К западу от Эдема - Гарри Гаррисон
– Сюда, – произнесла фарги, обращаясь к Инлену<, словно Керрика и не было здесь, и пошла вперед.
Все было необычно. Короткий коридор, облицованный тем же прозрачным материалом, вел к другой двери. За ней была еще одна дверь, следующая комната была поменьше. Там фарги остановилась.
– Опусти глазные мембраны, – обратилась она к Инлену<, прикрыв глаза прозрачными защитными пленками.
А потом, растопырив большие пальцы, потянулась к лицу Керрика, чтобы опустить ему веки.
– Я слышал, – ответил тот, отмахиваясь, – убери свои грязные лапы от моего лица.
Открыв рот от изумления, фарги выслушала его слова и не сразу отреагировала.
– Важно, чтобы глаза были закрыты, – наконец произнесла она, зажмурилась и нажала красный выступ на стене.
Керрик едва успел закрыть глаза, как сверху на него обрушился поток теплой воды.
Капли затекли в рот – вкус был едкий и горький. Он плотно сжал губы. Душ прекратился, но фарги опять повторила:
– Глаза закрыты.
На них дунул ветер, быстро высушивший кожу. Керрик нерешительно открыл глаза. Фарги приподняла глазную мембрану и, когда увидела, что глаза мальчика открыты, подтолкнула его к последней двери – в длинную комнату с невысоким потолком.
Для Керрика все здесь было странным. Ничего подобного он еще не видел. Полы, потолки и стены – все было сделано из того же прочного материала. Солнечный свет просачивался сверху сквозь прозрачные панели, на полу дрожали тени листьев. Вдоль дальней стены протянулось возвышение, уставленное совершенно непонятными предметами. С ними возились иилане’, даже не отреагировавшие на появление чужих.
Ничего не говоря, фарги оставила их. Инлену<, как всегда, не интересовалась ничем, отвернулась и села на толстый хвост.
Наконец их заметили. Одна из работавших что-то сказала толстой иилане’, с многозначительным видом разглядывавшей небольшой квадрат. Та повернулась, заметила Керрика и, громко топая, подошла поближе. У нее не было одного глаза, опавшая глазница сморщилась, оставшийся же был выпучен, словно от усердия, – так старался он работать за двоих.
– Эссаг, посмотри! – громко крикнула она. – Посмотри-ка, что нам прислали из-за моря!
– Очень странное создание, – вежливо ответила Эссаг, – но все-таки похожее на прочие виды устузоу.
– Похож, только шерсти мало. Зачем этот материал? Снимите его.
Эссаг сделала движение вперед, но окрик Керрика остановил ее:
– Не трогайте меня! Я запрещаю!
Эссаг отступила, а толстая Икемеи радостно воскликнула:
– Говорит! Устузоу говорит! Невероятно. Следовало сказать мне об этом. Нет же, конечно, он просто заучил несколько фраз. Как тебя зовут?
– Керрик.
– Что я говорила? Хорошо выдрессирован.
Твердость заблуждения Икемеи начинала сердить Керрика.
– Ты ошибаешься, – ответил он. – Я разговариваю, как и все вы, и много лучше, чем та фарги, что привела меня сюда.
– Трудно поверить, – произнесла Икемеи. – Но предположим на миг, что ты говоришь сам, а не повторяешь заученное. А если так, то ты можешь отвечать на вопросы?
– Могу.
– Как ты прибыл сюда?
– Меня привезла Вейнте’, эйстаа Алпеасака. Мы пересекли океан на урукето.
– Верно. Но это утверждение тоже можно заучить. – Икемеи задумалась. – Но есть предел заученным утверждениям. Я спрошу тебя о том, чего не могла знать твоя дрессировщица. Да. Расскажи, что произошло с тобой перед тем, как ты вошел в эту дверь?
– Нас омыли горькой на вкус жидкостью.
Икемеи одобрительно топнула ногой.
– Чудесно! Ты – животное, которое умеет говорить. И как это получилось?
– Меня научила Энге.
– Да. Если кто-то и способен на это, так только она. Но теперь замолчи и делай, как я велю. Подойди к рабочему столу.
Керрик видел, что они делают, но ничего не понимал. Эссаг увлажнила подушечку его большого пальца, а Икемеи резко ткнула чем-то острым. Керрика удивило, что он ничего не почувствовал, даже когда Икемеи стала выдавливать из его пальца крупные капли крови. Эссаг подхватывала их в крохотные контейнеры, захлопывавшиеся, когда она нажимала на крышку.
Затем ладонь Керрика положили на поверхность и потерли какой-то подушечкой. Сначала он почувствовал прохладу, потом рука словно онемела.
– Погляди сюда! – велела Икемеи, указав вверх на стену.
Подняв глаза, Керрик ничего не увидел. Поглядев на руку, он понял, что, пока он смотрел на стену, с ладони струнным ножом срезали тонкую полоску кожи. Боли он не почувствовал. Выступившие капельки крови немедленно прикрыли клейкой повязкой нефмакела.
Керрик более не мог сдерживать любопытство.
– Вы взяли мою кровь и кожу? Зачем?
– Любопытный устузоу, – сказала Икемеи, делая знак, чтобы он лег на низкую скамейку. – Нет конца чудесам этого мира. Я исследую твое тело, вот что я делаю. Эти цветные листы позволят провести хроматографическое исследование, а эти колонки, прозрачные трубочки, откроют мне химические секреты твоего тела. Ты удовлетворен?
Керрик молчал, ничего не понимая. Икемеи усадила ему на грудь какой-то серый клубень и похлопала его.
– Вот это существо сейчас излучает ультразвук, чтобы мы могли заглянуть вглубь твоего тела. Когда оно закончит, мы будем знать о тебе все… Вставай, мы закончили. Фарги покажет, как выйти.
Поглядев на закрывшуюся за Керриком и Инлену< дверь, Икемеи удивилась:
– Говорящее животное!.. Впервые мне хочется в Алпеасак. Я слыхала, что там очень много самых разнообразных и интересных форм устузоу. Я уже думаю о будущих исследованиях. Приказываю!..
– Я слушаю, Икемеи, – ответила Эссаг.
– Проведите все серологические исследования, полностью проверьте метаболизм. Дайте мне полную картину биологии этого существа. Тогда и начнем работать. – Икемеи повернулась к рабочему столу и добавила: – Следует поподробнее разобраться в метаболизме. Нам приказано отыскать паразитов и все, что только может вредить этим существам.
Она покрутила телом, выражая неудовольствие, помощница разделяла это чувство. Икемеи жестом приказала ей молчать.
– Твои мысли я знаю и разделяю. Мы создаем жизнь. Мы не губим ее. Но именно эти устузоу оказались вдруг особенно грозной опасностью. Их следует прогнать. Да, именно так – прогнать. Они уйдут и никогда более не будут тревожить новый город. Нам не придется их убивать. Мы их просто прогоним.
Она говорила с искренностью, на которую только была способна. Но и она, и Эссаг опасались, что задуманы более мрачные вещи. Их уважение к жизни, к любым живым существам вступало в конфликт с инстинктом самосохранения, и жесты их выражали внутреннюю борьбу.
22
Когда огромные створки медленно закрылись, доносившиеся
