Школа боевой магии. Том 2 - Антон Кун

Я посмотрел на Григория Ефимовича, он тяжело вздохнул и покачал головой:

— Я начертил триглав.

— Да, — подтвердил Чернобог. — Ты начертил триглав. И сделал купол непроницаемым для божественной силы.

Тут я завис. Я что, на божественной силе работаю?

А Чернобог тем временем продолжал:

— Правда, твой купол остаётся проницаемым для стихий.

— Не для всех, — ответил Григорий Ефимович.

— А нам все и не нужны, — с довольной улыбкой ответил Сан Саныч. — Нам хватит обычного огня.

Парни позади меня забурлили, а мне стало смешно. Я хотел сказать, что плевал я на их огонь, но почувствовал, как мне на плечо легла рука и сжала его. Это была Агафья Ефимовна. Она едва заметно качнула головой.

Я промолчал, но мои эмоции не укрылись от глаз Сан Саныча. Он глянул на меня так, словно все внутренности прожёг тем самым огнём… А потом спросил как бы между прочим:

— Кстати, Влад Джеймс Влад, а ты не хочешь узнать, что с твоими родителями и сестрёнкой?

Глава 18

— Кстати, Влад Джеймс Влад, — как бы между прочим спросил Сан Саныч. — А ты не хочешь узнать, что с твоими родителями и сестрёнкой?

— Я сказал, оставь парня в покое! — Григорий Ефимович шагнул вперёд и закрыл меня собой, но было поздно, слова прозвучали.

Сказать, что у меня душа в пятки рухнула, это ничего не сказать! А вместе с душой рухнуло всё.

Моментальной вспышкой пробило озарение: так вот почему они не отозвались на телепатический «вызов»! Я ведь знал, что они в беде, но не хотел видеть этого, уговаривал себя, что, мол, соседи… Да какие, к чертям собачьим, соседи⁈ Зачем бы соседям приходить среди ночи?

Горло сжало.

Если бы не тёплая рука Агафьи Ефимовны на моём плече, я, наверное, не смог бы набрать воздуха, чтобы спросить:

— Что с ними?

— Пока ничего, — Сан Саныч с преувеличенным вниманием стряхнул пылинку с кителя и невинно добавил: — Почти.

От этого «почти» я взвыл и кинулся на него, но попал в сеть рук, которые вцепились в меня и не пускали разорвать этого придурка на части, придушить его, перегрызть ему глотку…

— Не слушай его, он тебя специально провоцирует! — повторял Григорий Ефимович, пытаясь встать между нами и прервать связующую нить, но даже бог бессилен перед ненавистью.

Сан Саныч смотрел на меня с высокомерной брезгливостью и не скрывал своих чувств.

Я, впрочем, тоже.

— Где они? — прохрипел я, когда понял, что из рук Григория Ефимовича и товарищей мне не вырваться.

— Всё зависит твоего решения, — ответил Сан Саныч.

— Хватит! — потребовал Григорий Ефимович у Сан Саныча. — Прекрати!

Но тот даже не поморщился.

Я молча смотрел на Сан Саныча и ждал. Ждал, какую цену он назовёт за жизни мамы, папы и Соньки. Ждал, как и в прошлый раз, только теперь у меня не было никаких иллюзий.

Сан Саныч потянул ещё время, а потом…

— Не всегда же мне делать за тебя твою работу? — развёл он руками.

Я растерялся.

А Сан Саныч продолжил:

— Мы договаривались с тобой, что ты при помощи магии совершишь теракт, а ты что сделал? Флешмоб. Кому он нужен, твой флешмоб?

Я смотрел на Сан Саныча, а видел ярко-голубое свечение в квартире родителей, маму, уводящую Соньку в детскую, папу, толкающего меня в портал. Он спас меня, а сам остался. Хотя скорее всего понимал, кто за дверью. А я, идиот, ещё обижался, что у них времени на меня нет… Блин! Сонька плакала! А я…

Сан Саныч продолжал что-то говорить, но я его не слышал. Внутри меня разгорался костёр. Не костёр, пожар! Атомный взрыв!!!

«Потухни!» — зарычал Чёрный.

Но пламя внутри никто не смог бы потушить, оно разгоралось с катастрофической силой…

— Влад, очнись! Ты сожжёшь нас! — закричал Григорий Ефимович и отвесил мне оплеуху.

Поздно.

Я успел выхватить взглядом удивлённое лицо Сан Саныча, встревоженное — Чернобога, напрягшихся спецназовцев… Всполохи на куполе…

Я уже понял, что мой огонь не пройдёт через купол, потому что он на божественной силе, и ненавистный особист останется невредим, что вся мощь взрыва достанется своим, но я больше не мог управлять пламенем, оно вырвалось из-под контроля и…

…И тогда земля под ногами исчезла.

Девчонки завизжали. Но и визг тут же оборвался. Съёжился. Испарился.

Точно так же съёжилось и испарилось пламя. Рассеялось, словно его и не было.

Стало темно и холодно. Очень холодно! Смертельно холодно.

Настолько холодно, что душа заледенела.

В первый момент я подумал, что умер. Но в руках у меня шевелился Дёма, а позади, невидимые, растерянно переговаривались наши парни да звякнула гитара или гусли, а может, и то, и то.

— Спокойно! — раздался голос Григория Ефимовича. — Все живы, и это главное! Давайте-ка перекличку сделаем… Подайте голос и возьмитесь за руки, чтобы чувствовать друг друга…

Он призывал нас успокоиться, вот только мне от его слов было крепко не по себе.

— Где мы? — спросил Арик.

— В Исподнем мире, — просто ответил Григорий Ефимович.

Для меня это прозвучало как: «Мы умерли… Влад нас убил».

Но мы были живы. Я почувствовал тепло ладоней, Арик взял меня за руку, а Николай сжал моё плечо, потому что вторая моя рука была занята — Дёмой.

Через несколько секунд длиной в вечность появился слабый свет, он шёл из груди Григория Ефимовича. Да и не Григорий Ефимович это был, а тот самый молодой мужчина, который тогда лежал в ручье. А рядом с ним стояла девушка — та, что пела о солнце, она тоже светилась — тепло, по-домашнему. Даждьбог и Леля в своём истинном обличье.

Свет от Даждьбога и Лели потёк по соединённым рукам моих товарищей, и темнота стала не такой беспросветной.

Дмитрий присвистнул и изрёк:

— Абсолютной темнота быть не может…

— Не может, — согласился Даждьбог. Назвать его Григорием Ефимовичем у меня не повернулся язык. — Даже слабый свет изгоняет самый густой мрак, — продолжил он и вдруг спросил: — Стихи пришли?..

— Не знаю пока, — ответил Дмитрий.

Он одной рукой прижимал к себе берестяной короб — чехол