Мракоборец 1 - Александр Лиманский

— Даниил, познакомься, это — Гаджи Самедович Алиев, — представил сконфузившийся Малик.

— Можешь звать меня — Гаджи-бей, Даниил, — тут же произнёс лидер на чистом русском, без акцента. Разве что слегка смягчённые гласные выдавали восточные корни.

Я был напряжён, но знал, что при необходимости уложу всех здесь, если сильно припрут к стенке. Только шуметь на ровном месте не хотелось: ситуация была скользкая. Лучше пройти её аккуратно.

— Это правда, что ты раскидал моих ребят? — нарушил молчание Гаджи-бей.

Я не стал врать или юлить. Не видел смысла.

— Да, — сказал я. — Они сами напросились.

На лице Гаджи-бея вдруг промелькнуло нечто похожее на довольную улыбку. Словно он прочитал ответы на все вопросы. Он даже приподнялся на подушке и чуть подвигал плечами, расправляя костюм.

— Вот и хорошо, — произнёс он. — А то молодёжь нынче вообще без тормозов.

Он кинул взгляд на Субхана, будто стремился подчеркнуть: «Смотри, что бывает, когда недооцениваешь противника». Тот, фыркнув, опустил голову.

— Субхан-джан говорит, ты положил пятерых голыми руками, без оружия, — Гаджи-бей кивнул в сторону парня, нервно дёргающего коленом.

— Извиняться не буду, — слегка наклонив голову, сказал я. — Они вели себя грубо. И получили по заслугам.

— И не надо, — как будто даже в упрёк мне сказал Гаджи-бей. — Хоть кто-то осадил этих стервецов. Я даже рад, что так получилось! Присаживайся с нами, дорогой, — в голосе Гаджи-бека звучала странная доброжелательность. — Попробуй наш плов. Я выписал повара прямо из Азербайджана. Он шедеврально готовит.

За низким столиком уже стоял огромный лаган, наполненное рассыпчатым рисом, кусками мяса и яркой морковью. Рядом лежала лепёшка, овощные салаты, стоял чайник с зелёным чаем. Ароматы сводили с ума.

Я понимал, что если сяду за стол, это будет выглядеть как знак, что я вступаю в переговоры. Но у меня было преимущество — они не знали, чего от меня можно ожидать. Да, ситуация мне не нравилась, но в открытую мне никто не угрожал.

— Спасибо, — сказал я, опускаясь на подушки напротив Гаджи-бея.

Рядом пристроился Малик. Он чувствовал, что я злюсь. Это из-за его длинного языка я оказался в этой компании, где вроде как всё дружелюбно, но в любой момент может вспыхнуть конфликт. И в первую очередь с этим Субханом, который едва сдерживает желание разорвать меня.

— Ну, за дружбу, да? — Гаджи-бей жестом подозвал официанта. Тот молча наполнил маленькие пиалы чаем. — Раз уж судьба свела.

Я ничего не ответил, лишь пригубил обжигающий чай. Ароматный, терпкий, с пряными нотками кардамона. Напомнил мне о тех днях в другом мире, когда я странствовал по песчаным дорогам и пил похожие напитки в передвижных шатрах.

Гаджи-бей заговорил, рассказывая, что «молодёжь нынче обнаглела, нет у них старых традиций и понятия об уважении». Он говорил, как старший, который ворчит на неуправляемых подростков.

— Знал бы ты как я устал нянчиться с этими горячими головами, — сокрушался Гаджи-бей. — Их бы на место поставить да воспитать, но кто же слушать станет? Ну ладно…

Вся эта беседа казалась мне подозрительно спокойной. Я понимал, что вопрос «Зачем он меня позвал?» остаётся открытым.

— Ешь, Даниил, не стесняйся, — добавил он, когда увидел, что я лишь машинально ковыряю ложкой рис. — Как дорогого гостя прошу.

Я попробовал плов, и действительно было вкусно. Настолько, что сам не заметил, как съел почти полтарелки. Однако напряжение вокруг не исчезало. Наоборот, чем больше улыбался Гаджи-бей, тем сильнее я ощущал скрытую игру.

Наконец, улучив момент, когда Гаджи-бей отвлёкся на телефон, а остальные были заняты трапезой, я склонился к уху Малика и тихо процедил:

— Ты вообще в своём уме? Куда ты меня притащил?

Он чуть не подавился куском лука, закашлялся:

— Прости, я не хотел… Как-то само с губ слетело… Я не мог им отказать, Гаджи-бей — глава клана азербайджанцев в Петрозаводске. Если с ним разругаться, житья не будет.

Я посмотрел на него, сжав челюсти.

— Убью тебя, — пообещал я.

Малик сглотнул, видимо, до конца осознав, что я не шучу. Тем не менее ответить толком он не успел, Гаджи-бей продолжил свой рассказ о «потерянном поколении». Мне ничего не оставалось делать, кроме как подтверждать его слова.

Я ждал, когда он, наконец, перейдёт к основной теме разговора, ради которой меня позвал. Но козыри в его рукаве ещё были. Гаджи-бей привстал:

— Все сыты? — спросил он в явно приподнятом настроении. — Тогда пора двигаться дальше по программе.

С его подачи в зале погасили основной свет, оставляя только неоновые лампы. Кальянная погрузилась в атмосферу клуба. Заиграла танцевальная музыка, многие девушки, уже изрядно опьяневшие стали выходить на танцпол.

От остальных посетителей нас отделяли шёлковые занавески и охранник. Содержимое стола поспешно сменилось с пустых тарелок и чашек на кальяны и алкоголь. Вскоре к нашей компании подтянулись девушки — яркие, красивые, в коротких платьях. Их было около десяти, они вились вокруг нас, придавая обстановке вульгарный вид.

Одна из девушек — высокая брюнетка с безумно длинными ногами — села рядом со мной, улыбаясь и бесцеремонно обвила руки вокруг моей шеи. Я краем глаза заметил, как у Субхана чуть не лопаются глаза от ярости.

— Это моя девочка, — сквозь зубы процедил он.

Но Гаджи-бей лишь поднял брови:

— Субхан-джан, не будь жадиной. Твоих девочек в городе сотни. Мама не учила тебя в детстве, что нужно делиться?

Тот заскрежетал зубами, но заткнулся. Субхан уже не просто недоволен. Он ненавидит меня так, что, скорее всего, при первом удобном случае попытается отомстить.

Добавился ещё один враг в моей и без того немалой копилке. Меня не слишком пугали его угрозы, но он может действовать исподтишка, особенно с учётом, что вокруг полно его дружков.

Так продолжалось около часа. Пока девушки болтали и пытались развлечь нас, Малик присосался к кальяну. Бойцы Гаджи-бея расслаблялись, лапая красоток в постыдных местах. А сам лидер бесконечно рассуждал на тему поколений и жизни в целом.

Брюнетка запустила ноготки в волосы у меня на затылке, но я не проявлял к ней интереса. Молча, ждал, лишь изредка подтверждая слова Гаджи-бея.

Видя, что эффекта нет, Гаджи-бей сделал знак, чтобы нас оставили в покое. Все, кроме Малика и меня ушли на танцпол. Остался