Крис Райт - Шрамы
— Они дали клятвы. И вернулись в строевые части. Я не знаю, сколько пережили резню. Может быть никто.
— А вы никогда, хотя бы раз, не задумывались, что это безумие? Что вы отказались от своей силы?
— Некоторые так считали. Помню были споры, — Кса’вен посмотрел на свои перчатки. — Но это был приказ от самого Императора. Мы — верный Легион.
— Надеюсь, остальные менее верны. Не могу представить, что Волки отказываются от своих жрецов.
Кса’вен одобрительно фыркнул.
— Но там был Русс.
— На Никее? Неизвестно. Он не выступал. Хотя он и Вальдор были рядом, а все место кишело кустодиями.
Есугэй прислонился к стенке отсека, вспоминая.
— В тот момент я полагал, что это в самом деле дискуссия. Арена была заполнена. Тебе бы он понравился, Кса’вен — вулканический мир, чей воздух был насыщен пеплом. Прибыли миллионы людей. Публика была колоссальной, в прямом смысле. Было похоже на то, что весь Императорский дворец перебрался туда.
Кса’вен слушал. Есугэю не нравилось слишком подробно вспоминать те дни, но он все равно продолжал говорить. Пока его губы шевелились, в памяти возникали образы.
— Меня не должно было быть там, — сказал он. — Это была роль для Хана. Он говорил об этом с другими.
— Другими?
— В основном с Магнусом. А также с Сангвинием. Их было трое. Магнус был главным, самым могучим, но не единственным. Сангвиний всегда был восприимчивым. Думаю, в некотором смысле он был ближе всех к эфиру. Но в этом вопросе Хан всегда был с ним заодно. Он составил большую часть правил для библиариуса, хотя его имя никогда не упоминалось в записях.
Кса’вен выглядел скептически.
— Никогда не слышал об этом.
— Еще бы, — улыбнулся Есугэй. — Ты и не мог слышать. Как я тебе говорил — Магнус никогда не хотел библиариуса. Он желал, чтобы каждый псайкер высвободил весь свой потенциал. «Изучите его целиком», — говорил он. Ни ограничений, ни руководства. У Тысячи Сынов были тутеларии, которые порхали рядом и разговаривали с ними, хотя мы не видели их. Такие силы опасны и нуждаются в сдерживании, поэтому Хан и Ангел создали структуру. Они ограничили способности псайкеров. На Чогорисе мы называли эту практику Путем Небес. «Сойди с него, — говорили мы им, — и варп поглотит твою душу».
— Значит, ты знал, что это опасно.
— Конечно! А что неопасно? Твоя Прометеева вера опасна. Жизнь во вселенной опасна. Мы балансируем на тонкой грани. Были те, кто считал нас колдунами, заслуживающими костра, и те, кто видел в нас богов. Ни одна из сторон не должны была выигрывать этот спор.
— Но они выиграли. Охотники на колдунов.
Есугэй кивнул.
— После Никеи я долгое время полагал, что эту ошибку исправят. К тому времени, как мы узнали, что решение окончательно, Легионы уже были реорганизованы. Так быстро! Ты не задумывался, что мы всегда с охотой отказываемся от своей силы.
— Как это случилось?
— Я выступил, — печально произнес Есугэй, вспоминая. — Неумело. Говорить пришлось на готике, и поэтому я справился не лучшим образом. Непонятно откуда взялось чувство подавленности. Магнус тоже взял слово. Он сделал то, чего мы опасались — зашел слишком далеко. Он никогда не понимал, сколько страха вызывал. Если бы он встал и сказал: «Мы знаем, что должны провести реорганизацию, знаем, что должны быть осторожными», тогда мы могли бы выиграть. Но нет, он поучал о знании и могуществе, изображая из себя пророка. Я начал волноваться именно в тот момент, когда услышал его слова.
— Кто выступал против?
— Жрец Космических Волков. Это было странно. Я подозревал, что он прибыл по какой-то другой причине, хотя возможно и нет. Дольше всех говорил Мортарион. Он наполнил амфитеатр ядом.
— Мортарион? Я даже не знал, что он был там.
— Не ожидалось, что это будет он. Я полагал, что говорить будет Русс или же Ангрон. Нет, это был Повелитель Смерти. Он также был на Улланоре, отбрасывая повсюду тень. У него темная душа, и то, что он сделал на Никее, только подтвердило мое мнение.
Кса’вен некоторое время размышлял над сказанным.
— Для меня странно, что его доводы взяли вверх.
Есугэй кивнул.
— Для меня тоже. Я говорил Ариману, что мы будем оплакивать произошедшее, и так и произошло. Если мы переживем грядущие дни и кто-нибудь спросит, кто убил библиариус, его имя будет Мортарион. Он сделал это.
Даже сейчас воспоминание приводило провидца бури в ярость.
— Эту ношу нельзя было взваливать на одних Сынов, Хан должен был быть там, стоять вместе с Ангелом и Магнусом. Никто не смог бы обвинить его в колдовстве. Вид выступающего примарха-воина успокоил бы остальных.
— Тогда почему он не отправился туда?
— Гор приказал ему отправиться на Чондакс, — Есугэй уставился в пол, размышляя над тем, как мало он знал. — В то самое время, когда готовился Никейский совет. Я поговорил с ним. Примарх размышлял над возможностью отказаться — он мог так поступить — но мы оба считали, что на Чондакс уйдет несколько недель. В конце концов, там были только зеленокожие.
Он печально посмотрел на Кса’вена.
— Только зеленокожие.
— Значит, это был приказ Гора, — повторил Кса’вен. — Любопытно.
— Тогда я даже не подозревал, — горько сказал Есугэй. — У меня не было ни единой зацепки. Я в самом деле не верю, что Гор был совращен на Улланоре, иначе это стало бы известно. Если кто и не желал присутствия Хана на Никее, то это был не он.
— Тогда кто?
— Кто знает? Почему Чондакс был скрыт так долго? Почему в галактике по-прежнему бушуют варп-шторма? Почему погас свет Императора, а говорящие со звездами ослепли? Вот правильные вопросы. Это все планировалось и в течение долгого времени.
Кса’вен поднял голову. Шаттл приближался к стыковочному отсеку «Воркаудара».
— Они не добились полного успеха, — сказал он. — Некоторые из нас все еще живы.
— Твой оптимизм когда-нибудь иссякает, хотя бы на миг?
Кса’вен улыбнулся.
— Оптимизм? Я бы назвал это иначе.
Их накрыли тени, отброшенные бортами «Воркаудара». Есугэй почувствовал мягкий удар выпущенных стыковочных штанг.
— И как же?
Кса’вен поднялся, собираясь активировать двери пассажирского отсека.
— Верой, — ответил он абсолютно серьезно.
«Буря мечей» вышла из варпа на внешней границе системы и немедленно включила субварповые двигатели. Как только она отошла из точки прыжка, вслед за ней появились другие корабли флота. Прорванная пелена космоса задрожала, освещая темноту многоцветными коронами. Каждый корабль врывался в реальный мир и тут же разгонялся до полной скорости.
Хан стоял на наблюдательном балконе «Бури мечей», сжав кулаки и пристально всматриваясь в передние экраны окулюса. На многоярусном мостике вокруг и под ним сервиторы и смертные члены экипажа молча и торопливо запускали системы корабля и развертки носового авгура.
Цинь Са стоял рядом с примархом в окружении воинов кешика. Все молчали и не шевелились. Хлынули данные, светясь рунами на кристаллических линзах.
— Корабельные сигнатуры, — мягко произнес примарх. — Скорее.
Далеко внизу был слышен характерный вой заряжающихся лэнс-излучателей. Палубы «Бури мечей» задрожали, когда субварповые двигатели достигли максимальной мощности. Как только варп-ставни с лязгом открылись, а поле Геллера отключилось, за передними иллюминаторами заструились пустотные щиты.
— Ни одной в пределах дальности, повелитель, — раздался по воксу мостика голос Цзян Цу.
— На авгурной развертке сигналов нет, — подтвердил начальник сенсориума, суровый и умелый чогориец по имени Табан.
— А планета? — спросил Хан. Он был облачен в полный боевой доспех из жемчужно-белого керамита с золотой отделкой. У пояса висел клинок дао, покрытые кожей ножны были инкрустированы рунами. Примарх ощущал боевое возбуждение.
— Будет в пределах досягаемости с минуты на минуту.
Техножрецы в длинных красных мантиях стрекотали и раскачивались на постах сенсориума, вставляя мехадендриты в фидерные узлы и извлекая их.
Цинь Са прищурился, изучая поступающие данные. Единственные сигналы поблизости несли отметки Белых Шрамов, разворачиваясь в боевой порядок в кильватере «Бури мечей».
— Ничего, — тихо произнес он. — Ни кораблей. Ни энергетических следов.
Хан кивнул. В такой крупной системе, как Просперо, должны были находиться тысячи кораблей, а также химические отходы, оставленные пустотными двигателями, но внутренние маршруты от точки Мандевилля были чистыми. Примарх почувствовал тревогу и подавил ее.
«Я увижу это своими глазами. До того момента никаких решений».
Планета вошла в пределы досягаемости носового сенсора. Замерцали размытые пикт-данные, которые сервиторы быстро настроили при помощи логических устройств обработки изображения.
