Застрянец - Артём Кочеровский
— Свежее. Пятьдесят золотых!
Последние слова старик сказал слишком громко. Услышали кочегары, обернулись. Я вытащил купюру и положил на стойку:
— Вам от Седого привет. Эль для него. На день рождения.
— Правда?! — обрадовался Татищев. — Ну раз такое дело… Погоди!
Продавец засуетился, посмотрел по сторонам и убежал в подсобку.
— Пивом не угостишь? — рядом подсел один из кочегаров. С добротным животом, который растёкся по его грязным чёрным штанам. Он хотел заглянуть глубже под капюшон, но я отвернулся.
Продавец забыл забрать деньги. Пятьдесят злотых так и лежали на барной стойке. Я протянул руку, чтобы их забрать, но волосатая закоксованная лапа упала на купюру быстрее. Громыхнуло дерево, стойка затряслась.
Кочегар улыбнулся:
— Откажешь завсегдатаем Большой Кружки?
Проводив взглядом нахальную лапу, я промолчал. Кочегар заскрипел костями, поднялся и, возвысившись надо мной на две головы, похлопал по плечу:
— Спасибо, дружище!
Возвращаясь, он помахал своим друганам купюрой, те загоготали:
— Живём!
Проводив кочегара взглядом, я сжал кулак. Пятьдесят золотых — это тебе не мелочь, которой не хватает на бутылку пиво. Как минимум — бочонок отличного эля, а для этих мурзиков — долгий и весёлый вечер низкосортной бормотухи. Да и фиг с ними!
Татищев вернулся со стеклянной бутылкой и поставил рядом с бочонком:
— Это от меня, — улыбнулся он.
— Спасибо, я передам, — сказал я и положил ещё один полтинник.
Татищев посмотрел на купюру, почесал голову. Сообразил, что прежде на столе уже лежала одна, а потом исчезла. Бросил косяка на кочегаров и, стесняясь, подтащил деньги к себе.
Ничего не говоря, развернулся и ткнул пальцем в первую, вторую, третью бочки. Затем приложил палец к бороде и задумался, будто ему предстояло решить сложную задачу. Налил в кружку из второй бочки и поставил передо мной:
— Фирменное.
Пахло вкусно. Уйти сухим нереально. Напиваться не хотелось, тем более что я почти три недели не пил, но смочить горло пенным — почему бы и нет?
Из подсобки показалась девчонка в рубашке и длинной юбке до самых пят. Посмотрела в зал, откуда ей тут же крикнули:
— Тащи ещё по две!
Татищев заполнил кружки и поставил на поднос. Девчонка нехотя мне улыбнулась и понесла напитки.
— Погоди-погоди! — крикнул кочегар в вязаной шапке, которая сидела на самой макушке. — А грязное убрать?
— Ах-ха-ха!
Он поставил пустой бокал на стул себе между ног, откинулся на спину и взглядом зазывал девчонку взять его. Девчонка скривилась. На секунду мне показалось, она долбанёт его подносом по башке. Но вдруг выпрямила спину, вспомнила, что нужно быть вежливой.
— Поставьте, пожалуйста, на стол.
— Не строй из себя целку! — кочегар одной рукой прихватил её за талию, а ругой полез в разрез корсета.
Официантка подалась назад, но второй мужик придержал её за задницу:
— Ты там проверь, а я тут посмотрю! Ах-ха-ха!
Два глотка. Два вкусных, освежающих и мягких глотка. Именно столько я успел сделать. Всё остальное вместе с глиняной кружкой расфигачил о башку того, кто лапал официантку. Напиток и пена застелили ему глаза. Он даже не понял, от кого прилетели следующие два удара. Сломал под собой стул, сполз на землю и застонал.
Я оторвал грязную лапу от груди официантки и приложил кочегара коленом в нос. Третий так накидался пивом, что не смог подняться со стула. Получив от меня ногой в грудь, он откатился к стене и завис на откинувшемся стуле.
Шаловливую ручонку я положил на пол и восемь раз ударил пяткой. Когда я закончил, кисть походила на отбивную. Покраснела, размякла и странно оттопырилась.
Последний вскочил с пола, ломанулся к выходу, что-то крикнул. Кажется, звал на помощь. Идиот.
Официантка проводила меня до барной стойки пристальным взглядом. Будто я её не от домогательства спас, а предложил секс втроём:
— Спасибо, — опомнилась она, глядя, как я ухожу с бочонком под мышкой.
На улице я увидел кочегара. Он бегал от двери одного дома к другому, кричал и показывал в мою сторону пальцем. С примыкающей улицы свернула чёрная телега. Кочегар ломанулся к ней. Я же развернулся и как ни в чём не бывало пошёл к набережной.
— Эй! — крикнули мне.
Чёрт. Зря я отпустил этого козла. Не доходя до набережной, я свернул в первый переулок, а оттуда в следующий. Не бежал, дабы не привлекать лишнего внимания. Но шёл довольно быстро. И всё же недостаточно быстро. Спустя минуту дорогу мне преградил Шеремет.
Узнал я его даже не по надменной харе, а по торчащей из-за спины плётке.
Оглянулся и подыскал путь для отступления. Без шансов. В переулках Мещерского у Шеремета преимущество.
— Не могу поверить своим глазам! — крикнул он. — Глинский?!
— Чего тебе?!
— Это мне чего?! — Шеремет выпучил глаза и медленно двинул вперёд. — Вообще-то, ты заявился на нашу землю и устроил в баре погром!
Шеремет был один. Видать, от безделья говнюк разъезжал по городу на карете и искал к кому бы докопаться. Увидев убегающего мужика, бросил и карету, и извозчика.
Левую руку Шеремет держал в кармане, а правой похлопывал себя по бедру. Не терпелось поскорее выхватить плётку.
— Это был не погром, — поправил я. — Три чумазых ублюдка хотели изнасиловать девчонку. Я им популярно объяснил, что делать этого не стоит. Всё прошло гладко, не считая пары поломанных стульев. Могу за них заплатить, — я порылся в кармане и достал двадцатку. — Передашь Татищеву?
— Очень интересная история, вот только Мещерский потребовал…
— Ты бы мне спасибо сказал.
— Что? — Шеремет сморщил лоб и остановился в пяти метрах.
— Требование Мещерского я исполняю. Он попросил меня не высовываться. Я не высовываюсь. Инцидент в баре — чистая случайность. И ты должен сказать мне спасибо. В баре, который платит вам налоги, я навёл порядок.
Умом я понимал, что ситуацию нужно сглаживать. Ничего страшного не случилось. Максимум, что он может сделать, побаловаться своим прутиком.
Но внутри всё кипело. Его надменное улыбающееся лицо напрочь приклеилось к той картине в амбаре. Не Шеремет обезглавил Раису, и не он сделал её прислужницей про́клятой твари. Но он был там. Он был частью всего этого.
— Ты сделал мою работу? Даже не знаю, как тебя благодарить, может…
— Для начала можешь снять свой латексный костюм, а то кровь из глаз.
— Спасибо, господи! — Шеремет запрокинул голову к небу. — Думал, придётся искать повод, чтобы прикончить тебя.
Он выхватил плётку и ударил. Я повернул корпус, и припрятал бочонок за спину. Живой наконечник цапнул воздух и вернулся к хозяину. Лицо Шеремета исказилось злостью. Он не привык промахиваться.
— Вот
