Андрей Буторин - Упавшие в Зону. В поисках выхода
Минут через десять Олег Дмитриевич торжествующе завопил:
– Нашел! Господа, я нашел его, честное слово!
– Что вы нашли, коллега? – с напускным изумлением глянул на него профессор Сысоев. – Скелет динозавра?
– Край, – несколько поумерил восторженность Тетерин. – Я нашел край этой черной штуковины.
Остальные тут же прекратили работу и подошли к доценту. На освобожденном от земли участке черная плита – или что там это было на самом деле – и впрямь заканчивалась. Справа от нее поверхность имела светлосерый цвет, такой же, что наблюдал Плюх наверху сопки. Между черным и серым не было видно никакого зазора, казалось, что плиту просто раскрасили в два цвета. Граница между ними была очень ровной, уходя сверху и снизу под слой земли.
– Расчищайте дальше, Олег Дмитриевич, – сказала Забияка. – Нужно полностью освободить от почвы эти врата. Теперь, по крайней мере, мы знаем, что у них имеются границы.
– Что-то не очень похоже, что черная плита – это не часть общей поверхности, – высказал сомнение косморазведчик. – По-моему, эти врата просто нарисованы.
Он вынул нож и попытался просунуть лезвие в разделяющую цвета линию. Из этого, как и ожидалось, ровным счетом ничего не вышло.
– Вот видите, – развел руками Плюх. – Нет здесь никаких врат. Обманка.
– Ножичком разок ковырнул – и уже такой вывод? – нахмурилась Илона. – Это тебе не ворота на скотный двор, где рука в щель пролезет. Расчищай, не отлынивай! Или у тебя иные предложения имеются?
Ответить разведчику было нечем. Поэтому он принялся вновь убирать с плиты землю, хоть уже и не с тем энтузиазмом, что прежде.
Работа продолжалась около часа, пока наконец черная поверхность врат – или чего бы там ни было – не оказалась очищенной полностью. Теперь стало видно, что она представляет собой прямоугольник метра три шириной и около четырех в высоту, слегка закругленный поверху. Граница между двумя цветами – черным и светлосерым – была по всему периметру одинаковой, без какого-либо намека на щель. И все же это действительно походило на врата. Вот только куда? В преисподнюю? Но куда бы они ни вели, как их открыть, ни у кого из друзей не было ни малейшей идеи. Хоть и впрямь читай волшебные заклинания вроде «сим-сим, откройся», что, кстати, на всякий случай Плюх и проделал – разумеется, безрезультатно.
Между тем вот-вот должна была наступить ночь. Забияка распорядилась по-скорому перекусить и отойти к растущему поблизости большому кустарнику, чтобы устроиться там на ночлег. Однако пока Плюх выгребал из консервной банки «антианомальной» вилкой остатки тушенки, ему в голову пришла дикая мысль. Настолько на его взгляд безумная, что он даже не стал делиться ею с товарищами, решил, что сначала попробует, а уж потом, если вдруг получится…
Вытерев пучком травы внутренности пустой банки, он убрал ее в рюкзак – мало ли как может пригодиться металлическая емкость, хоть ту же воду вскипятить, – забросил его вместе с «Печенгой» за спину и неспешным прогулочным шагом направился к черным вратам, поглядывая на сверкающее молниями багровое небо.
– Ты куда это? – насторожилась Илона, устраивающая уже из нарезанных веток ложе возле кустарника.
– Да так, – пожал плечами косморазведчик, – на врата посмотреть.
– Не насмотрелся еще?
– Красиво же. И необычно.
– Ну ладно. Я уж думала, ты это… дела какие справить. Так для этого за дерево, вон, отойди. Нечего там сырость разводить.
– Да что ты такое говоришь-то! – смутился Плюх. – Я ведь не мальчишка, чтобы так вот…
В этот момент на Зону стали опускаться сумерки. Как всегда, стремительно.
– Возвращайся! – крикнула Забияка. – Будешь потом в темноте шариться.
Однако разведчик поступил ровно наоборот. Он метнулся к черной поверхности врат, которая в полумраке казалась ведущей вглубь сопки квадратной дырой и, вытянув руки, врезался в нее, не замедляя скорости.
На самом деле никуда Плюх не врезался – врата словно растворились, действительно превратившись в дыру. Однако хоть разведчик и надеялся на такой именно результат, подсознательно все равно готовился к удару, а потому, влетев внутрь сопки, споткнулся и как был, с вытянутыми руками, упал ничком, проехав после этого пару метров по идеально ровному и гладкому полу.
Плюх тут же вскочил на ноги и метнулся назад, к вратам. Они и с этой стороны имели тот же непроницаемо черный цвет. Разведчик снова невольно вытянул вперед руки и на сей раз действительно врезался ими в гладкую черноту. Так сильно, что невольно взвыл, тряся ушибленными ладонями.
«Ёхи-блохи! – резануло в мозгу похлеще всякой боли. – Это что же, я теперь в западне?!»
Плюх быстро развернулся и принялся лихорадочно бегать взглядом по своей «мышеловке». Но уже через пару десятков секунд паника отступила, а ее место заняло любопытство исследователя.
Во-первых, к большой радости косморазведчика, на западню это место совсем не походило. Прямо перед ним вглубь сопки, а точнее, вглубь наконец-то найденного объекта, тянулся длинный коридор – скорее, туннель, составляющий в сечении ту же фигуру, что и врата, только шире примерно на метр и на полметра выше. Стены, пол и потолок имели все тот же светло-серый цвет и выглядели абсолютно гладкими. В коридоре, несмотря на отсутствие любых видимых источников освещения, тем не менее было светло – так же, как днем при закрытом облаками солнце.
Казалось, туннель уходил в бесконечность, хотя сопка, которую он пронзал, не была особенно большой. Но разведчик привык уже не доверять в Зоне глазам, а делать это внутри чужеродного объекта не стоило тем более.
Коридор выглядел совершенно пустым, но, приглядевшись, Плюх заметил, что через каждую полусотню метров по обеим его стенам имеются трудноразличимые впадины – возможно, ведущие в стороны ответвления. Если это было так, а разведчик в том почти не сомневался, то скрывать они могли кого и что угодно.
Однако проверять это Плюх пока не спешил. Его теперь беспокоило другое. За себя он волноваться перестал, был почти уверен, что на рассвете врата опять станут проницаемыми, и он легко сумеет выйти наружу. Но что сейчас думают о нем оставшиеся по ту сторону друзья?
Успела Илона заметить, как он вошел внутрь, или ей помешал сгустившийся сумрак? А может, любимая в тот момент отвернулась? Но тогда она сейчас сходит с ума, надрывает горло, выкрикивая его имя. Как назло, как раз перед его «исчезновением» она предложила ему прогуляться «за дерево». Что, если именно за тем злополучным деревом его в данный момент и пытаются отыскать? Почти в полной темноте, рискуя подозвать криками хищных ночных тварей!.. И ведь никак не дать им отсюда знака, что с ним все в порядке, он жив-здоров… Пока, во всяком случае.
Мысли о паникующей за него Илоне так сильно «накрутили» Плюха, что он, не в силах устоять на дрожащих ногах, опустился на пол и прислонился к гладкой стенке. Через какое-то время уровень адреналина в крови разведчика снизился, и он стал рассуждать более здраво. Во-первых, он постарался убедить себя, что даже если его переход за врата и остался незамеченным Илоной, то его могли видеть Сысоев с Тетериным. Во-вторых, даже если этого не заметил никто, они могли догадаться, что именно произошло. Ведь шел-то он именно к вратам! И не только у него одного могла возникнуть идея о проницаемости их в сумерках – пребывание в Зоне «питекантропов» было еще свежо в памяти у всех. А раз так, то друзья, скорее всего, дождутся рассвета и тоже попробуют пройти сквозь врата. Но даже если нет – он сам дождется рассвета и выглянет наружу.
«Ёхи-блохи! – окатило вдруг Плюха волной липкого холода. – Как я узнаю, что наступил рассвет?!.. Можно, конечно, стоять возле черной поверхности и через короткие промежутки касаться ее, скажем, рукой. Но…»
Тут в голову разведчику пришла замечательная идея. Вместо того чтобы, борясь со сном, постоянно тыкаться во врата, логичней и проще было лечь, уперевшись согнутыми ногами в их поверхность. Так он убьет сразу двух зайцев: и худо-бедно выспится, и уж никак не пропустит момента, когда откроется проход.
Заснуть не удалось. Лежать на твердом полу с поднятыми, согнутыми в коленях ногами было не особо приятно. По прикидкам косморазведчика прошло минут двадцать, когда ему нестерпимо захотелось сменить положение. Тогда он лег на бок – все так же, с согнутыми ногами, упиравшимися во врата. Затем перевернулся на другой бок. Потом на живот. Но такой вариант оказался еще хуже – он был до крайности неудобен. Плюсом ко всему (хотя правильнее было бы сказать: минусом), с учетом гладкого пола, ноги невольно выпрямлялись, заставляя тело скользить от врат. Рано или поздно Плюх всегда «отъезжал» настолько, что ступни, срываясь, падали на пол.
В конце концов, ему надоело это мучение, и, решив, что до рассвета все равно еще много времени, Плюх поднялся, выпил немного воды и, оставив рюкзак у входа, а «Печенгу» перебросив на грудь, отправился исследовать место, в котором ему довелось застрять.
