Дмитрий Силлов - Закон «дегтярева»

– Вы не по этому убиваетесь? – поинтересовался я, держа на раскрытой ладони пластырь, к которому прилип артефакт, похожий на маленький ноготь.

Единственный глаз Фыфа от удивления полез на макушку. Дегтярь нехотя обернулся – и застыл, при этом его челюсть слегка отвисла книзу.

– Это… то, что я думаю? – в один голос спросили мои спутники.

– Это то, что вы думаете, – кивнул я.

– А… что ты положил в контейнер вместо «Ногтя»? – осторожно поинтересовался Дегтярь. – Я ж своими глазами видел, как Мутант проверил содержимое контейнера.

– Да просто рыбью чешуйку подобрал с пола твоей хижины, – пожал я плечами. – Не зря ж ты рыбу любишь. Думаю, сейчас Кречетов уже извлек Мутанта вместе с креслом из вентиляционной трубы, открыл золотой контейнер и попытался проверить свой драгоценный трофей на предмет его способности превращать металлы в золото. Следовательно, скоро мы услышим…

– Не скоро, а прямо сейчас, – раздался в наших наушниках ледяной голос ученого, слегка дрожащий от ярости. – Прямо сейчас я отправлю и вашего мутанта, и голову его братца в печь для сжигания мусора, а вас…

– Ничего ты не сделаешь, Кречетов, – устало сказал я. – И знаешь почему?

В наушниках повисло напряженное молчание, но по характерному потрескиванию было понятно – Кречетов не отключился и ждет продолжения. Но я тоже ждал. И дождался.

– Почему?

Он спросил – значит, ему действительно нужны эти артефакты. Очень нужны. И это хорошо.

– Потому, что «Ноготь Мидаса» у нас. И потому, что никто кроме нас не сможет добыть для тебя «Черную ртуть» и «Огненного Джинна».

Кречетов помолчал, осознавая услышанное, после чего произнес:

– Ты обманул меня один раз, значит…

– Да ладно, – перебил я его. – Я тебе ничего не обещал, а просто перестраховался и не стал хранить «Ноготь» в приметном контейнере. Так получилось, что я из той редкой породы сталкеров, на которых практически не действует радиация и который слишком долго топтал Зоны многих миров, чтобы у него можно было вот так запросто спереть добычу. Так что ни ранее, ни сейчас я никого обманывать не собираюсь. Ты, профессор Кречетов, получишь все три артефакта в обмен на жизнь Мутанта и его брата. Но пока нас не будет, ни один волос не упадет с головы… с голов… хм-м-м… короче, ты понял. В противном случае я лично выброшу эти артефакты в ближайший «гравиконцентрат».

В наушниках снова повисла тишина. Правда, ненадолго.

– А какие у меня гарантии?

– Мое слово, – твердо ответил я. – У меня много недостатков, и это один из них – я никогда не нарушал своего слова.

– Ладно, легендарный сталкер, – медленно проговорил Кречетов. – Придется тебе поверить. Но учти, если…

– Не повторяй заезженных фраз из неважных боевиков, профессор, – поморщился я. – Все всё понимают. Если выживем, мне еще роман писать обо всем этом, так что не засоряй мне книгу избитым текстом. И еще одна просьба – отключись от наших костюмов. Не особо приятно, когда тебя подслушивают, особенно во время боя.

В наушниках сухо щелкнуло.

– Реально отключился? – удивился Фыф.

– Не думаю, – отозвался заметно оживившийся Дегтярь. – Но, по крайней мере, сделал вид. Кдулху меня побери, ты все это время ходил с «Ногтем» в пасти и молчал?!

– Ага, – равнодушно произнес я. – Один шустрый парень научил. Правда, мне до него далеко – он в пасти мог целую флешку днями носить.

– А молчал-то почему?

– А сам не догадываешься.

– Догадываюсь… – хмуро бросил Дегтярь. – Ушей больно много вокруг было. В том числе и внутри наших голов. Ментальных.

– Точно, – кивнул я. – А я пока еще не разучился не думать. Ты же знаешь, есть у нас, военных, такое секретное оружие.

– Есть, как бы ни стебались над ним гражданские, – хмыкнул Дегтярь. – Порой, если начнешь думать, со страху просто тупо шагу вперед не сделаешь. Не думая, на рефлексах только и можно порой завалить вражью силу и самому в живых остаться. Что, впрочем, как я понимаю, очень скоро нам предстоит.

МИ-8 помаленьку снижался. Я встал, подошел к креслу пилота и посмотрел вниз через стекло носового «фонаря» вертолета.

Там, под нашими ногами, расстилалась Зона. Серо-зеленая, с ржавыми пятнами больной листвы, похожая на старый, полусгнивший камуфляж, который кто-то выбросил за ненадобностью. И там, внизу, на поверхности этого камуфляжа то тут, то там вспыхивали и тут же гасли крохотные светлые точки и черточки. Одиночные, но чаще – мигающие сериями.

– Трассерами шьют, – сказал Дегтярь. – Жути друг на друга нагоняют.

– А по мне так это не жуть, а тупо демаскирующий фактор – если только это не «указка», конечно.

– Что такое «указка»? – влез Фыф, не особо компетентный в вопросах ведения современных боевых действий.

– Трассерами можно показывать другим, куда стрелять, – хмуро пояснил Дегтярь. – Если, скажем, вычислил ты огневую точку и хочешь, чтоб свои обработали ее из «Утесов», например, или ЗУШками прочесали.

– А что такое… – начал было Фыф, но договорить не успел.

Снизу к нашему вертолету внезапно потянулся светящийся пунктир – слабенький такой, еле заметный.

– Т-твою… – только и успел выговорить Дегтярь, прежде чем пули разнесли левую сторону нижнего стекла и распороли нашего неразговорчивого «птица» снизу доверху.

Стреляли из крупнокалиберного, вследствие чего пилот сразу же стал выглядеть крайне неаппетитно – как и его место. Обрывки кишок, разбросанные по приборной панели, обломки ребер, торчащие из грудной клетки, кровавая каша на месте лица, оторванная рука, судорожно сокращающаяся на полу… Кто не видел ранее, что делает с человеком дюжина пуль калибра 12,7 миллиметра, того с непривычки и стошнить может. Некоторые даже, случается, сознание теряют.

Но нам падать в обморок было некогда, даже если б очень захотели. Останки пилота, поначалу отброшенные инерцией ударов на спинку кресла, ожидаемо завалились вперед, прямо на ручку циклического шага. Соответственно, вертолет клюнул носом и резко пошел вниз…

Мы с Дегтярем среагировали одновременно. Я, бросившись вперед, ухватил за плечи то, что осталось от пилота, и рванул на себя – при этом труп просто развалился надвое и на пол посыпались изуродованные кишки. А бывший полковник, прыгнувший чуть ли не рыбкой, успел перехватить ручку и потянуть ее вверх.

– Умеешь? – бросил я, имеющий весьма приблизительное представление об управлении вертолетом.

– Да, – коротко бросил Дегтярь, после чего плюхнулся прямо в то, что осталось от пилота. Это правильно. В такой ситуации не до сантиментов. Фыф вон, много чего повидавший в жизни, и тот стоит слегка бледный с лица, глазом моргает, щупальца тоскливо книзу провисли. Это ничего. Пусть привыкает, повышает, так сказать, моральный дух и привычку к рваному мясу, без которой на войне ну никак нельзя – иначе зависнешь, переживая, и в рваное мясо превратят тебя.