Сергей Куприянов - Маги нашего города
– Естественно. Так я жду, – напомнил Перегуда, глядя, как Павел садится на кровати, щупая рукой лоб.
– Тогда давай с самого начала.
– Можно и с начала. Зачем ты убил Илью? – спросил он ровным голосом, от которого по спине побежали мурашки.
– Он мертв? – поразился Мамонтов.
– Это медицинский факт. Так зачем?
– Я его не убивал.
Перегуда кивнул и подтянул под себя ноги.
– Я уже созвонился с Горниным. Скоро он будет здесь. Буквально с минуты на минуту. И мы вместе с ним проведем комплексную экспертизу, которая, я уверен в этом, покажет, что на Илью была сделана наведенка и сделал ее ты. И тогда уже ничего нельзя будет повернуть вспять. О последствиях, думаю, тебе рассказывать не нужно?
Голова была мутная, по своему прямому назначению – соображать – работала плохо, но Павел уловил-таки намек, прозвучавший в голосе Перегуды.
– А сейчас? Сейчас еще можно?
Маг-директор кивнул:
– Пока можно. При определенных условиях.
– При каких, например?
– Например, таких. Ты сейчас заявишь Петровичу, что больше не хочешь с ним работать, а хочешь работать со мной. И будешь работать.
– А как же Илья? Ты его спишешь?
Перегуда поморщился.
– Что у тебя за жаргон! Эти американские фильмы про мафию уничтожают нацию. Рекомендую смотреть отечественную киноклассику.
– Спасибо за совет. Так что тогда с Ильей?
– Ну что… Милиция признает факт самоубийства. В каком-то смысле так оно и есть.
– А Петрович? А экспертиза?
– Мы ему просто ничего не скажем.
Павел помотал головой. Муть в ней колыхнулась, давя на кости черепа. Он все еще мало что понимал. Илья убит. Его самого вербуют. Зачем?
– Зачем? – спросил он.
– Что "зачем"?
– Зачем я тебе нужен? И, кстати, на каких условиях?
– Резонный вопрос. Условия будут царские. Даже твой Петрович, – Перегуда натянуто, без желания усмехнулся, – не представляет для себя таких.
– Да? Польщен. Но – зачем? Что, у тебя людей не хватает, даже на царских условиях?
– Мне нужен ты.
– Зачем? – Павел встал с кровати и перебрался в кресло, прихватив по пути бутылку воды. Перегуда проводил его равнодушным взглядом. – Чем ты это меня так шарахнул?
– Как много у тебя вопросов. Просто одни вопросы. Ладно, отвечу. На царские условия желающих хоть отбавляй. Это первое. Второе – у меня в работе есть один проект, твое участие в котором очень желательно. Какой – пока не скажу.
– Но денежный!
– Не без этого. Скажу даже больше – у меня несколько хороших проектов. Если ты согласишься, то вскоре увидишь такие перспективы, что… – Перегуда развел руками, словно у него не хватало слов для определения истинной масштабности разворачивающихся перспектив.
Не то этот жест, не то минералка, не то время несколько разогнали муть в голове, и Павел смог сформулировать следующий вопрос, ответ на который он, кажется, угадал.
– Работаешь на правительство?
Перегуда усмехнулся. На этот раз без напряжения.
– Я же сказал, о конкретике пока говорить рано.
Первая порция минералки пошла хорошо, и Павел отхлебнул еще раз.
– Значит, ты меня подставил из-за того, что я тебе нужен, – проговорил он.
На лице маг-директора появилось удивление. Искреннее или нет – не поймешь.
– О чем ты говоришь? Я что-то не понимаю.
– Все о том же. Об Илье. Я его не убивал. Не знаю, как и чего ты там нахимичил, но, знаешь, я как-то слабо себе представляю такой проект, даже самый денежный, ради которого стоило бы убивать человека.
– Не говори глупостей. Сейчас из-за ста рублей убивают, не то что… И вообще, твое отпирательство ничего не даст. Даже как-то… стыдно слушать.
Павел смотрел на него, и ему казалось, что в этот момент маг-директор говорит искренне. Впрочем, тот настолько поднаторел в подобного рода словесно-портретных играх, что вполне мог убедительно изобразить любое чувство.
– Ну а если откажусь? Просто интересно.
– Ничего хорошего. Все твои грехи будут суммированы. А дальше… Даже думать не хочется, поверь мне.
С улицы донесся резкий автомобильный сигнал. Павлу показалось, что он узнал гудок машины Петровича. Впрочем, для представительских разъездов у того был «Мерседес» стандартной комплектации, ничем особым не отличающийся.
– Кажется, гости пожаловали. Встретить бы надо, а?
– Так что ты решил? – спросил Перегуда, вставая.
– Думаю. Да вы встречайте. Не бойтесь, не собираюсь я сейчас никуда бежать.
– А у тебя и не получится. Так что даже не дергайся. – Перегуда посмотрел в окно. – Действительно, пойду встречу дорогого гостя.
В последних его словах слышался сарказм, маг-директор его даже не скрывал.
Павел посмотрел ему вслед. Наверное, после того, как тот закрыл за собой дверь, он наложил на нее свою печать, фирменную, большую и бордовую, похожую на те подвесные блямбы, которые цари навешивали на свои грамоты. Позер.
Ну и что делать? Соглашаться? Вряд ли Перегуда врет по поводу царской оплаты и прочего. Ведь это, по сути, одно из условий договора, в случае нарушения которого другая сторона вправе отказаться от исполнения своих обязательств. Или послать его? Но и тут маг-директор не соврал. Думать о последствиях даже не хочется. Ну, от властей он, конечно, отмажется, да никто его и не будет сдавать милиции. Не тот случай. А вот для Сообщества он станет изгоем. Преступником, с которым никто не будет иметь дела.
Он достал сигареты и закурил, привычно выпуская дым в потолок. Чем же его Роман долбанул? Прямо как молотком по голове. А то и кувалдой. Ведь надо же так. Нет, нужно будет обязательно его спросить. Кстати, как раз на этот вопрос Перегуда и не ответил. Хитрила!
В коридоре раздались тяжелые шаги. Павел посмотрел на дверь. В животе появился неприятный холодок.
Сначала вошел Петрович. Вид у него был донельзя смурной. Следом Перегуда – невозмутимый и импозантный.
– Ну? – с ходу спросил Горнин, дошагал до середины комнаты и остановился. – Рассказывай.
Перегуда, заходя, аккуратно прикрыл за собой дверь. А ведь он не больно-то доверяет своей охране.
Павел встал, демонстрируя уважение сразу двум маг-директорам, и сунул в пепельницу докуренный до самого фильтра бычок.
– Здравствуйте.
– Здравствуй, здравствуй, – нетерпеливо проговорил Горнин. – Давай говори.
Перегуду он как будто не замечал, но тот и не лез на первый план. Стоял себе у двери и молчал.
– Может, присядете? – предложил Павел.
Горнин, шумно выдохнув носом, протопал к креслу и плюхнулся в него, всем своим видом демонстрируя неудовольствие. Перегуда на вопросительный взгляд Павла отрицательно качнул головой.
Павел опустился на сиденье, достал сигарету и сказал:
– Я хочу отказаться от маг-кода.
Горнин сначала вперился в него, хмуря брови, потом в Перегуду. Тот в ответ лишь индифферентно пожал плечами. Мол, меня это не касается.
– Ну и что? Ради этого меня сюда выдернули в пожарном порядке? Ради этого я, мать вашу, целое шоссе разогнал? – вопросил Горнин, наливаясь кровью. – А?
Последнее было обращено ко второму маг-директору. Но тот жестом переадресовал вопрос Мамонтову. В приличном обществе такое поведение называется "Я не я, и хата не моя".
Но все же он сказал, поддаваясь разгневанному взгляду Горнина:
– Я не против. Пожалуйста.
– Ну?! Валяй давай! Или ты мне предлагаешь это сделать?
– Не только, – ответил Павел. – Вам обоим.
Горнин молча рассматривал его пару секунд, надвинув брови на глаза, после чего откинулся на спинку кресла.
– Ладно. Давай. Ты готов? – спросил он у коллеги.
– Более чем.
– Тогда… Поехали.
Процедура заняла меньше пяти секунд. По идее, Павел ничего не должен был почувствовать, это же не шубу с него снимают в темном переулке и не гипс. Но он почувствовал тоску, словно его одного бросили в пустыне или посреди улицы. Он свободен, он ничей. Кто-то гениальный в своем порыве создал эту гениальную фразу, вложив в нее свои чаяния и отчаяния.
– Все?! – зло спросил Горнин, явно собираясь покинуть неудобное для него кресло.
– Он говорит, что я убил человека, – сказал Павел.
Петрович отпал. В том смысле, что удивление на его лице было таким большим, что он, как плевок на асфальте, растекся в кресле.
Повествование Павла Мамонтова заняло не больше трех минут. Да и чего рассказывать-то? Банк не грабил, человека не убивал. И вообще…
По сути, теперь он был действительно ничей, так что два маг-директора на него не претендовали. Они по окончании короткого выступления уже почти отставного мага только перекидывались репликами, причем Роман Георгиевич как-то очень быстро потерял свою аристократическую невозмутимость, невольно ввязавшись в склоку. "Почему было сразу не сказать?!" – "Я телефонам не верю!" – "А кому ты на этом свете веришь?!" – "А ты так уж перетрудился? Зад свой поднял и уже вспотел!" – "Ты, блин, не святой Матфей, чтобы мой пот считать!"
