Ян Валетов - Ничья земля
Цель и у тех, и у других была одна – личное обогащение. Ну как в такой неблагополучной среде выжить идеалисту? За несколько лет количество миллионеров в парламенте фактически сравнялось с количеством избранных в него депутатов. Это было неизбежной исторической закономерностью, не такой надуманной, как знаменитая ленинская «смычка города с деревней».
Реальность, утратившая всякий романтический флер на пороге наступления двадцать первого века, была значительно смелее самой смелой фантазии, интересней, чем самый замечательный приключенческий роман. Главное было оказаться в нужное время в нужном месте. Иметь «правильных» и влиятельных друзей, умение носить долю и гнуть выю.
В стране, находящейся по уровню благосостояния в конце списочной сотни, в стране, где уровень инфляции еще недавно достигал тысяч процентов в год, в стране, которую весь остальной мир называл Верхней Вольтой без ядерных ракет, в стране, в которой 98 процентов населения жили за чертой бедности, рождался новый класс. Он рождался не в муках. Не в темноте меняльных лавок, не на бойнях, не в цехах металлургических и химических заводов, не в полузатопленных забоях. Он рождался в процессе полукриминального и криминального передела государственной собственности в частную.
Он рождался в коридорах администрации президента.
В кулуарах и залах Верховной Рады.
В помпезном здании Совета министров.
В стандартных коробках обладминистраций.
В силовых министерствах.
Везде, где хоть чуть-чуть пахло властью – пряно и вкусно.
Рождалась сразу крупная буржуазия. Мелкая, не родившись, становилась жертвой аборта, производимого недрогнувшей рукой власти. И то правильно! Нечего болтаться под ногами.
Из тех, кто плавал в среднем слое мутной воды, выживали единицы. Остальные заканчивали свое существование в роли планктона.
В фирме Титаренко – Сидорчука – Блинова о выживании речь не шла. Речь не шла даже о развитии – куда уж дальше развиваться? Выше только звезды! Остались задачи накопления, но только безнадежный оптимист мог назвать это накопление первичным. То, что было справедливо и своевременно для общества в целом, для определенной его части давно стало пройденным этапом.
Партия национал-демократов была реальной силой, крупным промышленным и энергетическим предприятием и, с приходом господина Титаренко на высший пост – в президентскую администрацию, самой влиятельной силой на украинском политическом Олимпе.
Богатство партии, а еще вернее, ее руководства множилось с каждой минутой, хотя ее лидеры давно занимались бизнесом исключительно из спортивного интереса. На определенном этапе – это даже перестало представлять мало-мальски сложную задачу. Потому что даже в самой бедной стране нет ничего лучше, чем иметь доступ к бюджетным средствам, к приватизации государственных предприятий и государственным монополиям по торговле нефтью, газом и электроэнергией. Нельзя забывать, что даже бедные страны могут производить хорошее оружие, которое власть имущие могут продавать с выгодой для собственного кармана. Да мало ли еще возможностей можно найти, когда завтракаешь с президентом, обедаешь с главой налоговой службы, а ужинаешь с председателем таможенного комитета?
Плотникова считала главным в этой тройке Блинова, и сейчас, глядя на Титаренко и Сидорчука, застывших в почетном карауле у кровати Владимира Анатольевича, глядя на самого Блинчика, придавленного к реанимационной кровати чугунными мощами супруги, Сергеев понял, что Вика была недалека от истины. Он не смог бы назвать ни одной видимой причины, позволившей ему сделать подобный вывод. В поведении Александра Леонидовича и Петра Виленовича не было ничего, что могло бы дать возможность даже предположить, что господин Блинов является фигурой более важной, чем они сами. Может быть, даже наоборот, их видимая значимость слишком бросалась в глаза. Но выводы Михаил сделал – так, входя в комнату, полную людей, человек опытный мгновенно определяет руководителя и безошибочно обращается именно к нему.
Среди этой троицы руководителем был Блинов, он же – Советник, он же – Кардинал. Это, конечно, было удивительно, но объяснимо – Блинчик всегда, даже в далекие детские годы, был хитрец и умница. То, что он намеренно держался на третьей позиции, всего-навсего подтверждало, что умницей и хитрецом он остался и в зрелые годы. Оставалось выяснить один вопрос, что этот хитрец и умница со своими соратниками учинит, чтобы выкрутиться из сложившейся ситуации? И хватит ли на это у них хитрости, ума и, самое главное, времени?
Мотоцикл, по нынешним временам, был хоть куда.
Это десять лет назад его могли с презрением пнуть ногой, обозвав старой рухлядью. А сейчас Сергеев готов был на него молиться. Не какой-нибудь там «БМВ» или, чего доброго, «Сузуки», на скоростных сликах, высокооктановом бензине и синтетическом масле. А старый добрый «Урал», на зубастых шинах, с сизым от дурного масла и поганой поршневой группы выхлопом. Весь в ржавых пятнах, с немыслимо обшарпанной и простреленной в нескольких местах коляской. Чудо еще советской мототехники, живой вызов прогрессу и незаменимое средство передвижения.
За три с половиной часа они проехали более двадцати километров, почти треть пути. Кое-где дорога оказалась лучше, чем предполагал Сергеев, кое-где – гораздо хуже. Благо, ночным морозом землю основательно прихватило, и, при объездах препятствий по полям, мотоцикл не увязал в грязи. Вытолкать его вдвоем было бы трудно – весило сие чудо с коляской минимум килограммов четыреста. Изготовители металла не пожалели.
В двух местах, где объехать не представлялось возможным, пришлось перебираться через завалы. В одном месте Сергеев обнаружил следы минирования – когда-то здесь была установлена растяжка. Теперь же, кроме остатков одежды и нескольких гладко обглоданных костей, присыпанных сухой порошей, ничего не говорило о том, что кто-то этой растяжки не заметил.
Упокой, Господи, его душу! Кости были еще розовые, свежие, со следами зубов, не выбеленные водой и солнцем – случилось все сравнительно недавно. Сергеев поискал поклажу погибшего – и нашел. Небольшой современный рюкзак, автомат, хороший и не искореженный, и пропоротая осколком гранаты фляга.
Сергеев на секунду замялся – рыться в вещах покойного не хотелось, но в ЗСВ действовали свои законы и мародерство не считалось грехом. Кто-то умер, остальным надо жить! В рюкзаке оказались две коробки патронов к автомату, кило пластида и радиодетонаторы в стальной коробочке. Небольшой передатчик, скорее всего, устройство подрыва, «палм» со свежими батареями и несколько карт памяти. Был когда-то у этого покойника и GPS, но в момент взрыва гранаты он был у него в руках – засмотрелся мужик.
Осколки раздробленного ярко-синего корпуса лежали возле ржавой панцирной кровати, к которой когда-то была привязана проволока «растяжки». Интересный парень гулял по Ничьей Земле. Времени и желания прямо сейчас рыться в «палме» у Михаила не было, Молчун упаковал находки в свой «станок», притороченный к запаске на коляске, и помог Сергееву перетащить средство передвижения через вросшую в землю трубу.
«Урал» завелся с пятого удара по педали стартера, выплюнул облако серо-черного дыма и громогласно заперхал двигателем. Голос у мотоцикла был могучий – не рокот «шоссейного призрака», не злобное рычание кроссовой машины, не неторопливое постукивание чоппера – так надрывно кашляет туберкулезный больной, задыхаясь, выплевывая наружу остатки сгнивших легких.
– Поехали, – сказал Сергеев, подгазовывая. Обороты двигателя, если не крутить ручку газа, все время падали, мотоцикл начинало бить, как в лихорадке, а запах горелого масла от выхлопа становился нестерпимым, но лучше плохо ехать, чем хорошо идти.
С непривычки Сергееву даже казалось, что они летят, как птицы. На самом же деле сохранившиеся километровые столбы говорили сами за себя – средняя скорость не более 10 километров в час. Но и это было здорово – пешком они бы не преодолели и четверти пройденного. На ходу приходилось объезжать самые разнообразные препятствия, начиная от брошенной много лет назад техники и заканчивая огромными кучами мусора, принесенными Волной, и вставшим на дыбы, как арктические торосы, асфальтом.
Дважды, там, где дорога шла по возвышенности, Молчун заметил вдалеке дымки – там было жилье и люди. Причем одно из поселений расположилось на запад от бывшей трассы, где раньше никто не жил. С радиацией там были проблемы, причем большие. Как во многих местах ниже Запорожского моря. Шесть разрушенных блоков-миллионников Запорожской АЭС плюс затопленное хранилище радиоактивных материалов – это тебе не фунт изюма.
Не селились западнее трассы. А теперь живут. Или время лечит, или эти жильцы поселились не надолго, но сами пока этого не знают.
