедающее всё внутри: персональный ад в действии.
«Как так жить?».
Пару раз на фоне такого расстройства несчастный думал о кончине жизненного пути через самоубийство, но что-то держит его здесь и когда такая мысль появляется, нечто странное её выбивает, заполняя иными помыслами.
- Нет уж, – вернувшись к подобию спокойствия, парирует Маритон. – Я не позволю этим тварям безнаказанно расхаживать по земле. Само их существование недопустимо, ибо им они оскорбляют этот мир самой своей жизнью. Я либо смогу с ними расправится, либо я погибну. Так или иначе, я найду способ отомстить за Анну.
- Не спеши, прошу тебя, – словно умоляет Флорентин. – Разве всё, что делал для нас – только ради одной-единственной мести? Разве помогая нам грузить машины, ты думал о том, как придушишь очередного киберария? Спасая тех женщин и детей, мужчин и стариков от неминуемой смерти в твоих помыслах была идея убийства апостолов? Ну, или может, помогая миновать границы между Доменами, помышлял ли ты о будущем падении системы? – Утерев гряз с лица, а точнее растерев её до состояния незаметности, Флорентин по-дружески кладёт руку на плечо Маритону. – Я знаю тебя два дня, и всё, что мне удалось о тебе узнать – ты не любишь шоколад и у тебя великое горе, но всё это время я вижу тебя, что ты человек, не живущий одной лишь местью. – Священник примолк, взяв театральную паузу в три секунды и выждав, пока нужные мысли поселятся в голове Маритона, мягко и осторожно стал подводить к основной идее. – А может ты, только преувеличиваешь значимость возмездия? Оно играет секундную роль в разжигании злобы и стимула к жизни, а ты пытаешься его возвести в подобие внутреннего храма, вокруг которого пытаешься выстроить дальнейшее существование? Подумай о мире в душе.
Собеседник исказил губы в недовольстве, но тут же ловит себя на том, что одержимость местью в нём периодична, но не постоянна. Однако слова о мире вызывают возмущения, выраженные в недовольной реплике:
- Нет! Нет мира тут. Города горят, и всюду льётся кровь. Как может быть мир в душе, если вокруг полыхает огонь войны? Так же и месть, возмездие за Анну – оно вечно и его не отнять у меня.
- Мир… он труден для понимания, но есть такие слова: «Всё находиться во власти обстоятельств. Когда вокруг спокойно, то и дух человека будет умиротворён. Но если мир в огне и вокруг пылает кризис, то человеческие души уходят во власть эмоциональных бурь. Но парадокс в том, что все упадки, декадентство и кризисы рождаются душевными бурями самых важных и влиятельных людей. И вот от этого человечество не придумало систему сдержек и противовесов». Теперь ты понимаешь?
- Что я должен понять? – буркнул Маритон.
- Пока в душах людей полыхает кризис – не будет и мира на земле, ибо безумие внутри человека взывает к единственному – нести его в мир. Кризис веры,
