Роман Глушков - Найти и обезглавить! Том 1
Вот только он не спешил ей на выручку, а, заговорив с монстрами, тоже, кажется, стал насмехаться над их пленницей. По крайней мере, со стороны это выглядело именно так.
Неподалеку от Вездесущей лежал обернутый бараньей шкурой и перетянутый ремнем сверток. Он больше походил не на ларчик, а на небольшой ящик – вроде ящика стола. И был, судя по всему, не слишком тяжелым. Потому что иначе он упал бы прямо возле ног Псины, а не отлетел к противоположной стене коридора.
Впрочем, сейчас мне было не до свертка и его содержимого. Особенно после того, как Баррелий, закончив перерыкиваться с громорбами, повернулся ко мне и наказал:
– Стой здесь! И что бы ни случилось – не бойся и не дергайся. Просто стой на месте и сохраняй спокойствие. Ур и его братья пообещали мне, что не тронут нас, если я дарую им свободу.
– Ты что, хочешь выпустить их из клеток?! – От такой новости я выпучил глаза, и по коже у меня побежали мурашки.
– Хочу, – кивнул кригариец. – Потому что пообещал освободить их, если они мне помогут. Они помогли, как видишь. Так что пришла пора сдержать мое слово.
– А откуда ты знаешь, что они сдержат свое? Разве у этих монстров есть понятие о чести?
– Нет, конечно. Поэтому, чтобы они нас не пришибли, я дал им новое обещание. Сказал, что если они выведут нас из города, то я покажу им, в какой стороне находится их родина. Сами-то пещерные твари не умеют ориентироваться на поверхности в незнакомой местности, а тем более днем. Так что я для них сейчас – единственный шанс не заблудиться в Вейсарских Ольфах и дойти до Промонтории.
И монах, подав громорбам знак, отправился назад, в комнату привратника, чтобы дернуть за нужные рычаги и открыть клетки…
Глава 27
Легко сказать «стой и не дергайся», когда тебя окружают сразу четыре уродливых великана! И хоть выпустивший их из клеток ван Бьер тут же вернулся обратно, я все равно натерпелся такого страху, что удивительно, как при этом не поседел…
Однако, стоп! Не будем забегать вперед. Прежде чем решетки с грохотом поднимутся, и единственная преграда между мною и чудовищами исчезнет, будет нелишне объяснить, что произошло в тоннеле, и почему Псина была все еще жива.
Когда Кугель вел нас в банк, хитрый кригариец остановился поболтать с монстрами не просто так. Пускай он относился к Вездесущей дружелюбно, но все равно не доверял ей. И предполагал, что если она, обманув нас, заиграет по своим правилам, то станет убегать из банка этим же путем. Самым быстрым и удобным из всех. Поэтому Баррелий указал Уру и его собратьям на нашу спутницу и попросил их задержать ее, если она побежит в обратную сторону одна.
Громорбы не могли схватить человека, идущего по белой линии в центре коридора. Но они давно сидели в этой тюрьме и знали способ, как уважить просьбу ван Бьера. Конечно, за подобные шуточки в отношении банковских посыльных их наказывали, но они не могли отказать человеку, который знал их язык и пообещал даровать им свободу. К тому же Псина не походила на слугу Штейрхоффа, и они были избавлены от необходимости вести себя смирно в ее присутствии.
Когда Вездесущая приблизилась к громорбам, один из них, взревев, резко высунул из клетки свои ручищи. И, разумеется, не дотянулся. Зато дотянулся Ур, сидящий по другую сторону прохода. Отскочив в страхе от первого монстра, канафирка сошла с белой линии и угодила прямо в лапы их вожаку. Который помнил, о чем попросил его Баррелий. И не стал сворачивать пленнице шею, придержав ее до возвращения своего освободителя.
Освободитель громорбов не подвел. Выпуская их, он рисковал не меньше меня, даром что человек и монстры понимали друг друга. Но риск того стоил. Потому что настало время нам уносить ноги из Кернфорта, и четыре злобных великана были для этого наилучшими попутчиками.
Я мог догадаться, о чем монах разговаривает с ними по тому, как они себя вели. После решения участи Псины – судя по жестам Ура, он хотел долбануть ее башкой об пол, – ван Бьер уговорил вожака еще немного подержать канафирку у себя. Не ради того, чтобы причинить ей страх и мучения, а сугубо из практических соображений. Несмотря на то, что она была худосочной, Баррелию не хотелось тащить ее на себе. А гнать ее вперед на своих двоих означало дать ей шанс на побег. И хороший шанс, учитывая, как ловко она умела отвлекать внимание и скрываться с глаз. Зато в руках у громорба она оставалась беспомощной, и он мог нести ее с той же легкостью, с какой сам Баррелий носил меч.
Ур недовольно поворчал, потопал ногами и потряс головой, но согласился. Все-таки человек оказал громорбам несоизмеримо большую услугу, чем та, о которой он просил взамен. К тому же он еще не указал им курс на родину, что также было немаловажно для чужаков в чужом мире.
В конце концов Ур указал собратьям в направлении выхода и первым побежал туда вприпрыжку. Псину он держал в двух руках, словно любимую куклу. Остальные монстры тут же припустили за ним следом. От их дружного топота с потолка посыпались каменные крошки. Но раз уж доселе тоннель не обрушился, то наверняка не должен был рухнуть и сейчас. По крайней мере до нашего ухода.
– Хватай сверток, – велел мне Пивной Бочонок. – И не отставай. Чем ближе будем держаться к громорбам, тем меньше неприятностей огребем от хойделандеров.
О том, как бы нам не огрести неприятностей от наших союзников, монах промолчал. Но в любом случае, идти на попятную было поздно. И нам предстоит извлекать выгоду из заваренной нами бучи, чем бы она ни закончилась.
Как я и догадался, сверток Псины весил легче, чем брошенный мной в хранилище, ларчик с драгоценностями. Но и легким он не был. Мне пришлось держать его обеими руками, потому что нести его под мышкой было затруднительно. Что бы ни находилось в ящике, оно было упаковано очень плотно и не болталось, даже когда я нарочно потряс сверток изо всех сил. Жаль, я все еще не мог взглянуть, за чем таким важным охотилась Вездесущая, потому что у нас совершенно не было на это времени.
Выход из тоннеля открыл не кригариец. Это сделала канафирка перед тем, как сунулась в тоннель, не подозревая, что там ей уготована ловушка. И когда четверка исполинов добежала до конца коридора, плита, что перекрывала выход, была уже сдвинута и не мешала им вырваться на волю.
Когда на воле очутились и мы, в доме, где находился вход в тоннель, уже отсутствовала одна стена. Она бы уцелела, если бы наши союзники вышли наружу через двери. Но поскольку громорбы не могли в них даже протиснуться, они проложили себе дорогу самым простейшим для них способом.
Выбравшись на улицу, они топтались на обломках стены, не решаясь двинуться дальше. Вернее, они бы решились, но зачем им было бросаться куда-то наугад, если за ними шел человек, пообещавший указать им правильный курс?
Однако ван Бьер оказался не так-то прост. После недолгого, но шумного препирательства, в ходе которого Псина опять едва не лишилась головы, монах отправил чудовищ не на юг, а к городским воротам. Но не к тем, через которые мы хотели поначалу войти в Кернфорт, и откуда город покидали беженцы, а к другим – тем, что находились севернее.
Это были запасные ворота, которые почти всегда стояли закрытыми. Открывали их лишь во время ярмарок и праздников, при большом скоплении в городе людей. Чего хойделандеры делать, естественно, не стали. Им было удобнее сгонять беженцев в одно место и там их грабить. После чего вся добыча сваливалась в общак, который браннам предстояло затем разделить между собой по справедливости.
Выбор Баррелия был очевиден. Он боялся, что возле первых ворот все еще есть столпотворение. И если бы громорбы ринулись туда, они не разбирались бы, кто встал у них на пути: головорезы Чернее Ночи или мирные граждане. Но ван Бьеру было незачем проливать кровь последних, пусть и не своими руками. Вот он и постарался, чтобы пути беженцев и пути чудовищ не пересеклись.
Я думал, что безумнее той кровавой гонки, которую мы пережили по пути сюда, быть уже не может. И я ошибся. Бег за громорбами по озаренному пожарами, ночному Кернфорту – вот что являлось настоящим безумием. Которое вдобавок учинили не захватчики, а мы.
Впереди нас ревели гиганты, мчащиеся напролом по улицам, загроможденным мертвецами, хламом и баррикадами. А позади нас слышался рев битвы. Это хойделандеры продолжали рваться в замок, уповая на то, что им перепадет доля от тамошних богатств. Но этот шум, в отличие от первого, понемногу затихал. Не потому что затихала битва – просто мы удалялись от площади, где она бушевала. Сама же она становилась все яростнее – по мере того, как островитяне подбирались к сокровищам. В том числе к моим. Так что теперь я мог с ними распрощаться уже окончательно.
Мне было жаль не только утраченного наследства, но и старика Штейрхоффа. Я надеялся, что он выживет и успеет вывести из замка по подземному ходу семью и остатки своего войска. Ну а если нет, что ж тогда… Кригариец предостерегал его, кто стоит за осаждающими замок хойделандерами. А Капитул – тот монстр, что может сожрать даже вейсарского банкира, какие бы силы за ним ни стояли. О чем сиру Магнусу пристало знать лучше, чем кому бы то ни было. Но он подверг слова ван Бьера сомнению, и теперь пожинал плоды своей недоверчивости.
