Юрий Брайдер - Особый отдел
— С чего это вдруг? У вас, случайно, не эпидемия?
— Она самая, — с кислой ухмылкой подтвердил Пуркис. — Эпидемия взяточничества. Брали, гады, налево и направо. Вот служба собственной безопасности и заинтересовалась. Теперь из-за этих лихоимцев и начальник в своем кресле не усидит. Но эту должность, прости, для себя берегу.
— Желаю удачи. — Сказано это, между прочим, было от чистого сердца.
— Так что же насчёт моего предложения?
— В паспортный стол? Уволь. Я человек слабый, могу подпасть под дурное влияние.
— Ну, как хочешь. Свято место пусто не будет. А чего к нам пришёл? По делу?
— Можно сказать и так. Посмотри на этих гавриков, — он протянул Пуркису портреты, уже переведённые на фотоплёнку и уменьшенные до приемлемых размеров. — Не исключено, что они околачиваются где-то на вашей территории.
Близоруко щурясь, Пуркис стал рассматривать портреты, вызывавшие определённое недоверие даже у Цимбаларя (очень уж они походили на маски, которые в одноимённом фильме постоянно менял злодей Фантомас).
— Солидные дядьки, — заметил Пуркис. — На стырщиков не похожи. Наверное, фармазоны или аферисты.
— Не угадал. В общем-то они люди законопослушные. С криминальным миром контактов не имеют. Но им известно нечто такое, что и нам нужно знать позарез.
— А делиться информацией добровольно они, значит, не хотят, — понимающе кивнул Пуркис.
— Не хотят, — подтвердил Цимбаларь. — Да и мы им своих карт пока не раскрываем. Под приватных особ работаем… Кстати, один из них по профессии радиоинженер.
— Радиоинженер… — Пуркис задумался, постукивая розыскными снимками по столу. — Какого-то радиоинженера мы недавно задержали. Торговал из-под полы контрафактными мобильниками. Подожди-ка…
Он принялся перебирать бумаги, грудой лежащие на столе. Бумаги это были не простые — за каждой из них стояли чьи-то крупные неприятности, немалые деньги, административные сроки и даже настоящее человеческое горе.
Чтобы обмануть демона невезения, незримо витавшего над его забубённой головушкой, Цимбаларь сказал:
— Не суетись. Так не бывает, чтобы я случайно зашёл куда-нибудь на пять минут и сразу нашёл то, что вхолостую искал уже целую неделю.
— Всё бывает, — возразил Пуркис. — Мы тут недавно в ночной клуб выезжали. Кто-то там нашего стукача подрезал. Народу пропасть. Сплошная молодёжь и все обкуренные. Добиться ничего невозможно. Стал я обыскивать всех подряд и буквально у третьего мазурика нашёл в кармане окровавленное пёрышко. За чистосердечным признанием, сам понимаешь, дело не стало.
— Тебе всегда везло, — вздохнул Цимбаларь. — Помнишь, вы однажды шалашовку кинули на бригаду. Кажется, под Новый год это было. Все триппером заразились, а тебе хоть бы что.
— Эх, каких только глупостей по молодости не случается… Вот, нашёл! — сдвинув в сторону бумаги, Пуркис оставил перед собой только одну, сплошь исписанную мелким почерком и слегка помятую. — Действительно, радиоинженер. Если не веришь, сам проверь.
— Верю. — Стараясь ничем не выдать своего волнения, Цимбаларь поинтересовался: — А год рождения?
— Пятьдесят первый, — ответил Пуркис. — Подходит?
— Почти. Могу поспорить, что этого радиоинженера зовут Львом.
— В самую точку. Лев Николаевич, совсем как граф Толстой.
— Местный?
— Прописан в нашем округе… Чего ты молчишь?
— Разве? — удивился Цимбаларь. — Просто размышляю. Почему одним так легко даётся то, из-за чего другие надрываются?
— Уметь надо. Везение — оно как здоровье: или есть, или нет. Но это опять же палка о двух концах. Помнишь мой рассказ о визите в ночной клуб? Когда мы оттуда выходили, сверху какая-то птичка нагадила. Прямо мне на макушку. Тоже, называется, повезло.
— Птичка — это не страшно, — сказал Цимбаларь. — Птичка — не бомбардировщик. А как мне с этим радиотехником увидеться?
— Ничего нет проще! Его в камеру ещё не оформили. В обезьяннике своей очереди дожидается.
Не прошло и пяти минут, как перед Цимбаларем предстал немолодой, слегка растерянный человек, что, учитывая его нынешнее положение, было в общем-то неудивительно. Относительно сходства задержанного с кем-либо из «мотоциклистов», представленных на портретах, можно было сказать следующее: если оно и имелось, то весьма и весьма отдалённое.
Поначалу Цимбаларем даже овладели сомнения.
Но профессия!
Но год рождения!
Но имя, наконец!
Всё сходилось.
Впрочем, в перечне примет не хватало ещё чего-то, и Цимбаларь, успевший изучить протокол задержания, как говорится от аза до ижицы, вежливо осведомился:
— Уж очень у вас, гражданин Адаскин, вид измождённый. Никак желудком маетесь?
— Пептическая язва в стадии обострения, — немедленно доложил задержанный. — Нельзя меня здесь в таком состоянии держать. Если загнусь, вам потом отвечать придётся. По всей строгости закона.
— Какая язва, если вам недавно операцию сделали! — притворно возмутился Цимбаларь.
— Подумаешь, операция! — Лев Адаскин презрительно скривился. — Полжелудка зашили, а у меня вся слизистая как дуршлаг. Жду прободения с минуты на минуту. «Альмагель» бутылками глотаю.
— Зачем же при таком здоровье левыми мобильниками торговать?
— А для того же! Чтобы на «Альмагель» заработать. Он знаете сколько стоит! Что касается мобильников, это ещё доказать надо.
Памятуя о пристрастии разыскиваемого к латыни, Цимбаларь с горечью произнёс:
— О темпора, о морес!
— Ниль адмирари, — охотно откликнулся задержанный. — Не надо ничему удивляться.
— Где это вы латинских афоризмов поднабрались? — поинтересовался Цимбаларь.
— Было дело, — уклончиво ответил задержанный.
— Гражданин Адаскин уже три судимости имеет, — пояснил присутствующий при допросе Пуркис. — А зона покруче всякого университета.
— Вот только этих подколок не надо! — огрызнулся задержанный. — Я в зоне-то, считай, и не был. Мои статьи и на поселуху еле тянули. А латынь я изучал самостоятельно, когда готовился к сдаче экзаменов на кандидатский минимум.
— Сдали?
— Как же! Это меня самого сдали! Облыжно обвинив в хищении лабораторных драгметаллов.
— Широкие у вас интересы, Адаскин, — удивился Цимбаларь. — И наука, и спекуляция, и кражи.
— Ещё и подпольное изготовление продуктов питания, — добавил Пуркис. — В частности, подсолнечного масла.
— Не я один в этой жизни ошибался! — воскликнул задержанный с трагическим надрывом. — Цицерон в своё время тоже сидел. И Оскар Уайльд.
— Оскара Уайльда мы касаться не будем, — сказал Цимбаларь. — Тем более что сидел он не за корыстное преступление, а за мужеложство. Вы мне лучше скажите: мотоциклами увлекаетесь?
— Катаюсь иногда, — пожал плечами Адаскин. — К тёще на дачу.
— Какой марки ваш мотоцикл?
— «Юпитер».
— И шлемы к нему, конечно, имеются?
— А как же! Пара штук. Всё как полагается.
— Разве прилично заходить в кафе, не снимая мотоциклетного шлема? Вы же образованный человек! Сами должны понимать.
— Какое кафе? — физиономия Адаскина недоуменно скривилась. — При чём здесь кафе? А тем более мотоциклетные шлемы?
— В кафе «Ротонда», где несколько дней назад у вас была назначена встреча. А шлемы понадобились для конспирации, чтобы скрыть лица от посторонних. Блондинку с ребёнком помните? С ней беседовал ваш напарник, а вы тем временем держали под прицелом бармена.
— Под прицелом? — Адаскин выпучил глаза. — Пулемёта?
— Нет, пистолета. Правда, игрушечного, что, впрочем, ничуть не умаляет вашу вину.
— Понял, — Адаскин осклабился. — Вам гоп-стоп не на кого повесить. А тут я случайно подвернулся. Да только ничего не получится, граждане хорошие! На мне где сядешь, там и слезешь!
— Давайте без истерик. — Цимбаларь и сам понимал, что допрос не складывается, уходя куда-то совсем в другую сторону. — Кстати говоря, в разбое вас никто не обвиняет.
— А в чём тогда? В шпионаже? В наркоторговле? Начальник! — Адаскин картинно простёр руки к Пуркису. — Оформляй меня по полной программе и сажай в камеру. А этого дракона я видеть не могу! Не прежние времена, чтобы честным людям нахалку шить!
— Я пойду пока прогуляюсь. — Пуркис рассеянно зевнул. — Устал что-то… А вы поболтайте, поболтайте. Если дубинка вдруг понадобится, она в столе лежит.
После ухода хозяина кабинета Адаскин сразу увял, тем более что Цимбаларь демонстративно выдвинул ящик письменного стола, где кроме резиновой дубинки имелись и другие полезные вещи, как-то: облегчённые боксёрские перчатки, электрошокер, наручники, грушевидный кляп. Впрочем, как человек опытный Цимбаларь сразу смекнул, что в деле всё это хозяйство почти не применялось, а служило главным образом для устрашения. В электрошокере, например, даже батареек не было.
Его собственные дела между тем складывались хуже некуда. Распроклятый демон невезения, казалось, уже выпорхнувший в форточку, вновь реял поблизости. Желанная добыча, свалившаяся ему прямо на голову, теперь ускользала из рук. Стенка, единым духом сложившаяся из кучи бесспорных, непротиворечивых фактов, стенка, к которой он собирался прижать этого самого загадочного Льва, теперь таяла, словно снежный ком под ярким солнцем.
