Максим Хорсун - Ушелец
Раскин пронзительно свистнул и рванулся на падальщиков, размахивая над головой ботинками, словно древним метательным снарядом. Первый дернувшийся ему навстречу «змеекрыл» получил точно по верткой голове. Гад зашипел, заклекотал и отлетел к руинам коттеджа. Остальные твари поспешили расплести кольца и отступить на безопасное расстояние. Впрочем, убраться насовсем они не торопились: из-за догорающего амбара, со стороны палисадника подоспела подмога — еще десятка два перепачканных в крови и саже змеевидных крылатых трупоедов.
Раскин вздохнул: кажется, влип! Подобрал с земли литую штангу со серпообразным приспособлением на конце — очевидно, обломок режущего агрегата универсального комбайна — и попятился. Сбитый на землю «змеекрыл» громко хлопнул челюстями: он метил вцепиться в щиколотку ушельца, но промахнулся. Раскин осадил его, пнув пяткой. Поморщился: крылатый «змий» оказался невероятно горячим.
Из-за спины человека послышался свист. За свистом последовал хриплый гудок клаксона. «Змеекрылы» проворно метнулись в разные стороны — слишком сытые и тяжелые, чтобы мгновенно подняться к небесам.
Раскин обернулся и увидел, что с холма, откуда он минуту назад рассматривал ферму, спускается открытый гравипод. Правда, в кабину, предназначенную для двух, набилось человек восемь. Все орали, свистели и махали ему руками:
— Эй, «зомбак»! «Зомбак», стой!
Раскин с изумлением понял, что это обращаются к нему. Растерялся: знакомство с местным «сопротивлением» не входило в его планы. Тем более, ничего толкового от этих «барбудос» ожидать не стоило. Вдохновленные одной-двумя победами, они относились к войне как к развлечению. И как к возможности безнаказанно причинять боль другим людям.
— Ребята, это последний! Стой, падла! Ботинки забыл!!!
Как бы не так! Пришло время избавиться от жирка, нагулянного в Секторе Веги. Энергия захлестнула модифицированные ткани, заставляя их сокращаться с нечеловеческими скоростью и силой. Из-за его спины послышался гневный вопль. Достигнув предельной точки, гнев вылился в беспорядочную пальбу из охотничьих ружей.
Для того чтобы добраться до холмов с противоположной стороны фермы, Раскину понадобились считанные секунды. Он несся большими прыжками, иногда принимая удар упругой земли всеми четырьмя конечностями.
Перегруженный гравипод, кряхтя, поплыл за ним следом. На первом же подъеме половине «барбудос» пришлось выгрузиться и толкать транспортное средство до вершины холма. Делали они это азартно, подбадривая друг друга колкостями и матом. В их головах царила собственная «грибница».
СТОП!
Раскин оступился, врезался в травянистый склон, завертелся на месте, будто раненое животное. А он-то думал, что оторваться от преследователей в холмах ему не составит труда. Если бы не эта невидимая «палка в колесе»… Тварь внутри него дозрела и соизволила подать голос через Всеобщность. Эх, некстати! Но, наверное, инородные клетки слишком чувствительно припекло сверхнавыком.
Вскочил на ноги; хромая, взбежал на очередную возвышенность и оказался по пояс среди мягко волнующейся пшеницы.
СТОП! — пискнуло под черепной коробкой почти что с мольбой. И зачастило: «Стой! Стой! Стой! Стой!» — в такт хриплому дыханию ушельца.
— Стой?! Черта с два! — Быть порванным на флаги для аркадианского сопротивления не входило в его планы. Раскин вытер лоб и вновь запустил форсированный метаболизм. Выстрелил собой в глубь поля, так далеко, насколько позволили возможности модифицированного организма. Упал среди зеленых стеблей и замер: мокрое от пота, запыхавшееся существо.
Но пусть теперь попробуют его отыскать!
Сволочные «змеекрылы» заполнили небо над ним и принялись деловито кружить. Гады бессознательно мстили человеку, выдавая его укрытие.
«Всеобщность? — спросил сам себя Раскин. — Алло, Всеобщность?»
«Элемент выполнил недопустимую функцию. И подлежит отключению».
Не было никакого прикосновения чужого разума. Не слышал он и каких-либо голосов. В общем, ни одного признака того, что беллетристы и ученые графоманы называли «телепатия». Эти мысли «думал» он сам. Думал хаотично, без логической привязки; будто находился в состоянии зыбкого бодрствования, будто только что вынырнул из глубин крепкого сна, повернулся на другой бок и готов вот-вот свалиться в очередное сновидение. Будто находился в состоянии пьяного озарения, на грани белой горячки.
«А если аварийное рассоединение не эффективно?..»
И затем, ветревоженно:
«Свободный радикал!»
Выжечь в себе эту гадость, пока окончательно не тронулся разумом!
СТОП!!!
Раскин усмехнулся: интересно, что сможет помешать ему?
Безмолвные стебли отозвались шорохом. Словно сквозь них быстро, но стараясь производить как можно меньше шума, пробиралось неизвестное животное. Раскин встрепенулся: первая мысль была почему-то о собаке средних размеров. Ведь наверняка здешние фермеры держали собак.
Внезапно чернозем под его руками стал влажным. Раскин отпрянул, со смешанным чувством страха и отвращения увидел, как углубления, оставшиеся на почве, заполняются серой слизью.
Барнард-1!
Естественно, в голову сразу пришли те мысли, которые могли выдать его в первую очередь.
Барнард-1; подрумянивающаяся на вертеле высоковольтного кабеля спора судорожно пытается дотянуться до его рук…
Он увидел себя со стороны: силуэт, окруженный ореолом голубовато-сиреневого свечения на фоне абсолютной черноты. Это напоминало фото, полученное при помощи эффекта Кирлиана, — когда через объект съемки пропускается электричество. Через миг, еще до того, как он успел удивиться этому необычному видению, плоское авангардное фото приобрело объем и превратилось в гравюру. Электрический ореол сузился и потух, на силуэте проступили детали: Раскин отчетливо разглядел свой перекошенный рот, испачканный в земле нос и перепуганные глаза. Затем «проявились» колышущиеся колосья, небо, полное извивающихся «змеекрылов», и даже полупрозрачный шар Джуниора.
Стелющаяся по земле протоплазма собралась в шишковатый ком. На стороне, повернутой к человеку, сформировалось глазное яблоко с ярко-синим зрачком посредине. Раскин понял, что спора предоставила ему возможность взглянуть на себя через Всеобщность. Зачем? Попытка вступить в контакт на невербальном уровне? Тест «корявого» кластера?
Через стебли к глазастому кому продолжали стягиваться нитевидные слюдяные струйки. Спора беззвучно обрастала плотью.
Барнард-1!..
Он прекрасно помнил, насколько стремительной может быть эта на вид флегматичная желатиновая масса. Насколько эффективно у нее выходит разделываться с людьми.
Раскин подтянул под себя ноги. Выбора не оставалось: собраться с силами и метнуться как можно дальше от разящей морской капустой кучи. Но спора оказалась проворнее. Выплеснула из себя плети слизистых протуберанцев, туго обвила ими левую руку ушельца. Раскин выпустил шип-стилет и рубанул, словно саблей, по скользким жгутам. Одним движением отсек себе кисть. Тупо уставился на фонтанирующий обрубок, парализованный нелепостью и безысходностью ситуации. Спора бросилась вперед с проворством атакующей кобры. Сбила ушельца с ног и облепила его своей дрожащей плотью. Замерла, сосредоточившись на синтезе маскировочного хлорофилла и боевых стрекательных клеток.
Послышался низкий гул электрической дуги — гравипод наконец одолел подъем и завис над кромкой поля. В его кабине остались сидеть двое, остальные партизаны растянулись широкой цепью и углубились в поле. Гравипод тем временем поплыл вперед, разрезая тупым носом пшеничные волны. Добравшись до середины поля, его пилот прокричал «барбудос», оставшимся позади, что «зомбаками» в этом поле и не пахнет.
Минут пять-десять партизаны развлекались тем, что стреляли во взбудораженных «змеекрылов», затем повернули гравипод к ферме, собираясь возобновить поиск от начальной точки погони.
Спора стекла с человека. Раскин судорожно втянул в себя воздух, будто вынырнул из-под воды. Неловко поднялся на ноги и поковылял, шатаясь, прочь. Покалеченную руку он бережно держал прижатой к груди.
«Стоп, — пронеслось в оглушенной шоком голове. — Уходить нет смысла».
Кто это подумал — он или спора, Раскин не понял. Однако мысль показалась ему не лишенной рационального зерна. Куда теперь спешить? Джеймс Бонд безрукий… Обреченно опустился на землю, подмяв под себя ни в чем не виноватую пшеницу. Сжал зубы и поглядел, что там с рукой. Подскочил, как ужаленный: кисть оказалась на месте. Она, правда, затекла, и пальцы порядочно онемели…
Раскин повернулся к растянувшейся на солнышке споре. Инопланетянин был все еще зеленым от хлорофилла и наслаждался процессом фотосинтеза.
