Николай Побережник - Эрта. Время сирот

— Зато шляпа новая, — хмыкнул Ракэ, — идемте уже, на завтрак опоздаем.

Никто перед казармами не стоился, не шел строем в столовую, по двое, по трое, небольшими компаниями жандармы стекались к каменному зданию с высокой печной трубой, спокойно чинно, без суеты, и все по песочным дорожкам. Завтрак был более чем скромным — омлет, овощи, лепешка и компот. Затем было утреннее построение, на котором капитан Агис объявлял звеньевым задачи на новый день — те, кто сменились с караула, несут службу в форту, а отдохнувшие звенья заступают в патрулирование. Звену Крея было поручено сначала приять груз на станции, а потом, нужно было объехать пару ферм, сопровождая фуражиров. Так и прошел первый день службы…

И полетели дни, недели, месяцы… Получалось так, что в месяц звено жандармов успевало два раза отдежурить на дальних постах, два раза выехать на суточное патрулирование по торговым трактам и один раз на патрулирование вдоль железной дороги. За полгода службы в патруле пришлось и поучаствовать в перестрелках, в основном гоняли по степи кочевников, а один раз какая–то крупная банда напала на ферму недалеко от поста, там пришлось жарко, в том бою Кинт потерял Молчуна, который, встав на дыбы закрыл Кинта от пули, спас ему жизнь а сам погиб.

С приходом лета стало более неспокойно на дорогах, Агис усиливал патрули, приходилось чаще покидать форт. Но было время и для отдыха и для развлечений, Кинт даже начал снова читать газеты которые каждый пятый день недели привозили со станции. Теперь, кроме всех прочих новостей, Кинт выискивал какие–либо новости о воздухоплавании, о пилотах, но то, что могло его заинтересовать, все не попадалось. По совету старого капитана спасительной баржи, Кинт также читал и «между строк», очень интересная картина мира складывалась. По большому счету, Кинт узнавал мир заново что–то черпая из газет, что–то из бесед с сослуживцами. Детство он помнил смутно, и война, пришедшая в их долину, окончательно выжгла в Кинте ребенка. Потом приют военного типа, гибель единственного друга, выпуск и как слепой щенок он был выброшен в мир, в котором ему помогли освоиться добрые, хоть и не все и не всегда люди, кто–то стал ему близким, но он снова их потерял. Мало того, его еще и обвинили в том, чего не совершал. Кинт взрослел, мужал и все больше убеждался в том, что мир за воротами форта дорожной жандармерии на самом деле жесток и циничен. Лишь воспоминания не давали ему окончательно разувериться в том, что в мире есть свет и добро… Зажатый меж диким лесом и морем Конинг с его сезонной жизнью, но с простыми, и по большей части хорошими людьми, хозяева фермы в долине, предоставившие ночлег и еду, портовые грузчики, капитан баржи, Дукэ, Маани, Маани… не было ни дня, чтобы Кинт не думал о ней, не вспоминал ее улыбку. Погружаясь в воспоминания о проведенных вместе часах, он мог настолько сильно задуматься, что начинал непроизвольно улыбаться, из–за чего друзья–жандармы его подначивали, и подбивали на то, чтобы Кинт рассказал о той прекрасной даме, что тревожит сердце воина. Но Кинт отшучивался, был непреклонен и хранил их с Маани тайну.

Прослужив чуть больше года, и получив свой первый двухнедельный отпуск, Кинт на следующее же утро собрал ранец и покинул форт, сев на проходящий по тракту фургон на паровой тяге. Фургоны появились несколько месяцев назад, пяти, десяти и двадцатиместные. Были пассажирские, были и грузовые, которые нанимались торговцами сразу от станции близ форта.

Господин Дов — предприимчивый столичный инженер, он продал в Актуре два своих цеха и лабораторию, приобрел в Майнге несколько фургонов и основал на станции рядом с фортом транспортную компанию «Дов и сыновья», которых у него было пятеро. Компания очень быстро стала развиваться, добавилась техника, кроме штата машинистов и прочего персонала у Дова в найме были отставные военные, которые обязательно сопровождали фургоны на дальних маршрутах.

Дорога до Майнга на фургоне заняла всего четыре дня. Проехав сложной горной дорогой и преодолев перевал, фургон спустился в долину, над которой, тяжелой темно–серой тучей висел смог от заводских труб. Майнг, огромный город–завод, город–лаборатория, город–университет. Жилые кварталы, магазины, школы и гостинцы были вписаны в заводскую инфраструктуру города, даже ратуша, была скромной пристройкой к зданию университета, а университет был частью литейного завода. Но торговая площадь, окруженная магазинчиками, лавками, мастерскими и несколько парков все же расположились особняком от дымящего, грохочущего и источающего порой едкий запах города–монстра, вдоль широкой судоходной реки, русло которой пополнялось горными потоками с нетающих даже летом ледников на вершинах.

К полудню транспорт на котором ехал Кинт, наконец остановился у речного порта. Выяснив, что фургон завтра в полдень, отправляется в обратный путь. Кинт оплатил билет и попрощавшись с машинистом, зашагал в сторону нескольких паровых повозок ожидающих пассажиров.

— Добрый день, — поздоровался Кинт с одним из машинистов, что натирал и без того яркие медные детали своей повозки.

— О! Дорожная жандармерия! Приятно видеть… Куда изволите? — обрадовался клиенту машинист, худой и какой–то весь суетящийся мужичок лет сорока. В кожаном пиджаке, в перчатках по локоть, шлеме как у пилотов и ветровых очках

— Мне нужна мастерская господина Бара.

— Это недалеко, быстро доедем, прошу, — машинист пнул рычажок и Кинту навстречу вывалились несколько складных ступенек, — садитесь.

— Давайте не быстро, хочу рассмотреть город.

— В первый раз у нас? — не оборачиваясь и напялив очки, спросил машинист, открыл несколько вентилей, передвинул рычаг тормоза, и повозка тронулась.

— Да, — ответил Кинт, но машинист его уже не слышал, шум двигателя был такой, что пришлось бы кричать, поэтому Кинт откинулся на сиденье и смотрел по сторонам.

В речном порту стояло множество барж, груженых углем, рудой и лесом, проворные буксиры выпуская клубы густого черного дыма, расталкивали их меж пирсами под работающие краны. В парках прогуливались горожане, на рыночной площади шла бойкая торговля и было многолюдно. Пару раз под колеса повозки чуть не попадали зеваки, отчего машинист бранился, размахивал руками и дергал клапан парового свистка, от звука которого даже закладывало уши. Повозка несколько раз поворачивала, ныряя в проулки, арки, проезжая под трубами от которых с громким шипением вырывались струи пара. Кинт примечал дорогу, обратно он решил идти пешком, так как повозка была очень шумным видом транспорта, а с таким нервным машинистом еще и опасным.