Эрин Боуман - Замерзший (ЛП)
У меня нет слов. Я не думаю, что я когда-либо видел, как Блейн был так сильно с кем-то не согласен. Райдер открывает рот и закрывает его.
- Ладно, - говорит он, наконец. - Вы оба такие же упрямые, как ваш отец.
Я просиял, потому что эти слова были лучше всякого комплимента, и Блейн щедро поблагодарил Райдера.
- Грей, убедись, что Элия сможет войти в контакт со мной, когда вы все поселились там, - говорит Райдер. - До тех пор, я уверен у тебя есть дела, к которым надо проявить внимание.
Он встает и выходит из кадра. Я слышу, как после этого закрылась дверь, и я остаюсь с братом наедине. Все, что я хотел, это повидать его, а теперь даже этого не достаточно. Завтра, кажется, очень далеко.
- Па умер, - выпаливаю я.
- Что?
- Он бросился под пулю. Чтобы спасти меня. И... это долгая история. Я все тебе расскажу, когда ты будешь здесь. Обещаю. Я просто не мог скрывать это от тебя и мне жаль, что так случилась.
- Ты не виноват.
- Все так говорят.
Теперь он делает одно из своих лиц старшего брата, что-то похожее на родительскую заботу, смешанную с симпатией.
- Ты в порядке, и это то, что имеет значение.
- Он тоже был важен, Блейн.
- Я не говорю обратного. Просто ты значишь больше.
Я качаю головой. Блейн всегда так делает: взвешивает результаты, как будто каждая частичка жизни является более или менее важной, чем другая. Я не думаю, что он понимает, что это никоим образом не облегчает мою жизнь и не делает принятие смерти нашего отца намного легче.
Когда я смотрю вверх, рука Блейна покоится на дисплее, как будто он хочет взять меня за плечо и забыть, что мы находимся на противоположных концах страны.
- Я скоро увижу тебя, Грей, - говорит он. - Обещаю.
- Если я чему и научился за эти последние недели, так это то, что не надо давать никаких обещаний. Никогда. Ничего такого, чего ты не сможешь гарантировать.
Он улыбается.
- О, я гарантирую это. Теперь для меня нет ничего более важного, как добраться до тебя. Ты для меня на первом месте. Всегда.
Такое чувство, будто у нас уже был этот разговор, но я не могу не повторить его заключительное слово.
- Всегда.
ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Я СОБИРАЮ КОМАНДУ, чтобы мы могли нормально попрощаться с покинувшими нас. Это происходит морозным, ясным днем, небо такое жизнерадостно синее, что я клянусь, оно просто издевается над нами.
Мы идем на задний двор и встаем полукругом вокруг небольшого костра, ветер бьет нам в спину. Я расчищаю снег и подкидываю дрова в костер. Сэмми говорит несколько слов точно так же, как он делал это в Стоунуолле. Похороны должны дать мне чувство облегчения, помочь мне двигаться дальше, но я просто чувствую себя еще больше виноватым и опустошенным, и недостойным жизни. Я сделал это, не они. Это то, что убивает меня больше всего, но это как со смертью: ее не волнует, заслуживаете ли вы встретиться с ней или нет. Она приходит сама по себе, и забирает жизнь без учета того, как оставшиеся в живых будут себя чувствовать. Смерть - это алчная, эгоистичная штука.
Сэмми завершает обряд и Блик с Клиппером и Бри уходят в дом, дрожа от холода.
- Ты собираешься остаться тут на некоторое время? - спрашивает Сэмми.
Я пялюсь на огонь. Мои ноги, подобно корням, внезапно врастают в землю.
- Скорее всего.
- Отлично. Я скоро вернусь.
Когда он возвращается, он сжимает в руках почти пустой стеклянный кувшин, от его ходьбы в нем плещется янтарная жидкость. Он делает большой глоток и передает его мне.
- Стащил его из кухонной кладовки.
Я пью, и алкоголь обжигает меня - здравствуй безумие. Мы несколько раз передаем кувшин друг другу, наблюдая за костром, как будто он делает что-то интересное.
- Я любил ее, - наконец произносит Сэмми. Я никогда раньше не слышал, чтобы он произносил эти три слова с большей искренностью.
- Я знаю, - говорю я, потому что я подозревал это некоторое время.
Он, кажется, поражен моим ответом и закашливается от алкоголя.
- В этом было что-нибудь подобное ей или я попался на иллюзию?
- Сэмми, в этой Копии было так много от Эммы и это пугает меня. Это была ее личность и ее голос, и ее манеры. Я имею в виду, она обманула меня, а я рос с ней.
Мы оба делает несколько глотков из кувшина.
- Я надеюсь, что она в порядке, - говорит он. - Я не могу потерять их обеих. Боже, я не могу. - Его глаза становятся блестящими, и я понимаю, что он скорбит не только об Эмме, но и о Ксавье тоже. Они были лучшими друзьями, всегда ходили вместе по Долине Расселин как будто они были тенью друг друга. И Сэмми наблюдал, как его друг умер от рук, которые как он думал, он любит. Он возможно так же сам не свой из-за Эммы, как и я.
- Она все еще должна быть жива, - говорю ему я, потому что альтернатива немыслима. - Мы как-нибудь найдем ее. Я должен найти ее.
- Я чувствую то же самое. Но только вот... - Он делает глубокий вздох и смотрит прямо на меня. - Ты ее не достоин, Грей. Не достоин, потому что она для тебя пустое место, и к тому же так чертовски очевидно, что Нокс является единственной, кто тебя волнует.
- Я знаю, - повторяю я снова. Где-то глубоко внутри, я думаю, я знаю.
- Да ладно? - Сэмми смотрит в замешательстве. - Я был уверен, что ты будешь злиться на меня за эти слова.
- На прошлой неделе я бы так и сделал. Или даже вчера. Но сейчас я знаю, что все уже знают, то Бри пытается мне сказать уже очень давно. - Он все равно выглядит не убежденным. – Сэмми, я любил Эмму лет с шести. Это своего рода трудно признать, что можно полюбить кого-то другого намного больше, чем того, кого любил всю жизнь.
Он кивает в знак согласия, уставившись на огонь.
Мы продолжаем пить и боль от печали постепенно отпускает. Мне становится тепло, не смотря на заходящее солнце. Мы больше не разговариваем. Нам это не нужно. Возможно, мы сейчас друзья по несчастью. Я не уверен, настоящая ли это дружба, или что-то навязанное нам пережитыми событиями. Может быть, детали не имеют значения. Может, в этом и есть дружба.
Через некоторое время нас зовут из дома на ужин, да и кувшин уже пуст.
Стряпня Сильвии - это лучшая еда, которую мы когда-либо ели — что-то вроде мясного рагу со свежевыпеченным хлебом. Моя голова гудит, телу жарко. Я думаю, Сэмми чувствует то же самое. Мы не настроены воинственно, но мы продолжаем смеяться над вещами, которые не очень то и забавны, и работать нашими ложками. Сильвия очень раздражается, и я начинаю чувствовать себя плохо из-за этого. Она позаботилась о наших ранах и дала нам кров, и согласилась держать нас под своей крышей до тех пор, пока Адам не вернется с Элией и Блейном. Поэтому я прошу прощения за грубость, только бы Сэмми не сказал ей, что мы вообще не грубили. Я опрокидываю свою тарелку, пытаясь ударить его по руке.
- Черт, мне так жаль, - говорю я, собирая пролитое.
- Я уберу это, - говорит Сильвия. - Просто остановись. У меня все под контролем.
- Нет, я помогу. - Я задеваю миску Сэмми, когда пытаюсь прибраться быстрее ее. Еще больше рагу разливается на стол.
- Почему ты просто не простишь себя? – резко задает она вопрос.
Все за столом уставились на меня, и я предусмотрительно не лезу в бочку. Я встаю, и ухожу. У меня нет намерения лечь спать, но когда я ложусь на кровать, тяжесть последних нескольких дней внезапно становится невыносимой.
Я просыпаюсь от стука в мою дверь.
Теперь я замерз, приятный гул от алкоголя заменился чувством вины и сожаления и вещами, которые я хотел бы по возможности изменить. Снаружи темно, до восхода солнца еще несколько часов. Я не мог долго спать.
Очередной стук, в этот раз менее терпеливый.
- Входите.
Бри входит и швыряет что-то на мою кровать.
- Я порылась в вещах и нашла вот это в сумке Оуэна. Я подумала что ты, возможно, захочешь это.
Мои пальцы смыкаются на рукоятке маленького ножа обернутого в кожу. Я вынимаю его из чехла. Пара опилок падает на мое колено и воспоминания о деревянной утке, с которой мы с Блейном играли детьми, ошеломляют меня. Это был подарок нашего отца, сделанный его руками этим самым ножом. «Везерсби» вырезано на рукоятке.
У меня перехватывает дыхание, когда я выдыхаю, и я застреваю между желанием рассмеяться и необходимостью плакать. Я смотрю на Бри, и не могу заставить свой рот произнести спасибо, но она все равно, должно быть, поняла меня, потому что она говорит:
- Не стоит благодарности.
Мои глаза следят за ней. Изгиб ее бровей, ее изящная шея, форма ключицы, которая была скрыта под громоздкими одеяниями, похоже, по жизни. Бри поворачивается, намереваясь уйти, и я хватаю ее за запястья и тяну к себе.
Она нахмуривается.
- Мне нужно идти, сейчас.
- Нет тебе не нужно.
- Да. Мне нужно. - Она высвобождается с моих объятий.
Я привстаю, свешивая ноги с матраса.
- Бри, я был не прав. Насчет нас. Насчет всего. Я должен был...
