Конкистадор поневоле - Михаил Александрович Михеев
– Нет, – соврал Семен.
– Обиделся-обиделся. Ничего, это пройдет. Особенно когда ты поймешь эту жизнь чуток получше. И, к слову, нашу страну создали не ты и не я. Это – заслуга наших предков. Ими надо гордиться, но… Тот, кто гордится не своими достижениями, а лишь поколениями благородных предков, подобен репе – все лучшее у него в земле. Давай, не возмущайся. Ладно, все, закончили. И мясо готово. Приступим?
– Что-то не хочется.
– А зря. Между прочим, еда – это колоссальное удовольствие, которое можно получить, не снимая брюк.
Семен подумал секунду и все же согласился. Да, слова лейтенанта обидные, но, возможно, за ними стоит опыт, которого у Семена нет и не предвидится. Будущее покажет. Именно с этими мыслями он наливал себе первую порцию здешнего алкоголя. Ну а дальше понеслось!
Ситуация получила неожиданное продолжение на следующий день, утром. Семен проснулся поздно, и голова его гудела так, словно в нее запихнули небольшой симфонический оркестр. Все же местному пойлу, которым они с лейтенантом вчера изрядно злоупотребили, было далеко до напитков родной эпохи. Не та очистка, совсем не та. Но, с другой стороны, рвотных позывов не наблюдается, так что не все так плохо. Остается только выйти на улицу да сунуть голову в ведро с ледяной водой – авось поможет. Ну и напиться заодно – сушняк в горле был хлеще, чем в пустыне.
Когда он, фыркая, словно дельфин, закончил водные процедуры, боли уже не было, разве что в висках ломило. Зато имелась девушка по имени Матрена, одетая в домотканые штаны и ослепительно белую рубаху. Удивительно, как они безо всякой химии так отстирывать ухитряются? В каждой руке она держала по шпаге. В левой – его, Семена, в правой – тот самый трофей, что он недавно снял с тела покойного любителя дестрезы.
– Вы не откажетесь дать мне урок?
Что-то странное было в ее голосе, раньше Семен таких интонаций не слышал. Впрочем, особо анализировать нюансы он был не в состоянии – похмелье все же, понимать надо. В таком состоянии только шпагами махать. С другой стороны, почему нет? Хорошенько подвигавшись и разогнав кровь, можно как минимум прийти в себя. Подумав секунду он поднял руку и громко щелкнул пальцами.
Девушка словно того и ждала. Ловко подбросила оружие, Семену оставалось его только поймать. Рукоять, как влитая, легла в ладонь. Пара коротких взмахов… Девчонка повторила его движения практически зеркально – все же кое-что она усвоила.
– Решила освоить новое оружие?
– Да. Извини, что взяла без спроса.
– Пустое, мне оно все равно ни к чему. Хочешь – оставь себе.
– Правда? Спасибо.
И сразу после этого выпад. Довольно грамотный, не зря они размахивали железом почти каждый день, однако же заметно, что оружие непривычное. Семен уверенно отвел его, быстрым, текучим движением атаковал, позволив девушке парировать удар. Каждый раз приходилось напоминать себе, что его задача не убить, а научить. А еще – что клинки на совесть отточены. Это, как показывает практика, не увеличивает процент несчастных случаев, зато изрядно повышает концентрацию бойцов.
Несколько минут они кружились по двору, обмениваясь выпадами. Матрене было тяжело держать дистанцию, по сравнению с саблей она была совсем иной. Впрочем, девушка старалась, и было ясно – с таким упорством она научится многому и быстро. Что же, это хорошо – больше шансов, что не убьют. А то ведь она, сорвиголова, опять на стену полезет.
Так что тренировки, тренировки и еще раз тренировки. И – позволить себя достать! Чисто чтоб девочка самоутвердилась. Отбить выпад, конечно, было можно. Однако же сложно даже Семену. И вряд ли здесь найдутся те, кто смогут это сделать, поэтому никаких побочных эффектов, ну там избыточной самоуверенности, к примеру, не будет. А вот ученице несомненный плюс.
А ему самому – минус, потому что девушка увлеклась, а сам учитель оказался чуть менее проворен, чем требовалось. В результате в рубахе на груди образовалась изрядная дыра, что было запланировано. А в мышку вместо царапины – глубокий, мгновенно налившийся кровью разрез. Больно…
– Ой!
Это уже Матрена, сам-то Семен все же сдержался. Даже улыбнулся:
– Чего ойкаешь? Тащи сюда мою аптечку.
– Чего?
– Шкатулку белую с красным крестом. У меня возле мешка.
Матрена понятливо кивнула и исчезла, словно испарилась. Шустро бегает, ничего не скажешь. И вернулась моментально. Семен еще только, морщась, закончил стягивать испорченную рубаху, а она уже стояла, держа в руках аптечку. Оставалось проделать нехитрые процедуры, благо ничего особо серьезного шпага натворить не успела, и сесть на пока еще не распиленное на дрова бревно. Прислониться к теплым доскам забора и расслабиться под лучами на удивление яркого этим утром солнца, переводя дух.
Х-ха! А ведь правы те, кто утверждает: для того, чтобы прошла голова, достаточно стукнуть себя молотком по пальцу. Во всяком случае, сейчас голова не болела совершенно. Да и рана, откровенно говоря, тоже – саднила немножко, и только. Наступило какое-то легкое, абсолютно не согласующееся с навалившимися проблемами состояние. В конце концов, молодости вообще не свойствен пессимизм. Ну, случилось – и ладно. Прорвемся!
Матрена села рядом. На приличествующем по местному провинциальному этикету расстоянии. Х-ха! Еще немного – и оно считалось бы практически интимным, а так – всего лишь крайне близким. Дома так в парке могли бы сесть на скамейку незнакомые люди, старающиеся друг другу не мешать. К слову, выглядела девушка практически не уставшей – то ли люди здесь были выносливей своих потомков, то ли разница в возрасте сказывается. Хотя, по местным меркам, она и считается непринципиальной.
– А как зовут твою девушку?
Вопрос прозвучал столь неожиданно, что Семен даже не сразу понял, о чем речь. Затем все же сообразил и нахмурился:
– Подслушивала?
– Aгa… Ты не бойся, я никому не расскажу о вас.
Вот ведь шпионка… А с другой стороны, чему удивляться? От таких меньше всего ждешь подвоха – стереотипы, чтоб их! Помнится, в сопливой юности приходилось ему видеть сериал о том, как из подростков готовили убийц, и у них все получалось! Здесь тот же стереотип, он воспринимает Maтрену совсем еще соплей, забывая при этом, что по меркам семнадцатого века она уже давно взрослая. И что теперь делать? Не убивать же ради сохранения тайны?
– Ольгой ее звали.
– Красивая?
Семен задумался на
