Сергей Анисимов - За день до послезавтра
Гораздо более многообещающим была работа как с самим катером, так и с оружием преступления. Последняя осложнялась тем, что гранатомет, уничтоживший бронированную машину вице-канцлера, не был пока найден и даже идентифицирован со сколько-нибудь высокой степенью вероятности. Его обозначение в первом же докладе как «штурмового» было пока просто догадкой. А вот работа с катером продвигалась вперед достаточно быстро, что позволило «представителю Штаб-квартиры федеральной полиции по связям с прессой» с совершенно чистой совестью ежечасно сообщать журналистам о несомненном прогрессе в ходе только-только начавшегося расследования. Сам по себе отбуксированный на полицейскую речную стоянку катер не содержал, кажется, никаких следов: ни подарочного экземпляра Корана в переплете с серебряным тиснением, ни россыпи стреляных гильз от русского «Кедра» поверх виала с плутонием. Номер на его борту был грубо, но целиком стесан, а номер на лодочном моторе (на удивление слабом для фактического водоизмещения) оказался столь же тщательно вытравлен кислотой. Последняя деталь оставляла какой-то привкус фарса – неуместного в деле подобного масштаба. Принадлежность катера была установлена за полтора часа: простым сличением регистров десятка ближайших стоянок маломерных судов с бортовыми номерами фактически находящихся на них плавсредств с последующим обзвоном собственников отсутствующих на месте единиц. Окончательное подтверждение того, что катер добропорядочного берлинца (хотя это, несомненно, еще предстояло проверить со всей тщательностью) находится фактически в угоне, было получено час спустя. Хозяин катера, чиновник одного из местных филиалов банка PSD, не посещал свой законсервированный, по его мнению, и на самом деле отсутствующий на оплаченном месте катер в течение двух полных недель. Соответственно, тот мог быть уведен со стоянки в любой день в течение этого времени. Все три сменных сторожа стоянки утверждали, что не отмечали никакой подозрительной активности на «площадке зимнего хранения» и слипе, но факт исчезновения катера из-под покрытого толстым слоем инея брезентового чехла (требующий задействования специализированной техники и довольно значительного времени) они при этом объяснить не могли. Было странно, что ассасины избрали столь сложный подход – угнать катер, не находящийся на воде, с законсервированным, снятым и хранящимся отдельно мотором, – но к этому решили обратиться отдельно и потом. Дело раскручивалось слишком быстро, чтобы можно было выделять время на отработку не имеющих сиюминутного значения деталей. Буквально через несколько часов выяснилось, что та же невезучая стоянка менее месяца назад стала жертвой неудачного проникновения то ли воришки, то ли не контролирующего себя наркомана. А может быть, даже и проще: просто наркомана, ищущего, что бы украсть. Как и в описанном выше случае, сторожа речной стоянки или продолжающие звонить в полицию горожане не оказали практически никакой помощи следствию, – вся информация была получена прямым анализом изначально имеющихся в архивах полиции файлов.
Дальнейшее на несколько блестящих, потрясающих своим темпом часов было, как говорится, «делом техники». Несостоявшийся воришка был на свободе, но все его данные в файлах имелись, и уже через десяток минут расположенное на северной окраине города отделение Дирекции-3 высылало машину с группой для его повторного задержания «по вновь открывшимся обстоятельствам». Согласно не слишком подробному, но достаточно внятному описанию в текстовой части электронной формы, 5 февраля он был обнаружен сторожем на той самой «площадке зимнего хранения». Внимание сторожа привлек звук часто сигналящей где-то неподалеку машины. Он оторвался от телевизора и решил обойти территорию и тут же наткнулся на какого-то парня, шляющегося между поставленных на колодки разномастных катеров речных классов – при том, что звонка от калитки не было. Парень был одет неопрятно, представился сыном хозяина одного из катеров, но не смог ни назвать его имя, ни предъявить действующий пропуск на территорию стоянки. При требовании пройти для дальнейшего разговора в домик конторы явно нервничающий парень бросился бежать, но сторож нагнал его у калитки и успешно произвел задержание. Наряд городской полиции (имена офицера и стажера – третьекурсника Полицейской академии Берлина прилагались) прибыл в течение 10 минут, после чего неизвестный был доставлен в линейный участок и допрошен согласно установленным правилам. Дерек Йетер, 20 лет, без определенных занятий, экспресс-тест на наркотики опиатной группы положительный. Внятно объяснить причины своего проникновения на охраняемую территорию он объяснить не сумел или не желал, но для полицейских все было тогда достаточно ясным. В жилищную контору по месту проживания Дерека Йетера было отправлено формальное уведомление, а самому ему было выдана рекомендация явиться на добровольный курс лечения и психологической помощи в наркологическую клинику и объявлено «на первый раз» предупреждение. Впрочем, с трудом вспомнивший этот случай полицейский (из участвовавших в допросе начинающего наркомана три недели назад) отметил, что никто не сомневался, что с этим парнем они еще встретятся: выглядел он «классически» для будущего «постоянного клиента» берлинской полиции.
К 15.50 пришло сообщение, что по домашнему адресу Дерек Йетер не обнаружен, а соседи показали, что не видели его в течение нескольких последних дней. Это вызвало очень большое оживление в штабе. Оно было замешено, разумеется, на напряжении – время шло, а то, имеет ли сопляк хоть какое-то отношение к организации покушения на вице-канцлера, было пока непонятно. Полицейские всего Берлина и офицеры поднятых по тревоге и уже направленных на усиление мер безопасности в столице воинских частей получили ориентировку на его опознание. Выделенная группа начала прочесывать места, где молодой Дерек, по рассказу отца (матери не имелось) и соседей, мог быть, были предприняты какие-то еще правильные и необходимые шаги. Но все это означало очередные потерянные часы и не обещало ничего в случае, если парень не был действительно как-то связан с покушением. В морги и больницы города и пригородов ушли стандартные запросы на приметы «неидентифицированных», которые вернулись без исключений отрицательными. Все данные о неспособных либо не желающих назвать свое имя пациентах направлялись непосредственно в полицию в любом случае, и верить в недобросовестность врачей и патологов ни у кого причин не было. Таким образом, если Дерек был еще жив, то его обнаружение являлось лишь вопросом времени, но вот как раз его было мало. И становилось все меньше, учитывая все нарастающий поток звонков с самого верха с требованием результатов.
Но при всем при этом как раз в эти часы результат начали приносить те члены команды, которые были сочтены бесполезными – как оно всегда и выходит в подобных случаях. Военные. Как уже отмечалось, оружие преступления найдено на месте не было. Не могло оно быть точно идентифицировано и по самому характеру поражения автомобиля, превратившегося к этому моменту в покрытую осевшей пеной теплую гору, состоящую из прокаленного до синего цвета металла. Две сменяющихся пары легких водолазов закончили первичное обследование русла Шпрее и сливного канала в районе покушения, но ни гранатомет, ни отдельные его части обнаружены не были. Скажем, реактивный двигатель, играющий роль противомассы и выбрасывающийся назад при выстреле в по крайней мере одном из возможных типов. Все же яркие описания собственно момента попадания боеприпаса в бронированную машину, дополненные примитивными рисунками нескольких свидетелей, позволили предположить, что гранатомет действительно был не «истинным» противотанковым. В то же время результат его воздействия на цель не вполне соответствовал характеристикам известных штурмовых гранатометов: прежде всего потому, что при наблюдавшемся угле встречи броневое стекло данной толщины должно было выдержать попадание, заставив фугасный или термобарический боеприпас сработать снаружи. Но при всем этом высочайшая температура горения внутри выполненного из негорючих материалов салона и взрыв протектированного бензобака лишь по мере его «спекания» явно указывали именно на термобарическое снаряжение гранаты. Штурмовые, то есть «непротивотанковые», гранатометы либо боеприпасы подобного назначения к обычным состоящим на вооружении армий моделям производили сразу несколько стран: Россия, США, Израиль и сама Германия. При этом последние три страны имели на вооружении ограниченное число типов, выпускаемых в минимальных количествах. В их число входили американская система SMAW с 83-миллиметровой гранатой под гранатомет «Mk153 mod 0», полностью идентичный этой системе еврейский B-300, американский же «противобункерный» гранатомет М141 (фактически представляющий собой «одноразовый» вариант той же системы SMAW) и германский «Bunkerfaust» под противотанковый гранатомет «Panzerfaust 3». Теоретически можно было вспомнить еще один американский образец – давно снятый с вооружения M202A1 «Flash». Этот тип был снят по причине своей неэффективности – на 120 метрах он пробил бы разве что деревянную доску дюйма в полтора толщиной. Но что вспоминалось сразу – это русские, русские, снова русские системы, число типов и объем производства которых значительно превосходили таковые для всего остального мира вместе взятого. «Рысь», «Шмель», РШГ-1, РШГ-2, РМГ, РМО, плюс системы, для которых не имелось даже индексов, просто описания: в приложении к данному конкретному случаю все это заставляло обратить на себя внимание сразу же.
