Мусорные хроники - Александр Титов
— Да есть тут одна, служкой работает. Симпатичная, зараза, но вечно всюду, где не надо, пролезет, — мечтательно растягивая слова, описал он козявку.
— Так уволил бы, если мешает.
— Как такую уволишь? Ща увидишь, сам всё поймёшь.
— А как же Вакса? — напомнил я ему о старой зазнобе.
Но горбун только скорчил недовольную гримасу.
— Пущай, — сказал — рогатым теперь аппетит портит своей мордой кислой, а с меня хватит.
И заорал погромче, чтобы прислуга подошла. На его крики почти сразу же выбежала та самая козявка. Невысокая пухлая барышня с улыбчивыми глазами то ли жёлтого, то ли зелёного цвета и с чудесной кривозубой улыбкой. За спиной её, как маятник, раскачивалась жиденькая косичка, туго сплетённая из волос мышиного цвета. Она обтёрла о фартук правую руку и сходу протянула её мне, а потом гневно глянула на Черепаху и круто спросила, глотая половину букв:
— И чего ты разорался, как дурной? Режут тебя, что ли? Стоит и вопит на всю улицу, а мне что? Я уж было за скалкой потянулась, думала, убивают тебя. В следующий раз и убивать будут, не шелохнусь.
Горбун же слушал её, будто ничего милее в жизни ему никто не говорил, и только лепетал:
— Дусенька, ну чаво ты… Козявочка, ну зачем ты… Ну не перживай ты, я ж любя…
Со стороны мне на это смотреть была очень забавно. Я даже увлёкся и позабыл на секунду, зачем приехал. А когда вспомнил, с трудом заставил себя их остановить:
— Это всё здорово, но у меня дела. Черепаха, скажи, ты Тонкого не знаешь? Или я у тебя уже спрашивал?
Горбун закачал головой, но вновь в разговор влезла козявка. Как я понял, звали её Дуся.
— Я знаю этого чокнутого. Если ещё в канаве какой не отдал богу душу, то наверняка в пивной ошивается.
— Показать сможешь?
— Да на кой он тебе? Я и сама тебе небылиц навыдумываю, и то складнее получится. А этот, того и гляди, в своём вранье запутается, да и не заметит. Дальше почешет, будто так и задумывал.
— И всё-таки мне нужно с ним поговорить.
— Да он же…
— Дуся! — прикрикнул вдруг на неё горбун, и девушка осеклась. — Ежели босс сказал, что поговорить с Тонким хочет, значит, поговорить он хочет с Тонким, а не твои бабские истории слухать, от которых все ухи в трубочку сворачиваются.
— Ой, всё, — недовольно проворчала Дуся.
Она провела меня мимо лучших ресторанов города и даже не взглянула в их сторону. Потом мимо тех заведений, откуда запросто выбрасывали перепивших и разбуянившихся посетителей. Не посмотрела Дуся и в сторону тех забегаловок, где каждая закуска могла стать последней, а выпивка воняла техническим спиртом.
— Здесь, — остановилась она у пивной, что спряталась в подвале древнего, мечтавшего о сносе дома с заколоченными окнами.
Ещё метров за сто я учуял едкий запах прокисшего пива и как будто услышал топот тараканов. Хотя второе мне могло показаться. Воображение разыгралось, не иначе.
Мы спустились в пивную, но в царившей там полутьме все посетители виделись тёмно-серыми силуэтами. Я попытался разглядеть среди них хоть кого-то, но присматриваться здесь явно было плохим тоном. В ответ на меня со злобой зыркали из темноты то одна пара глаз, то другая.
Дуся осмотрела зал, привстав на цыпочки, а потом кивнула в дальний угол, где лично я не видел вообще никого.
Как оказалось, там в одиночестве сидел щуплый мужичок с длинным сальными волосами, свисающими к самой кружке, и в грязной рубахе, порванной на плече. Тонкий как будто спал. Накренился вперёд, облокотившись на стол и носом едва не окунался в своё пойло.
— Ты живой? — спросил я, когда подошëл.
Дуся быстро сообразила, что больше не нужна, и направилась к выходу. По пути кто-то шлёпнул её по заднице, но она с развороту хлёстко отвесила наглецу такую пощёчину, что тот свалился со стула. А Дуся победно хмыкнула и двинулась дальше.
— А кто интересуется? — едва ворочая языком, ответил мне Тонкий вопросом на вопрос.
— Хозяин города. Тебе это о чём-нибудь говорит?
Тонкий сухо засмеялся. Неприятно так, словно каркая.
— Что хозяина могло сюда привести? Скажешь тоже, — он с усилием поднял голову и глянул на меня блуждающим взглядом. Но вдруг замер, глаза его прояснились, будто увидели призрака. И Тонкий сдавленно спросил: — Ты?
— Да, я. Думал, галлюцинации?
— И ты хозяин города? — задал он странный вопрос, на который я не нашёл, что ответить.
— Говорят, ты знаешь, где достать оружие? — перешёл я сразу к делу.
— Конечно, знаю. У любого оружейника.
— Я не про эти самострелы. Меня интересует нормальные стволы, как у бесов. Приведи меня туда, где они есть.
— А с чего ты решил, что я это могу? Я к Пределу не ходил уже десять лет.
— К какому Пределу?
Тонкий вновь засмеялся и сделал глубокий глоток. Меня даже передёрнуло, когда я представил, какова на вкус местная выпивка.
— Вокруг Свалки который, — объяснил он. — Там, где нет людей, но есть вещи, которые невозможно объяснить. Вот что такое Предел.
— И там есть оружие?
— Там есть всё, только надо знать, где искать, и иметь то, что оставить взамен.
— Ты же говорил, там нет людей. Для кого тогда что-то оставлять надо?
— Для баланса. Неважно, есть там кто-то или нет, баланс должен сохранятся.
— И что же надо оставить?
— За оружие не знаю. А мебель я менял на сломанную мебель, консервы на пустые банки. Может, и с этим также.
— То есть мне потребуется пара сотен сломанных стволов? — уточнил я, а в уме уже прикидывал, где столько можно набрать. Придётся прошерстить все склады, да и рабочие пушки, думаю, в ход пойдут.
— Я не знаю. Оружие — это совсем другое. Но на всякий случай можно взять, — неуверенно произнёс Тонкий.
— Хорошо. Я сделаю всё, что смогу. Когда мы можем выдвигаться?
— А я разве сказал, что согласен? Что-то не припоминаю.
— Так и я не спрашивал, согласен ты или нет. Мне нужно оружие больше воздуха, так что отказа я не приму.
Голос мой прозвучал так громко, что притихли сразу все, кто был в зале. Но Тонкий сохранил спокойствие, сидел, опустив плечи, и смотрел мне прямо в глаза. Проверял мою решительность? Что ж, сейчас её было с избытком.
— Ты даже не представляешь, что за твари там обитают, — еле слышно попытался он меня переубедить.
— Значит, без тебя мне
