Вячеслав Бакулин - S.W.A.L.K.E.R. Звезды над Зоной (сборник)

д) по лестнице справа на стену попадает Айвен, лихо размахивающий Кровавым Мясорубом;

е) Мясоруб завывает дурным голосом на манер «Янки дудл», «Боже, храни королеву» или «Во поле березка стояла»;

ж) Мясорубову вою диссонансом вторит холодный северный ветер, которому все эти разборки совершенно до фени.

Дальше события разворачиваются с молниеносной быстротой. Чудо и Айвен видят друг друга и принцессу одновременно. Колдун тут же наставляет на замершую без сил девушку палец и клянется, что превратит ее в куклу Барби, если Герой немедленно не отдаст ему меч. Айвена терзают смутные сомнения по поводу честности противника и такой уж необходимости ему конкретно этой принцессы, но в этот момент рядом с ним из воздуха материализуется Мик Маусс Разноцветный. Он делает пасс рукой, ветер изменяет свое направление и сносит Элен. С тихим писком девушка исчезает в тумане.

Колдун с воплем: «Так не честно!!!» начинает оборачиваться драконом, но Айвен с ответным воплем: «Меч захотел?! На, подавись!!!» швыряет в него Мясоруб. Чудо-Юдо некоторое время изумленно смотрит на железяку, торчащую у него из груди и самозабвенно выводящую туш, а потом взрывается, оставляя после себя лишь дымящуюся лужицу H2SO4 (конц.).

Айвен полоумным взглядом смотрит на лужицу, переводит взор на паскудно ухмыляющегося Мика, а потом дико орет: «Я иду, любимая!!!» и сигает через стену в пропасть.

Часть последняя, или «Вот такие дела…»

в которой расставляются все точки над «i»

В принципе, если бы мы с Вами, мой почтенный соавтор, были последователями Муркока, то после описанных событий гордо написали бы «конец», а в эпилоге отбрыкались бы тем, что еще не известно, что случилось с Элен и Айвеном после падения в бездну. Может, они и не погибли вовсе, а провалились в какое-нибудь сопредельное измерение, где жили долго и счастливо и умерли в один день. Или погибли, но их души переселились в другие тела, чтобы эпохи спустя встретиться и закрутить все сначала, ибо, как учили нас древние, omnia vincit amor et sed prudentiae indicium[4]. Но только мы сами с усами (а я – так еще и с бородой), и как-нибудь обойдемся без Муркока.

…Придя в себя, Айвен долго не желает верить своим чувствам, которые, вопреки здравому смыслу, нагло утверждают, что он жив и здоров. Светит ласковое солнышко, щебечут птички, зеленеет травка, журчит ручеек, а невдалеке пасется Снусмумрик. «Рай!» – расслабленно думает Айвен, особенно когда замечает рядом с собой Элен. Девушка лежит, подсунув руку под голову, без единой царапинки, и еще прекраснее обычного. Герой любуется на возлюбленную до тех пор, пока за его спиной не раздается требовательное покашливание. Айвен оборачивается и в один момент пересматривает свои представления о Рае. Ибо Рай, в котором присутствует Мик Маусс Разноцветный, содержит в своем названии всего две буквы и начинается на «А». И еще там пахнет серой и жареным.

– Хватит на меня пялиться! – неделикатно обрывает поток мыслей принца маг. – Ты жив, хоть этого и не заслужил. Она тоже жива, но пока спит, поскольку нам с тобой нужно покалякать без свидетелей.

Тут Айвен замечает, что Мик несколько изменился. Одежды мага из цвета хаки стали белоснежными, посох вырос на полметра и венчается килограммовым бриллиантом, а талию охватывает пояс, на котором преспокойно висит целехонький Кровавый Мясоруб (когда я пишу «преспокойно», то имею в виду именно это. Меч молчит, как пришибленный, а ведь Айвену, случалось, неделями не удавалось заставить его заткнуться). Сам Мик уже не напоминает дохленького пенсионера, а напротив, выглядит чуть ли не здоровее самого Айвена. Борода его тщательно расчесана, напомажена и надушена, взор – орлиный, да и вообще весь он слегка светится. Айвен решительно отвергает саму идею зрительной галлюцинации и второй раз за произведение задает сакраментальный вопрос:

– Ты хто?

– Конь в пальто! – заносчиво фыркает тот, но тут же смущается и, ковыряя носком сапога землю, тихонько добавляет: – Вообще-то… мы, это… боги…

– Какие еще… – орет Айвен, и тут до него доходит смысл сказанного.

Мик тяжело вздыхает, присаживается рядом с Героем и протягивает ему фляжку, от которой даже в закрытом состоянии разит первачом.

– Белобрюх я, сынок. Ты уж не серчай на старика, так получилось. На вот, глотни…

Айвен присасывается к фляжке, а Мик… то есть Великий Светлый бог Белобрюх, светоч и глава Что-то-с-чем-тоского Триумвирата, начинает свой длинный рассказ.

Внимание!

Сам рассказ мы ни в коем случае приводить тут не станем хотя бы по двум причинам. Во-первых, он действительно длинный, поскольку Белобрюху, сами понимаете, порассказать есть чего. Во-вторых, нам с Вами очень выгодно иметь такой вот рассказ в виде кота в мешке. Для чего – расскажу позднее. Единственное, о чем можно упомянуть (если Вы упорно считаете, что наш читатель сам до этого не дошел, в чем лично я не уверен), так это о том, что прекрасная кобылица, фаэрболы и указующие стрелки – суть Белобрюховские шалости.

Ладно, как бы там ни было, а разговор заканчивается только к вечеру, примерно следующим образом:

– Да, пусть я и сжульничал! А ты знаешь, сынок, как надоело за целую Вечность быть только честным и справедливым? То-то. И вообще, истина как гласит? Всегда должно побеждать добро!

Айвен переваривает сказанное и только тут вспоминает, что так и не удосужился до сих пор поблагодарить своего собеседника за спасение их с Элен жизней. Белобрюх отмахивается и заявляет, что все это пустяки. Айвен с девушкой ему, Белобрюху, глубоко симпатичны, да и поработали они, что ни говори, неплохо. Потом бог опускает глаза и признается, что, ко всему прочему, он лично заинтересован в том, чтобы парочка жила долго и счастливо. У них, дескать, народится сынишка, для которого впоследствии у него, Белобрюха, найдется «пустячная работенка»…

Внимание!

Вот тут мы возвращаемся к таинственному рассказу. Поскольку последняя фраза Белобрюха намекает на слово, сулящее нам с Вами, дражайший соавтор, много денежков и проблем. Продолжение, одним словом. Про отпрыска, Айвена Айвенссона-младшего. А в оном продолжении, по ходу развития сюжета, высшим шиком могут стать вставляемые время от времени Айвеном-старшим замечания: «Ну да, смотри-ка, все именно так, как мне тогда Белобрюх рассказывал…»

Но, как бы там ни было, продолжение – дело десятое, а пока Айвен судорожно шарит рядом с собой по земле, совсем позабыв, что Кровавый Мясоруб поменял владельца. Заметив это, Белобрюх торопливо прощается, сославшись на некие неотложные дела, запрыгивает на Снусмумрика и исчезает в ночи.

Айвен некоторое время смотрит ему вслед, размышляя, не задать ли и ему деру, но вспоминает о божественной сущности старого интригана и понимает, что тот его и с того света достанет. Значит, проще дать ему то, чего он хочет, и до конца жизни наслаждаться спокойным бездельем, поскольку бедный папа-король, по сообщению все того же Белобрюха, от переживаний за сыночка наконец-то благополучно скончался.

Взяв все это в расчет, Герой твердым шагом подходит к Элен, которая по-прежнему спит, и решительно ее целует. Девушка, так и не открывая глаз, обвивает его шею руками и в промежутках между поцелуями страстно шепчет:

– О, Айвенго! О, мой Айвенго!! О!!!

Эпилог, или «А напоследок я скажу…»,

в котором звучит одна очень важная фраза

В то время, когда влюбленные, наконец-то предоставленные только самим себе, самозабвенно упиваются друг другом, внезапно грохочет гром, сверкает молния и слышится ехидный голос Белобрюха:

– Ребятки, только не считайте меня идиотом. В случае чего я не побрезгую, – и дочка на что-нибудь сгодится!

Вот теперь, действительно, полный

Сергей Волков

За кладом старинным из сказочных стран…

В Торбе-на-Круче было шумно и весело – Торбинсы праздновали день рождения очередного родственника. Умудренные жизненным опытом пожилые хоббиты сидели за столом в гостиной и, размахивая полными кружками, хором пели из раннего Бильбо: «А ну – развею тишину, спою, как пели в старину…»

Впрочем, веселились не все. Старый Оддо Шерстолап так набрался крепкого темного, сваренного в Восточной Чети, что счастливо уснул, пуская носом пузыри. Свои невероятно мохнатые нижние конечности он, по традиции, водрузил на стол.

Молодежь весело бузила посреди гостиной, отплясывая брызгу-дрызгу, танец, как известно, весьма милый, но несколько буйный. Подтверждением этому стали проломившиеся половицы и попадавшие со стен картины, среди которых, к слову, были и весьма примечательные, например, гондорская гравюра «Гэндальф, Фродо, Бильбо, Арагорн и Арвен несут бивень олифаната на субботнике по уборке Пеленнорской равнины» или авангардистское плотно «Падший Горлум», выколотое рыбьей костью на куске шкуры горного тролля неизвестным мастером.