Май, весна и апокалипсис - Николай Александрович Ермаков
— Улица, по которой мы идём, это улица имени Волкова, она считается центральной, в той стороне, — я махнул рукой за спину, — Мэрия и отдел полиции, поэтому здесь практически безопасно…
— А на других улицах, опасно что ли? — переспросила Вика.
— Угу, — кивнул я, — Могут попытаться навалять, мы же не только с покровским рубимся, но и между собой деремся. Но со своими-то обычно по понятиям… Главное, в спортивном костюме ходить, ну или хотя бы в джинсах. Если брюки наденешь, ну или вообще шорты, то сто процентов на звездюлины нарвёшся.
— А девушки? — прервала меня Виктория.
— Что девушки?
— Ну вот если сюда зайдет девушка с покровской стороны, то её тоже бить будут?
— Да нет, конечно, — ответил я возмущенным тоном, — Как тебе вообще в голову такое могло прийти? Здесь же не звери живут какие! Ну, максимум, яйцами забросают, или из ведра с помоями обольют. А вот на покровской стороне с речной девушкой всякое может случиться — побить не побьют, а вот приласкать могут, толпой. Был тут один случай лет пять назад… Хотя ладно, хрен с ними, — я махнул рукой и сменил тему, — Вон, смотри слева, за домами, школа, в которой я учился, а вон там, впереди видишь трубы? Это наше главное местное предприятие — спиртзавод.
— Ага, теперь понятно, отчего у вас тут все с мозгами набекрень, — язвительно прокомментировала Вика.
— Это получается, и я ненормальный? — спросил я показным неприязненным тоном.
— Угу, — кивнула она с грустным вздохом, — Мне всегда разные психи нравились, ничего не могу с собой поделать.
— Ну спасибо за откровенность, — поблагодарил я с сарказмом, — А я то думал, что ты в меня влюбилась оттого, что я весь такой красивый и сильный.
— Нет, влюбилась я в тебя потому что ты красивый и ласковый, я ведь тогда ещё не знала, что ты отмороженый, но когда это поняла, то вообще голову потеряла… Только вспомню как в ресторане этих уродцев копьём протыкал, так сильно тебя люблю, что аж душа горит, — девушка мечтательно вздохнула и замолчала.
Ну да, не буду отрицать, что я ненормальный, я ведь прекрасно осознаю, что в Харапинске живет народ полностью отбитый на голову, но у Вики, оказывается, тоже крыша едет, пусть в другую сторону, чем у меня, но тем не менее психически здоровой её никак не назвать.
Мы некоторое время шли молча, а когда оказались на берегу реки, я показал рукой вперёд и сказал:
— Вон видишь, на другой стороне реки село, которое называется Заречное, оно уже формально к Харапинску не относятся, хотя вроде бы расположено совсем рядом. Там живут мои бабушка и дедушка по отцу… Хотя, если быть точнее, то, скорее всего, уже не живут. Вон, их дом с синей крышей отсюда видно, по прямой совсем близко, но до моста ещё минут пятнадцать идти. Там, кстати, мой отец будет, он человек своеобразный… — я замялся, не зная как его охарактеризовать с помощью одних только литературных выражений, — Нет, скажу тебе прямо — он вообще психопат отмороженный, я ему в подметки не гожусь. Так что ничему не удивляйся. И не надо в него влюбляться, ха-ха!
— Нет, — она упрямо мотнула головой, не поддержав моего тонкого юмора, — Я уже ни в кого не смогу влюбиться, ты у меня единственный и на всю жизнь!
Н-да, навязалась на мою голову… Хотя надо отдать ей должное — в постели она трудится с полной самоотдачей, только что жилы не рвет. К тому же ноги на шпагат раздвигает без каких-либо усилий, и удерживать так может по полчаса без особых затруднений. А это, скажу я вам без преувеличения, очень важно для гармоничных отношений!
Но свобода, разумеется, мне дороже, поэтому через недельку нужно будет уже искать варианты, как разбежаться. Хочется надеяться, она сама что-нибудь придумает — бабы насчет этого большие выдумщицы. Ну или через пару недель — такой шпагат ведь на дороге не валяется. В общем, посмотрим, как дальше пойдет.
* * *
— А вот и мой старшенький объявился! — язвительным тоном произнес отец, когда мы с Викой вошли во двор. Причем говорил он это своему младшему брату — дяде Юре, повернувшись ко мне спиной.
Ну вот, это как раз то, о чём я говорил — батяня показывает класс!
— Да ещё и жениться собрался, дурень этакий! — продолжил он, так и не повернувшись ко мне, — У нас тута горе, траур, а этот сученыш, небось с утра уже воткнул невесте пару раз, оттого и радостный такой, и похрен ему, что деда с бабкой больше нет! И в кого такой урод уродился⁈ Ну хоть одно радует — все таки не педик мой старшенький, а то, знаешь ли, были серьёзные сомнения.
Я никак не стал комментировать его слова, подошел к матери, которая также находилась во дворе, поцеловал её в щеку, потом она обняла и поцеловала Вику, окинув её внимательным, изучающим взглядом. Затем ко мне подошли сестры Таня и Катя, с которыми я также обменялся поцелуями. А тёти Оли здесь не было, видимо, отсыпается после ночной работы.
Несмотря на то, что отец демонстративно отвернулся, внимание большинства присутствующих переключилось на меня. Точнее на мою невесту. Двоюродные братья так вообще нагло пялились на неё, неприкрыто раздевая глазами. Разве что слюнки не потекли.
— В доме почти ничего не повреждено, — рассказала мать после некоторой заминки, — Даже следов крови нет. Только что окна разбиты и следы когтистые во дворе.
— Ну да, — кивнул я, — У них в когтях яд парализующий, достаточно царапнуть и человек отключается. А потом они его утаскивают к себе.
— Угу, — грустно согласилась мама, — Мы тоже об этом в интернете прочитали. Чужие тут вообще все живое утащили — и Трезора, и коз забрали, у кого-то из соседей куры были — так и их тоже унесли.
— А что, правда, всё село опустошили?
— Не совсем, — мама махнула рукой в сторону, — Сотниковых помнишь? — я кивнул, после чего она продолжила, — Вот они смогли отбиться. У них там мужиков много, оружие охотничье есть, да видать и с войны кое-чего привезли, отец ходил в ту сторону,
