Валерий Большаков - Алгоритм судьбы

– Стоять! – рявкнул он. – Лицом к стене!

Но Сильвио не послушался. Он метнулся к ближайшему креслу, в котором сидела бледная Катерина, схватил её за волосы и приставил к горлу выпрыгнувшее лезвие пружинного «спринг-найфа».

– Давай стреляй! – оскалился Донадони. – Только учти, эту я прирезать успею!

– Кончайте! – устало сказал Дроздов. – Гена, разряди пистоль и выбрось. Обратно нам всё равно не взлететь, в любом случае будем садиться!

Царёв хмуро кивнул. Выщелкнув обойму, он бросил её в одну сторону, а разряжённое орудие убийства – в другую.

– Убери нож, гнида! – прорычал он.

Донадони спокойно отвёл клиночек и картинно щёлкнул кнопкой, пряча лезвие.

– Всем сесть! – скомандовал Дроздов. – Идём на посадку!

Донадони сел на свое место и сказал:

– Берите пеленги! – Продиктовав цифры, он глянул на экран-карту и удовлетворённо кивнул. – Хорошо идём! До ВПП сто шестьдесят километров.

«Буран» скользил над рваной облачностью, в прогалах которой зеленела сельва в прожилинах рек – мутных, желтовато-красноватых или почти прозрачных, стиснутых лесистыми берегами. Впрочем, вдоль полоски Трансамазонского шоссе лес был сведён начисто, голая почва краснела, словно сочась сукровицей. Унылые коробки стандартных домиков выстраивались рядами и шеренгами – войско, наступавшее на дикую природу. Квадраты и прямоугольники полей были как бледное отражение прежнего растительного буйства.

И опять потянулись под кораблём нагромождения зелени. «Буран» шёл уже очень низко, опускаясь по-самолётному. Внизу различались даже отдельные сейбы и пальмы.

Впереди, точно по курсу, открылась широкая просека, с пнями и подлеском, пошедшим в рост. Царёв похолодел. Мельчайший пенёк под колёсами порожнего челнока, жердина, яма – и хана «многоразовой транспортной космической системе»!

«Буран», строго выдерживая угол, коснулся колёсами посадочной полосы, сотрясся и покатился, плавно опуская нос. Геннадий выпустил воздух и задышал. Пронесло! Видать, это такое специальное покрытие было, с крупным ворсом «под траву», с нарисованными пнями и деревцами.

Полоса была первоклассной, растянутой на пять километров. Челнок медленно прокатился и остановил свой пробег. Финиш…

Инженер-контролёр склонился к нижнему иллюминатору и увидел подбегавших к «Бурану» молодцеватых качков, мордоворотов в камуфляже.

– Приехали… – прокряхтел Дроздов и обернулся к Донадони: – Слышь, ты? У тебя какое хоть звание?

Сильвио осклабился и четко отдал честь:

– Обер-майор Объединённых Вооружённых Сил Европы.

– Обер-атаман… – буркнул Царёв и сложил руки за спиной. – Веди уж!

Донадони усмехнулся с пониманием.

– Вы тут ненадолго, – пообещал он. – Просто у «Бурана» случился досадный сбой, вот и пришлось сажать его здесь.

– Это официальная версия угона? – уточнил Дроздов.

– Это официальная версия досадного ЧП, – поправил его Донадони. Согнав с лица любезную улыбку, он сухо скомандовал: – На выход!

– С вещами? – спросил Царёв, вынимая из гнезда кейс с кристаллической квазибиомассой.

– Дай сюда!

Вырвав у Царёва ценный груз, Донадони вытолкал всех по одному.

Глава 37. Три минус один

Кнуров сидел около иллюминатора и старался не смотреть на Риту и Гоцкало, шептавшихся на диванчике. Тщательно выстраиваемое понимание рухнуло под ударами бури эмоций: Тимофея жгла обида – Рита была не с ним! Её личная жизнь уже не сопряжена с его личной жизнью, отныне они рядом, но не вместе. Вон уже какие-то тайны от него появились… Господи, до чего ж это муторно! Если их, сидельцев в каюте-камере, пересчитать, то в сумме получится трое, а применишь высший житейский счёт, выходит «двое» и «один»…

– Где мы летим? – нарочито бодрым голосом спросила Рита.

– Джунгли какие-то внизу – пробурчал Кнуров.

– Атлантику мы ночью пересекли, – сказал Гоцкало. – Я вставал, выглядывал… Это или Бразилия, или… не знаю… Гвиана какая-нибудь. Или Колумбия…

Девушка придвинулась к иллюминатору и вдруг запищала:

– Ой, смотрите, смотрите! Там «Буран»!

– Какой буран?! – удивился Гоцкало. – Тропики же!

– Да ты не понял! Наш «Буран»! Челнок! Ну, этот, корабль космический!

– А что ему тут делать? – снова удивился старший оператор-информатор.

– Скоро нам это объяснят, – криво усмехнулся Тимофей.

Дирижабль снизился и завис, носом уткнувшись в причальную мачту. В дверях каюты-камеры тотчас же объявился давешний бородач и красноречиво повёл «дюрандалем»: выходим по одному!

Независимо фыркнув, Рита вышла первой. Кнурову опять определилось место замыкающего.

Дирижабль выключил маск-систему, зависнув обтекаемой громадой, вещественной и непрозрачной. Было просто страшно стоять под этой исполинской округлостью, гигантской сигарой, снизу до середины – синей, сверху – зеленоватобурой, – чудились тонны и тонны… А подальности стоял «Буран» – белый верх, черный низ. Что к чему?

Было нежарко, градусов двадцать пять – двадцать восемь. Небо затянули облака. Типа, осень.

Сразу за лохматой полосой аэродрома поднимался лес. Сельва. На фоне хилой флоры, прущей из земли часто, как тростник, утёсами торчали могучие деревья в пятнадцать обхватов. Хватаясь за гибкие ветки, скакали рыжие обезьяны, надсадно визжа и ухая. Попугаи с оперением чистейших спектральных цветов перелетали с места на место, стайками и поодиночке, и тоже орали. На суку, как на насесте, сидел тукан, невозмутимый и до того яркий, что казался искусственным.

Безразлично поблескивая бусинками глаз, он чистил двойной клюв о тёмный ствол дерева-великана и в упор не видел «двуногих без перьев».

Дирижабль встречали человек десять, все с маленькими, будто игрушечными автоматами. Туссен Норди передал им похищенных и сделал ручкой: адью! Цеппелин плавно вознёсся в небеса, носом разворачиваясь к северо-востоку, а «встречающие» живо построились и повели двух пленников и пленницу – сверху над ними сомкнулись готические своды леса, пала зеленистая тень. Под ногами не чавкало и не шуршало – гладкая стекло-массовая дорожка уводила в чащобу, аллеей стелясь между громадных стволов сумаум, заросших эпифитами и обмотанных лианами. Узкие листья сумаум вяло обвисали, не колеблемые никаким сквозняком.

Аллея вывела на просторную пустошь, застроенную приземистыми круглыми зданиями, каждое размером с московский цирк на Воробьёвых горах. Их конические или полусферические крыши зеленели покровами дерна. Создавалось впечатление, что травянистые холмы срезали у подножия и водрузили на стеклянные постаменты. Кое-где земляные крыши прорастали молодыми деревцами, по «кровле» шастали мелкие зверьки, прыгали пичуги, клювами стучась в полукруглые окошки, зеркалами отблёскивавшие из-под массивных навесов, заросших кустиками и вьюном. Порхали роскошные бабочки, соревнуясь с изящными колибри.

– Слились с природой! – ехидно прокомментировал Гоцкало.

– Зато сверху фиг заметишь… – сказала Рита. – Замаскировались!

Кнуров промолчал. Прозрачная дверь бесшумно раскрылась перед ним, странно контрастируя с земляной крышей. Он перешагнул порог и оказался в обширном светлом вестибюле, куда сбежался, вероятно, весь персонал. Персонал был в длинных серебристых плащах с капюшонами, походя на апгрейд Святой инквизиции. Вперёд вышел костлявый хомбре под два метра ростом и громко поприветствовал прибывших на корявом русском:

– Добро пожаловать! Чувствуйте себя как дома, но не забывайте, что вы в гостях!

Хомбре делал произвольные ударения, словно забавы ради смещая акценты.

– Я директор сего Центра, – обвёл он рукой просторное помещение, – и руководитель проекта «Деус». Зовут меня Мишель Бонасье. Уверен, мы с вами сработаемся…

– И не надейтесь! – отрезала Рита.

Бонасье залучился пуще прежнего, источая сплошной елей пополам с сиропом.

– Проводите их в блок «Ц»! – скомандовал он, не переставая улыбаться.

Двое индейцев в комбезах, с татуировками на щеках и смешной прической «под горшок», повели Кнурова, Риту и Гоцкало по указанному адресу, сжимая в руках крошечные автоматики.

В блоке «Ц» не было окон, но светопанели заливали круглое помещение ярким голубоватым светом, и вовсю работали кондиционеры и ионизаторы – народу было, как сельдей в бочке. Десять человек, и среди них…

– Генка! – заорал Гоцкало. – И ты здесь!

– Здорово! – прогудел Царёв. – Привет, Маргаритка!

Под конец ритуала приветствия он влепил свою пятерню в подставленную ладонь Кнурова.

– Так это вы с «Бурана»? – дошло до Тимофея.

– Да, угнала одна сволочь… – поморщился коренастый человек со светлым чубом и протянул руку: – Иван. Дроздов.

Примеру Дроздова последовали все улетевшие с «Гардара»:

– Ашот!

– Фёдор…

– Панас.

– Николай Палыч.