Александр Мазин - Время перемен

Коротко взрыкнув, зверь встал на задние лапы, передние легли на одеревеневшие от напряжения плечи Артёма. Мокрая морда толкнула его в щеку, язык шершавым наждаком прошелся по плечу и шее. Артём ощутил прикосновение клыков. Совсем слабое, но струйка крови тотчас потекла по его шее к ключице. Артём попытался крикнуть, но не смог. Натянувшиеся веревки резали запястья. Зверь толкал его назад, словно хотел опрокинуть навзничь. Жесткий язык смахнул кровь, прошелся по лицу Артёма, обдирая в кровь губы…

И тут живот Артёма пронзила жуткая боль. Внутри у него запылал костер. Артём закричал – и пламя вырвалось у него из горла, испепеляя зубы. Зверь отпрянул, басовито мяукнув. Артём горел. Сгорал в белом ужасном пламени. Краткий миг – пока у Артёма еще оставались глаза, его мозг успел воспринять последнюю картинку: черную пантеру, оскалившуюся, приникшую к каменному полу, блестящую воду, какие-то фигуры поодаль, шагах в двадцати…

Потом всё исчезло. Остался только сжигающий огонь…

Сначала возникла боль. Всё тело жгло, словно в жилы, в кости вместо крови и мозга влили кипяток. Я не чувствовал тела – только боль. Наверное, я кричал, но собственного крика не слышал. Все мои органы чувств, все рецепторы воспринимали только боль. Я едва не сошел с ума. Всё, что я мог противопоставить боли, всё, чему меня учили, все защитные барьеры боль сокрушала, смывала, как цунами сметает недостроенную плотину. Сколько это продолжалось? Вечность. Но даже вечность когда-то кончается. Боль ушла. Схлынула, как волна, унесла с собой обломки и мусор, оставив вымытый берег и голые гранитные скалы. Я лежал с закрытыми глазами и блаженствовал. Так продолжалось до тех пор, пока ко мне наконец не пробился голос, настойчиво повторявший по-английски:

– Мистер Петров, мистер Петров, вы меня слышите? Вы слышите меня?

Я с трудом разлепил веки и увидел над собой белое пятно, секунды через три оформившееся в лицо, закрытое маской.

– Да… Слышу…– прошептал я.

– Замечательно! Сейчас вы уснете, мистер Петров, а когда проснетесь, вам станет значительно лучше.

Врач произнес что-то по-китайски: для ассистента или на голосовой ввод компьютера.

Спустя некоторое время я снова утратил ощущение тела. Веки сами опустились, закрывая глаза, но уснул я не сразу. Еще какое-то время я балансировал на грани сна и бодрствования и слышал, как врач сказал по-испански.

– Слава Богу, Мигуэль, я уж думал, что мы потеряли этого русского. Никогда раньше не видел такого мощного отторжения импланта. Я думал, он загнется от шока.

– А я говорил тебе: он выкарабкается,– ответил тот, кого назвали Мигуэлем.– Организм, который двое суток боролся с имплантом, должен был справиться.

– Завидую твоему индейскому спокойствию. Лю сказал, что собственноручно отрежет нам головы, если русский умрет.

– Он пошутил,– сказал Мигуэль.– Это такой китайский юмор. Отрезать голову – это для него слишком просто. Помнишь того парня, которого мы препарировали в прошлом месяце? Вот с ним Лю не шутил. Китайцы понимают толк в пытках не хуже моих предков-ацтеков.

Звуки голосов казались мне узкими извивающимися лентами зеленого, желтого и коричневого цвета, сплетающимися и отталкивающимися друг от друга. Наблюдать за ними было интереснее, чем следить за смыслом слов.

– Не надо мне загибать про ацтеков, Мигуэль. Скорее всего твоими предками были какие-нибудь гуроны или команчи. Но судя по биометрии русского, ему пришлось покруче, чем тому парню, на котором Лю вырезал свои иероглифы. Еще неизвестно, что у него теперь с головой…

Постепенно я потерял интерес к разговору. Изгибы цветных лент были намного интереснее и осмысленнее, чем слова, ведь я уже начал понимать, что означают цветовые оттенки, и знал, что выразить это словами просто невозможно.

«Если это безумие,– решил я,– то оно прекрасно. Пусть оно останется со мной».

Глава двадцать восьмая

ПРОБЛЕМЫ ДОВЕРИЯ

Два дня спустя Грива, немного ослабевший, но в здравом уме и без существенных физиологических нарушений был доставлен в гостиницу, сдан с рук на руки мрачному О'Туллу и невозмутимому Хо Фэну. О том, что происходило с ним в засекреченной клинике, у него остались лишь отрывочные воспоминания. Грива помнил, что сначала ему было очень больно, а еще – что с ним происходило что-то особенное. Но что именно – этого Артём уже не помнил. И о кошмаре с женщиной-пантерой он тоже забыл напрочь Зато отлично помнил беседу врачей.

– Надо полагать, задание мы провалили? – поинтересовался он, когда люди мистера Лю убрались восвояси, а Хо включил универсальную глушилку.– Или вы все-таки засекли их нору?

Ирландец хмыкнул. Хо изобразил типично китайскую улыбочку.

– От имени руководства приношу свои извинения, майор Грива, за то, что в интересах дела вы не были поставлены в известность об истинной цели операции. Сожалею также, что я не уполномочен вас проинформировать. Думаю, это сделает специальный координатор Хокусай в положенное время. Но могу вас заверить, майор, что все это время ситуация находилась под контролем и вашей жизни ничто не угрожало. Хотите что-нибудь сказать, майор?

– Хочу,– сказал Грива. Нет, не зря ему с самого начала не нравился шустрый китаёза.– Очень хочу набить вам морду, капитан Хо Фэн.

– С вашего позволения, подполковник Хо Фэн. Не думаю, что подобные действия украсят ваш послужной список. Не говоря уже о том, что я выполняю приказ. Вы должны это понимать, майор.

– Я понимаю,– проворчал Грива.– Но мне это не нравится.

– Вы, русские, слишком эмоциональны.

– Юджин, убери его отсюда,– попросил Грива.– И налей мне водки. Там, в баре должна остаться…

– О водке забудь,– сказал Ирландец.– О водке, виски, вине, пиве, о любом алкоголе тебе лучше не вспоминать еще месяца три.

– Шестьдесят пять дней,– внес поправку Хо.– Я очень рекомендую вам, майор, ознакомиться с инструкцией, составленной для вас сотрудниками медцентра, и следовать ей. Это очень компетентные специалисты.

– Очень компетентные преступники,– уточнил Грива.– Когда это гнездо будет зачищаться, то хочу в этом поучаствовать.

– Это, как вы выразились, «гнездо» зачищаться не будет,– сказал Хо Фэн.

– Интересно, почему?

– Потому что это наше гнездо.

– В смысле, китайское? – ощетился Артём.

– В смысле – принадлежит нашему Комитету.

– Не надо мне врать! Этот Лю – натуральный ублюдок из триад.

– Согласен. Тем не менее, он работает на нас, и работает весьма эффективно. Правда, он не знает, на кого конкретно работает.

«Что он несет?» – подумал Грива.

– Из ваших слов следует, подполковник, что Комитет занимается научной работой, причем ведет исследования в одном из самых опасных направлений?

– Успокойтесь, майор. В Центре не занимаются исследовательской деятельностью. Там всего лишь применяют на практике результаты уже выполненных исследований. Что имело место и в вашем случае. Все объяснения вы получите от своего непосредственного руководителя. А сейчас прошу прощения. Меня ждет другое задание.

– Прощайте, подполковник. Надеюсь, больше мне с вами работать не придется.

– Зря ты так,– сказал О'Тулл, когда китаец вышел.– Я тоже не люблю парней из отдела внутренних операций, но он действительно может попортить твою карьеру.

– Ах он из этих…– протянул Грива.

– А откуда еще? – удивился Юджин.– Можно было и раньше догадаться. То-то я еще думал: очень уж он самостоятелен для капитана. Согласен, использовав тебя втемную, командование поступило не очень корректно. Но им же виднее…

Грива полез в бар, достал бутылку водки, налил грамм сто, подумав, разбавил томатным соком…

– Эй, что ты делаешь? – забеспокоился Ирландец.

– Угадай! – предложил Грива, осушая бокал.

– Тебе же нельзя!

– Я знаю, что мне можно, а что нельзя! – отрезал Грива.– И инструкции всяких там прирученных бандитов выполнять не намерен. И с каких это пор, полевик, ты стал исповедовать принцип «наверху виднее»?

– Я всегда его исповедовал,– буркнул О'Тулл, отбирая у Гривы бутылку.– Это ты у нас романтик, который сражается ради великой цели спасения человечества. А я – простой боевик, у которого нет ни богатых родственников, ни деда-министра. Я, старина, работаю не ради великой идеи, а потому что мне нравится эта работа. И то, как растет мой счет в банке, мне тоже нравится. И я буду делать то, что мне прикажут, потому что иначе те, кто наверху, не продлят мой контракт. Мы, Арти, не рыцари Круглого Стола, мы – офицеры спецподразделения «Алладин». Нам приказывают – мы исполняем. Есть такое слово – приказ, Арти.

– Есть,– согласился Грива.

Поистине сегодня день сюрпризов. До сих пор Артём был на сто процентов уверен, что Юджин так же, как и он сам, рискует жизнью именно ради той самой «великой цели». А почему, собственно, Грива был в этом уверен? Разве Ирландец учился в Высшей Императорской школе, где курсантов с первого дня учили правильным приоритетам: быть верным Родине и Государю, хранить честь офицера… А деньги и почести – это всё вторично. Если соблюдено главное, то всё остальное приложится. Но Юджин О'Тулл – не Иван Сучков. И «Алладин» – уж точно не содружество рыцарей Круглого Стола…