Николай Чадович - Дисбат
Инспектор, не обращая никакого внимания на эти звуки, осведомился:
– Как водичка?
– Бывает лучше, – ответил Синяков. – Но и на том спасибо.
Если честно, вода была отвратительной – теплой, несвежей, попахивающей болотом. Тем не менее измученный жаждой Синяков (и ведь не пьянствовал вроде накануне) принял внутрь еще два стакана подряд.
Все это время инспектор буквально ему в рот смотрел. То, что после столь обильного употребления воды с Синяковым ничего не случилось, явно озадачило его.
– Вы ужинали? – упавшим голосом осведомился инспектор.
– Да, – признался Синяков. – Но только позавчера.
Свои припасы инспектор почему-то хранил в аптечке. Проходя мимо металлического шкафа, он как бы невзначай лягнул его ногой, и доносившиеся оттуда стоны сразу умолкли.
Угощение оказалось более чем скромным – зеленоватое свиное сало, черствый хлеб и головка чеснока.
«Странно, – подумал Синяков, – а говорят, духи терпеть не могут чеснок и прочие пряности. Хотя не исключено, что уже существуют какие-то духи-мутанты. Ведь существуют же бактерии, питающиеся пенициллином».
Когда от хлеба остались только крошки, от сала – шкурки, а от чеснока – шелуха, инспектор призадумался, как шахматист, все хитроумные атаки которого разбились о стойкую оборону противника. Воспользовавшись этим, Синяков занялся обзором местности, благо из постовой будки открывался прекрасный вид во все стороны.
Ту дорогу, по которой он пришел сюда, пересекала другая, но не асфальтированная, а брусчатая. За ней начинался город, чей облик если и не взволновал, то озадачил Синякова.
Многие здания, в том числе и желтый собор, по иронии судьбы соседствующий с судилищем, он узнал сразу. Зато на месте Таракановского рынка простиралось болото, по совместительству служившее городской свалкой. Из трех известных Синякову мостов через речку Свиристелку в наличии был только один, зато ниже его имелась мельничная плотина. Телевизионная вышка отсутствовала, что в принципе ничуть не портило городского пейзажа, а вот построенный сравнительно недавно нелепый обелиск, напоминавший собой не то короткий штык, не то длинный фаллос, находился там, где ему и было положено.
Рассмотреть какие-либо иные подробности этого города-фантома помешал инспектор. Втихаря подобравшись сзади, он неожиданно хлопнул Синякова по спине.
– Признавайтесь, вы – человек! – Следующая фраза, наверное, должна была звучать так: «Чистосердечное признание смягчает вину».
Синяков, не собиравшийся заниматься саморазоблачением, в свою очередь поинтересовался:
– А в чем, собственно, дело?
– А в том, что моего напитка ни одно бесовское отродье не выдержит! – Инспектор взболтнул содержимое графина, и со дна всплыла всякая дрянь вроде жабьих лапок, змеиной чешуи и рыбьих глаз.
Синякова, уже минут пять ощущавшего в желудке что-то неладное, от этой картины едва не стошнило. По-своему истолковав гримасу, исказившую лицо гостя, инспектор крикнул: «Смотрите!» – и, слегка отогнув верхний край дверцы железного шкафа, плеснул в образовавшуюся щель малую толику своей настойки.
Внутри кто-то взвыл благим матом и заколотил в дверцу так, что все три замка заплясали в проушинах.
– Сука драная! Гад легавый! Ты что же, паскуда, делаешь! Угробить меня хочешь! – надрывался неизвестный узник железного шкафа. – Уймись, а не то я эту урну мусорную вдребезги разнесу!
– Видите, как действует! – произнес инспектор не без гордости.
– Вижу. И чувствую, – Синяков погладил свой живот, в котором черт знает что творилось.
– Не беспокойся, – заверил его инспектор. – Для человека это не опасно. Разве что пронесет немного. Кустики рядом.
Синякова вдруг осенило:
– Послушайте… Не тот ли вы инспектор дорожно-патрульной службы, которого, по слухам, выкрали оппозиционеры?
– Никто меня не выкрал, – нахмурился инспектор. – Провалился я в какие-то тартарары, вот и все. Хорошо, что я на этот пост набрел. Кстати, точная копия моего родного… Катаклизм, мать его за ноги. Мало того что остался без денежного и вещевого довольствия, так и с начальством связи не имею. Боюсь, уволят меня, как пропавшего без вести…
– Не волнуйтесь. Вас наградили значком «Отличник милиции». Посмертно.
– Наградили справедливо, – сразу повеселел инспектор. – А вот с формулировочкой поторопились. Я еще много пользы принести могу. Сами видите, что пост не покидаю. Службу несу бдительно. Мимо меня ни бес, ни человек, ни собака не проскочат. За истекшие сутки к административной ответственности привлечено, – он заглянул в рапортичку, лежащую на столе под стеклом, – сорок девять бесов и один человек.
– И как же вы их наказываете? – поинтересовался Синяков.
– По закону. Кого предупреждаю, кого штрафую. Денег, конечно, у бесов нет, приходится принимать продукты питания и материальные ценности. Злостных нарушителей подвергаю содержанию в карцере, – инспектор кивнул на металлический шкаф.
– А махорка да чеснок откуда?
– Тоже штраф. Но уже с земляка. Носится тут один тип. Скорость постоянно превышает. Транспортное средство техосмотр не прошло, регистрационных номеров нет. Короче, тот еще нарушитель. Хотя и в звании капитана. Другим должен пример подавать. Сегодня предупредил его в последний раз.
Поняв, что речь идет о Дарии, Синяков попробовал исподволь выяснить кое-какие интересующие его факты.
– А вообще много здесь людей? – как бы между прочим поинтересовался он.
Инспектору этот вопрос почему-то не понравился.
– Не знаю, – неохотно ответил он. – Попадаются случайные лица вроде вас…
– А капитан этот тогда откуда?
– Я его не спрашивал… Есть тут, по слухам, какие-то воинские части. Бесов сдерживают, чтобы те дальше не проникали… Но, кроме капитана, я больше ни с кем не встречался.
– Врешь! – крикнул сидевший в шкафу дух. – А у кого ты сало на пистолет выменял? Потом еще всю ночь в карты играли!
– Ах, вот ты как! – Инспектор схватил со стола графин. – Тварь лживая! Сейчас я тебя окроплю!
– Успокойтесь, – Синяков, глубоко сочувствующий всем существам, лишенным свободы, удержал инспектора за рукав. – Кто же верит духам? Не зря ведь их лукавыми называют.
– Верно, – инспектор утер испарину, проступившую на его лбу. – Это он нарочно, чтобы меня очернить… Пистолет еще раньше пропал, когда я здесь в первые минуты без сознания лежал… Сами же бесы, наверно, и подмыли… Вы так и доложите.
– Кому я буду докладывать? – удивился Синяков. – Я тут по личным делам. Сына хочу навестить. Он где-то здесь служит.
– А-а-а… Дело хорошее. – Инспектор явно не верил Синякову. Стукачей из отдела собственной безопасности он опасался куда больше, чем духов. – Только я вам ничем помочь не могу… У капитана надо бы поинтересоваться.
– Пробовал, – развел руками Синяков.
В это время снаружи раздалось гиканье, свист и матерщина, то есть звуки, которые в срединном мире сопровождают наиболее любимые народом мероприятия, как-то: проводы в армию, выдачу зарплаты, маевку, день города, финал футбольного кубка и выборы в верховные органы власти. По какому поводу нынче гуляли духи, надо было еще выяснить.
– Опять за свое! Делать им нечего! – Инспектор, схватив канистру, направился к дверям. – Вы пока от греха подальше здесь побудьте, а я эту свору быстро угомоню.
Пока он, грохоча канистрой, спускался по лестнице, Синяков поспешил занять наиболее удобное для наблюдения место.
Со стороны города катил довольно забавный экипаж – телега не телега, рыдван не рыдван, но что-то четырехколесное. Двигался экипаж исключительно усилиями толпы весьма разгоряченных духов. Надо сказать, что выходцы из преисподней своим обликом и поведением почти не отличались от подвыпивших людей.
– Что там Решетняк делает? – тревожно осведомился обитатель шкафа.
– Асфальт бензином поливает, – ответил Синяков, которого и самого озадачили странные маневры инспектора. – Провел тонкой струйкой одну линию… Потом под углом к ней вторую… Третью… Теперь четвертую, поперек всех… Пятую… кажется, закончил.
– Пентаграмму приготовил, гад, – тяжело вздохнул дух.
Экипаж тем временем скрылся в низине, но уже спустя пару минут возник на гребне холма, плавно спускающегося к посту. Духи запрыгнули в него и с улюлюканьем покатились вниз.
Инспектор, только и дожидавшийся этого момента, закурил, вышел на середину дороги и картинно помахал жезлом – остановитесь, мол.
Духи взвыли, словно похотливые сатиры, узревшие на своем пути невинную девушку. Синяков даже ужаснулся, представив себе участь отчаянного инспектора. Как ни крути, а начальство было право, присвоив ему значок «Отличник милиции» посмертно.
Однако все обернулось совсем иначе.
Когда между одиноким человеком и кучей разъяренных духов осталось всего метров десять-двенадцать, инспектор метнул недокуренную самокрутку в лужицу бензина, образовавшуюся в том месте, где сходились две линии загадочной фигуры.
