Алексей Левицкий - Пароль: «Вечность»
— Еще раз ударишь меня, — ощерившись, процедил он, кинув взгляд через плечо, — и тебе конец, урод жирный!
Манихей в ответ хохотнул, огладил бороду и пихнул Чака в спину так, что тот чуть не упал.
— Прекрати, — велел Дюк, толкая двери.
Дальше была столярная мастерская, где за станками работали монахи в фартуках. Потом мы долго шли по кирпичному коридору без окон, и наконец, преодолев две лестницы, очутились в комнате с тремя дверями, одна из которых была заперта на засов. На табурете сидел пузатый коротышка-монах и чистил карабин. К стене рядом с ним была прислонена пика.
При нашем появлении монах быстро сунул что-то под стол и вскочил. Шагнувший вперед Дюк тихо заговорил с ним, остальные конвоиры вместе с Манихеем стояли позади нас. Коротышка снял с пояса ключи и стал отпирать дверь. Чак кивнул мне, я присел на корточки, и карлик шепнул мне на ухо:
— Сколько у них ходов под Храмом, а? Не знаю, как тебя, а меня теперь точно прибьют — слишком много видел…
Широкая ладонь стукнула его по затылку, и карлик брякнулся на пол, ударившись подбородком. Извернулся, кое-как встал на колени и прошипел:
— Тебе точно конец, жирный. Слышишь? Я тебе это обещаю!
— Правда, что ль? — Ухмыляясь, Манихей нагнулся к нему. — И что сделаешь, недомерок? Плюнешь в меня?
Вместо ответа Чак, вскочив, ударил его носком ботинка по колену. Чернобородый замахнулся. Кулак у него был здоровый, легко мог размозжить Чаку голову. Юна Гало крикнула:
— Не трогай его!
— Манихей! — окликнул Дюк Абен, оглядываясь.
— Да ты погляди, Дюк, что за глаз на лбу у него, — пробасил в ответ монах. — Он же еретик из Беловодья, сволочь, крабодианин богопротивный! Его давить надо, как червя поганого.
— Я видел знак культа Крабода Сверхпредателя, — отрезал Дюк. — С этим… мутантом-недоростком мы будем разбираться потом, а сейчас не трогай его. Юна Гало, ты идешь со мной. Манихей, ты тоже. — Он повернулся к остальным монахам. — Этих двоих в камеры. Накормить их. Григорий, будь осторожен, они опасны.
— Понимаю, Дюк, — ответил монах-коротышка, отодвигая засов.
Нас ввели в коридор с двумя рядами массивных дверей. Засовы, решетчатые окошки… Знакомая картина. Подобное я видел в следственном изоляторе, откуда выбрался благодаря Губе рту.
Насколько я мог понять, большинство камер за дверями с решетками были пусты. Из одной донесся рык, к решетке приникла искаженная морда, волосатые пальцы вцепились в прутья.
— Бесятся они, — надзиратель кивнул на мутанта в камере. — Будто чуют чего. Что там вверху? Шумят?
— Мы со стороны озерных башен прибыли, — сказал один из монахов, идущих за нами с Чаком.
— А чего ж так?
— Потому что топливные площадь обложили, пальба там. На стенах катапульты поставили. Цитадель аж гудит.
— Вот про то я и говорю. Шумят наверху, а мутанты бесятся. Ладно, обыщите этих, только хорошо, чтоб ничего ни в карманах, ни в ботах ихних… Хотя лучше боты вообще чтоб сняли. И ремни, если есть. Проверьте, чтоб иголок нигде в рубахах не заткнуто, шпилек, ничего.
Отомкнув кандалы, мне приказали снять куртку, потом монахи долго удивлялись, ощупывая пластиковый комбинезон, и в конце концов срезали ножом его верхнюю часть, так что я остался только в штанах и майке. Чак лишился рубашки, мы разулись.
Григорий отпер две двери и прошелся по камерам, после чего втолкнул карлика в одну, а меня в другую. Когда дверь за моей спиной захлопнулась и лязгнул замок, я огляделся.
Свет сюда проникал только через решетчатое окошко. Стены каменные, у одной гранитная плита с ворохом соломы. Подушки, ясное дело, нет. И вообще ничего больше нет.
На холодном полу ступни быстро замерзли, я сел на лежанку, поджав ноги. В коридоре стояла тишина, только мутант иногда начинал порыкивать и метаться, шурша соломой, и тогда из другой камеры ему отвечали глухим бормотанием — кажется, там сидел еще один. Я подошел к двери и позвал в решетчатое окошко:
— Чак!
Он не отзывался, и я окликнул еще пару раз. В коридоре стукнула дверь, раздались шаги, и вдруг между прутьями просунулся железный наконечник. Возникший за окошком Григорий ткнул в меня пикой, но я отскочил назад, и она лишь царапнула плечо. Попытался схватить пику за древко, однако монах успел выдернуть ее обратно.
— Не шуми, южанин, — угрюмо сказал он. — Иначе худо будет.
— Дюк велел, чтобы нас накормили, — сказал я. — И воды дайте.
— Когда принесут с кухни, тогда получите. — Григорий, обдав меня самогонным духом, зашагал обратно. — Не шуми, уяснил? Себе ж плохо сделаешь.
Стукнула дверь в конце коридора, лязгнул засов. Я опять сел, подгреб под ноги солому и привалился к стене. Голод мешал думать связно, в голове крутились мысли про устройство этого мира, про МехаКорп, Храм, топливные кланы и небоходов… Я лег, обняв себя за плечи и поджав ноги. Небоходы, летуны, как их назвал Чак, — единственные здесь, кто умеет летать, не считая хозяев этих таинственных небесных платформ. Надо как-то связаться с ними. На земле мне рано или поздно становится неуютно, я должен подниматься в небо, хоть на самолете, хоть на дирижабле, а раз так — нужно найти этих небоходов, но сначала, конечно, добраться до отца Юны Гало и вытрясти из него все… С этой мыслью я заснул.
* * *Чак стоял перед койкой и смотрел на меня своими необычными светлыми глазами. Третий глаз, вытатуированный вместе с пирамидой на лбу карлика, тоже глядел на меня. В первый миг показалось, что я еще сплю и карлик мне снится, но потом я сел, протер глаза… Нет, он никуда не делся. Спустив с койки ноги, я ощутил холод каменного пола. Это окончательно пробудило меня. Посмотрел на дверь камеры — она была приоткрыта.
Карлик стоял, наклонив голову к плечу.
— Как ты сюда попал? — спросил я хрипло.
Заворчал мутант. Чак на цыпочках подошел к двери и выглянул, прислушиваясь.
— Как? — повторил я недоуменно, поднимаясь с койки.
— Есть способы, — откликнулся он шепотом.
Встав рядом, я через щель оглядел пустой коридор. Поворочал из стороны в сторону головой, разминая шею, повел плечами. И повторил в третий раз:
— Как?
Он сказал:
— У всех свои секреты. У тебя ведь они тоже есть, а, южанин? Вот поведай мне, ты и вправду южанин или нет?
— Где ты прятал отмычки? С нас же даже ботинки сняли.
Загадочно ухмыльнувшись, Чак шире открыл дверь и переступил порог.
— И почему ты тогда не вскрыл замок на катере? — не унимался я.
— А толку? — Он засеменил по коридору. — Куда с того катера деваться?
— Прыгнуть в воду.
— Да ты сдурел, человече! Я б там утоп быстро. И потом, вьюны же в реке. Нее, выжидать надо было… Вот и выждали.
— Но куда сейчас идти? Снаружи этот Григорий… Эй, ты что делаешь?
Я поспешил к нему, собираясь схватить и оттащить назад, но было поздно — Чак, встав перед дверью, ведущей в камеру с мутантом, и заслонив от меня засов с замком, заскрипел чем-то, хрустнул… Я ухватил его за плечо. Тихо лязгнул засов. Когда я рванул карлика на себя, он потянул за собой дверь, и она приоткрылась. Изнутри пахнуло хлевом, донеслось взволнованное мычание.
— Тюремщик! — взвизгнул Чак, подныривая под мою руку. — Григорий, некроз тебе в печень! Мутант ваш наружу вылез как-то!
Карлик метнулся обратно по коридору, и я бросился следом. Мы заскочили в камеру, прикрыли дверь, но не до конца. Заметив, что в створке на той высоте, где снаружи находится засов, прожжено узкое отверстие, я снова изумился: как он это сделал?!
Зазвенели ключи, скрипнули петли, раздались рычание и лязг.
— Тупой! — прошипел я, ткнув Чака указательным пальцем в лоб. — Не мог заранее объяснить?!
— Да ты б сомневаться начал, прикидывать, другие планы выдумывать… — Он оттолкнул мою руку. — А надо быстро.
— Сволочь богопротивная! — взревел Григорий в коридоре. — Как ты вылез?!
Раздался удар, крик, что-то шлепнулось на каменный пол.
— Пошел! — Чак распахнул дверь, и я рванул наружу.
Григорий припал на одно колено у стены, выставив пику, которая проткнула тощего мутанта, очень похожего на того, что мы видели возле заставы с ружьем в руках. Монах прижимал его к другой стене коридора, все глубже погружая наконечник в облезлую впалую грудь. Мутант обеими руками вцепился в древко и дергался, медленно съезжая спиной по камням.
Услышав топот, тюремщик повернул ко мне голову. Я прыгнул. И тогда он допустил ошибку — ему надо было бросить пику и вытащить длинный нож, висящий на ремне, но, растерявшись от неожиданности, Григорий попытался развернуть ко мне пику. Мутант держал крепко. Монах рванул, выдернул ее. Я был уже рядом. Древко шлепнуло меня по ноге, а потом я налетел на монаха, с ходу ударив кулаком в лицо, повалил на пол и упал сверху, согнув ноги. Под коленями треснули ребра, я привстал, схватил Григория за волосы и дважды стукнул головой о камни.
