Андрей Степаненко - Избранник
Пустит всё на самотек — и уже начинающий терять рассудок мэр посадит его при помощи такого же неадекватного начальника горотдела.
Будет вместе с врачами настаивать на карантине, дабы снизить распространение психоза, — и мэр посчитает его пособником Лося — и опять-таки посадит.
Не будет настаивать на карантине, и численность инфицированных, а значит, и сектантов вырастет еще больше... И снова мэр посчитает, что он виновен.
Но главное, пока он будет доказывать, что не в нем проблема, его с десяток раз успеют и обвинить, и зарезать, и посадить... просто потому, что сделать это намного проще, чем провести полный микробиологический анализ.
И когда Сашка это окончательно понял, он сразу решил: бараном на заклании не будет, и начал упаковывать вещи. Заставил себя лечь пораньше и заснуть, а рано утром, приняв душ и через силу сделав зарядку, закинул рюкзак на плечо и отправился в аэропорт.
«Приеду в область и сразу же в инфекционку, — думал он. — Объясню всё по-людски, потребую для себя жесточайший карантин, глядишь, и здесь дела быстрее пойдут!»
Город еще спал, и только на центральной площади уныло скребли метлами заспанные дворники. Сашка аккуратно обошел одного справа, как вдруг его словно что-то остановило, и он обернулся. Прямо перед ним, лицом к лицу, стоял... Бобик. Незадачливый наркодилер, или за что там его пытались поиметь менты, уныло мел тротуар длинной косматой метлой.
— Привет, Боб, — оторопел Сашка. — Ты чего это здесь делаешь?
— Отвали, — мрачно отозвался Бобик.
— А его на перевоспитание направили! — весело крикнул кто-то сбоку, и Сашка повернулся.
Это был Сека, тот самый, что протыкал себе щеку спицей.
— Не понял...
— А чего тут не понять? — широко улыбнулся Сека. — Доказать ничего не смогли, вот и впаяли административное взыскание.
— За что?
— Было б за что, он бы вообще хрен из ментовки вышел! — рассмеялся Сека. — Правда, Боб?
— Иди ты! — мрачно отозвался Бобик, но не выдержал и криво усмехнулся.
«Батя в последнее время как с цепи сорвался...» — вспомнил Сашка слова Маргариты и тут же вспомнил вчерашнюю планерку, где Федору Ивановичу давался полный карт-бланш.
— Да... порядочки у вас... — покачал он головой.
— Как говорят наши менты, — оперся на метлу Сека, — если ты еще на свободе, это не означает твою невиновность. Это означает нашу недоработку.
— А ну работать! — рявкнули сзади, и Сашка развернулся. К ним шел сержант.
— Говорил я тебе, Боб, надо по-крупному дела делать, — хохотнул неунывающий Сека и задвигал метлой интенсивнее. — И был бы ты теперь как Мишка Лось, а так — улицы метешь... го-го-го!
— На себя посмотри, — усиленно зашуршал метлой Бобик.
— Ладно, пацаны, я пошел, — попрощался Сашка и, понимая, что с местной милицией теперь опасно даже стоять рядом, отправился дальше.
Он почти бегом спустился к Шаманке, перевалил через мосток и так, по обочине, по обочине, минут через тридцать вышел к аэропорту. Сразу же попытался купить билет на ближайший самолёт — и тут же «обломался». Как оказалось, мест на ближайшую неделю просто нет.
— Горадминистрация все места забронировала, — пояснила улыбчивая девушка в окошке.
«Для своих семей, что ли? — растерялся Сашка. — Как в Киеве после Чернобыля? Они же вроде не верили?»
Он мысленно матюгнулся, развернулся и помчался на автостанцию. Снова пересек мосток, пробежал через весь город и, мокрый, как мышь, растерянно остановился перед не подающей признаков жизни автостанцией. Побегал вокруг, достучался до сторожа, и тот сообщил, что все рейсы абсолютно беззаконно отменены до особого распоряжения городской санэпидстанции. Сторож был страшно расстроен тем, что теперь ему приходится торчать здесь в два раза дольше, чем положено, тем более что отгулов в их системе так и так не дают.
«Оп-паньки! — дошло до Сашки. — А я ведь попал!» Он не знал, как врачам удалось этого добиться, возможно, обманом, но, волюнтаристски перерезав коммуникации, они со своей точки зрения поступили более чем правильно. Он прошел около двух кварталов и присел на лавку. Он признавал, что врачи поступили единственно верным образом. И теперь ему было до чертиков стыдно за свою малодушную попытку слинять из города с риском занести эту заразу еще и в областной центр.
«А если я не заразился? — нет-нет да и принимался он себя оправдывать, и сам же язвительно усмехался: — Ага! Человек трехсот коснулся — и чистеньким вышел!»
— Предъявите ваши документы.
Сашка поднял голову. Над ним возвышались трое парней.
«Менты? Вроде не похоже...»
Он вздохнул, полез в карман и вытащил паспорт.
— А почему без регистрации?
— Не до того было.
— Как это не до того? Сколько дней вы в городе?
Сашка принялся вспоминать и понял, что формально его уже вполне можно привлекать за административное правонарушение.
— В чем проблемы, мужики? — нахмурился он. — Я прибыл в город по личному приглашению Николая Павловича Хомякова.
Парни критически присмотрелись к нему и весело переглянулись.
— А ну, пошли с нами, земляк. Щас проверим...
— Без проблем, — поднялся он и закинул рюкзак на плечо. — Только и у меня к вам вопрос: а вы-то кто такие?
— Как это кто? — всё так же весело хмыкнул один. — Народная дружина.
«Ах, вот оно в чем дело! — дошло до Сашки. — Ну, Федор Иванович! Уже успел!»
— А почему не представились, прежде чем к человеку подходить? Вас что, никто не инструктировал?
Парни почуяли что-то чужеродное и рефлекторно притормозили.
— Ну, Бугров! — осуждающе покачал головой Сашка. — Лишь бы на планерке отчитаться!
— А ты че, Бугрова знаешь? — насторожился один.
— Да уж, наверное, знаю, — язвительно покривился Сашка. — Почитай, каждый день на планерке вижу...
Парни немного поникли, но какая-то тень недоверия к этому молодому, ушлому всезнайке в их взглядах сквозила.
— Стоп-стоп, — притормозил Сашка, сообразив, что они идут не в центр. — А куда это вы меня ведете?
— Как куда? В опорный.
— На фига мне опорный? — зло хмыкнул он. — Давайте уж сразу в горотдел.
— Зачем?
— Чтоб я вас Бугрову показать мог. А то он вчера полчаса в грудь себе стучал, все доказывал, что нарушений не будет! А тут не представились, документов не предъявили, суть нарушения с указанием статей Административного кодекса не указали...
И вот тут они приуныли.
— Чего стоите? — развернулся к ним Сашка. — Пошли. А то у меня времени в обрез!
— Слышь, мужик, — шмыгнул носом один. — А может, не надо в горотдел?
— Может, и не надо, — криво усмехнулся Сашка. — Только тогда уж в следующий раз, прежде чем человека из толпы выдергивать, инструкции изучите. Ферштейн?
Парни дружно закивали, развернулись и чуть ли не бегом помчались прочь, а Сашка тяжело выдохнул и стремительно пошел в противоположную сторону. Он понимал, как невероятно ему повезло, — если бы его доставили в горотдел с этим подготовленным к побегу рюкзаком... м-да.
Пока он дошел до квартиры, дружинники встретились всего один раз. И это было понятно: дело новое, нераскатанное. Но вот ненормально активных, снующих с пачками листовок агитаторов кандидата Хомякова, да точно таких же, но в придачу еще и благоухающих сандалом и розовым маслом и совершенно безумных от возбуждения агитаторов кандидата Лосева Сашка видел на каждом углу.
Город уже проснулся, и вокруг то звучали бравурные патриотические марши, то прорывался откровенный уголовный «шансон», то, как ниоткуда, возникала плавная, «духовная» музыка с явными вставками из индийского кино. В общем, полный бардак.
Старательно огибая агитаторов, Сашка прибежал домой, первым делом проверил у зеркала зрачки, тщательно вымыл руки и лицо, подумав, что можно еще и постирать белье и принять дезинфицирующую ванну, и тут в дверь позвонили.
Сашка вздрогнул, глотнул и тихо, на цыпочках подошел к двери — он никого не ждал. Звонок снова нахально тренькнул два раза. Сашка перевел дух и, набравшись отваги, повернул щеколду, осторожно открыл дверь.
— Ну что, пустишь?
Это была Марго.
Она пришла с двумя пакетами еды, какой-то новой бутылкой и как-то сразу заполнила собой всё пространство огромной четырехкомнатной квартиры.
— А чего ты мебель обратно не поставишь?
— Да как-то...
— А ну-ка давай. Где тут у тебя стол? — Сашка пожал плечами — он не знал.
— И этот отстой давно пора снять, — рванула она со стены репродукцию Рериха с видом вечерних Гималаев. — Ты молишься на них, что ли?
— Нет, — булькнул от смеха Сашка и подумал, что она — прелесть.
— Ну и вперед!
Они дружно, в четыре руки, оборвали все репродукции, включая портреты Ошо и Рабиндраната Тагора, затем отыскали в дальней комнате целое кладбище вполне приличной мебели, перетащили в зал и стол, и здоровенный, обитый табачного цвета велюром диван. Поначалу Сашка всё порывался сказать ей, что не это важно, а важно то, что и мать, и отец, а может быть, и сама Марго больны и что всё это еще неизвестно, чем кончится! Но каждый раз Марго или что-то такое говорила, или рождала какую-то совершенно безумную и такую же увлекательную дизайнерскую идею, и Сашка мрачнел и откладывал этот важный разговор на полчаса, затем еще на час и еще...
