Елена Ершова - Неживая вода
Игнат протянул дрожащую руку, и его пальцы тут же уперлись в каменную кладку. Ощупал — камень казался оледенелым, должно быть, сюда время от времени просачивалась вода. Игнат с отвращением вытер пальцы о тулуп. Почему-то подумалось о сырых подземных пустотах, где копошатся жуки и безглазые черви.
— Эрнест! — повторил он чуть громче и замер, прислушиваясь.
На этот раз снизу раздалась знакомая ругань и до Игната долетели слова:
— Чего пищишь, как баба? Спускайся живее, не до второго же пришествия тебя ждать!
Голос Эрнеста прозвучал глухо, но это сразу успокоило Игната. Дышать стало легче, страх отступил. Вслепую ощупывая ногой скобы, Игнат начал спуск.
Чем ниже он опускался, тем холоднее становилось вокруг и тем более спертым делался воздух. От соприкосновения с обледенелым железом судорогой сводило пальцы. Игнат то и дело останавливался, чтобы подышать на окоченевшие руки: варежки он потерял на болотах. И когда подошвы, наконец, уперлись в твердый грунт, Игнат замер, не в силах поверить, что спуск закончился и, все еще держась обеими руками за скобы, ощупывал ногой каменный пол.
— Спустился? — послышался рядом глухой голос Эрнеста.
Игнат судорожно сглотнул и разжал пальцы. Напряженные руки дрожали на весу, и во рту было сухо, но он нашел в себе силы ответить:
— Кажется…
— Ну, раз кажется — перекрестись!
Белая вспышка ударила Игната по глазам. Он вскинул руку, зажмурился: после кромешной тьмы луч карманного фонарика показался нестерпимо ярким.
— Свой-то фонарик не потерял? — спросил Эрнест. — Электричества тут нет, все генераторы давно из строя вышли.
Игнат кивнул и принялся шарить в рюкзаке окоченевшими руками. Он старался дышать через рот, чтобы привыкнуть к смешанному запаху прелых тряпок, пыли и перегоревшей проводки. Темнота давила, от затхлости першило в горле, и потому Игнату чудилось, что он находится не на заброшенной военной базе, а в могильном склепе. Дрожащими пальцами он едва сумел нажать кнопку карманного фонарика, и тонкий луч света выстрелил, ударил в стену. Невесть откуда налетевший сквозняк взметнул с пола истлевшие бумажные листы, и они рассыпались в прах, осели пылью на каменных плитах. Стоявший рядом Эрнест чихнул раз, другой, обтер рукавом лицо.
— Люк не закрыл, что ли? — прокашлявшись, спросил он. — На обратном пути уж постарайся ворон не считать, нельзя герметизацию нарушать: весна грядет, талыми водами все затопит.
Игнат вспомнил, как хищно захлопнулась железная крышка люка, как его пальцы обшарили потолок, но так и не смогли зацепиться за хоть маломальскую прореху и открыл было рот, чтобы возразить своему спутнику. Но ледяная ладонь сдавила его шею сзади, на миг перекрывая дыхание, над ухом пронесся призрачный вздох. Игнат развернулся на пятках, осветил фонариком противоположную стену. Показалось — в свете белесого луча кто-то ухмыльнулся черным щербатым ртом. Но не было никого. Только облупившаяся плитка да облезшая краска, только пустота и тишина заброшенного подвала. Да еще железная дверь, кем-то приоткрытая на ладонь.
— Ты не бойся, привидений тут нет, — засмеялся рядом Эрнест. — Если и были, давно со скуки передохли. Таких любителей подземелий, вроде нас с тобой, здесь не густо.
— Значит, об этом месте еще кто-то знает? — спросил Игнат.
— Может, и знают, только наши пути не пересекались. А вот следы я не один раз видел. Только не знаю, чьи…
И добавил лукаво:
— Думаешь, черти?
— Ничего я не думаю, — буркнул Игнат и отвернулся.
По полу еще гулял сквозняк, носки пим обдувало пылью. Один из истлевших листов подкатился Игнату под ноги. Он наклонился, поднял его с пола — бумага истончилась от времени, порыжела, но все еще можно было разобрать отпечатанные на машинке слова: "Осторожно: животные инфицированы".
— Ты ничего не трогай без моего ведома, — предупредил Эрнест.
— Это же простая бумага, — возразил Игнат.
Он все еще всматривался в угловатый шрифт столетней давности — таким, верно, писали его прадеды. Но надпись отчего-то казалась ему странной.
— Скажу тебе как на духу, парень, — тем временем продолжил Эрнест. — Коридоры эти да комнаты я вдоль и поперек исходил. Ничего опасного здесь и правда нет — как говорится, сплошная пыль веков. Да всякие безделицы, вроде тех, что я домой привожу. Но только не уверен, что база одним ярусом ограничивается.
— Это как? — рассеянно переспросил Игнат и машинально сунул находку в карман.
— А помнишь, как я для тебя базу открыл? Ты бы и не заметил, кабы не пустота под ногами. Так послушай и теперь.
Эрнест топнул несколько раз, отчего пыль взвилась и покрыла его сапоги ровным грязно-серым слоем. Гулко раскатилось эхо и пошло гулять по комнате, отражаясь от обшарпанных стен.
— Под бетоном этим пустота тоже, — сказал Эрнест. — Значит, есть под нами и другие ярусы. Только я там не был, и один Бог знает, на какую глубину они уходят и что в себе таят.
"Яд… яд…" — откликнулось эхо, и призрачная ладонь снова взъерошила Игнатовы волосы.
Парень сглотнул, борясь с желанием оглянуться снова, хотя теперь отчетливо понимал, что сквозняком тянет от приоткрытой железной двери.
— Так пошли, что ли, — буркнул он, за нарочитой грубостью скрывая страх. — Не вечно же здесь стоять. Был бы ключ — а замок найдется.
Эрнест согласно кивнул, и, свалив у стены свернутую палатку и одеяла, пояснил:
— На обратном пути заберем, а сейчас все равно не пригодятся.
Выключив фонарик, сунул его в карман, а сам уперся руками и плечом в проржавевшую дверь. Петли заскрипели, но не поддались.
— Ну-ка, подсоби!
Игнат навалился следом, под ладонями принялась струпьями осыпаться ржавчина. Петли вздохнули, закряхтели, будто нехотя проворачиваясь в своих закосневших пазах. Сверху посыпалась чудом сохранившаяся побелка, пылью запорошило и глаза, и ноздри. В горло будто насыпали песка, и Игнат почувствовал, как изнутри рвется неудержимый кашель. Едва ли не сгибаясь пополам, он принялся отплевываться от попавшей в рот и ноздри пыли, растирая по лицу грязь и ржавчину. И слышал, как рядом так же натужно кашляет и задыхается Эрнест.
— Вот ведь, проклятое место! — осиплым голосом, наконец, произнес бывший учитель. — С каждым годом все хуже. Да неудивительно — никто за этим местом не следит. Может, и я в последний раз тут хожу, а больше не придется…
Он трубно высморкался, а потом тьму снова проредил луч карманного фонарика. В подрагивающем искусственном свете лицо Эрнеста, перепачканное побелкой и бурыми разводами, казалось лицом глиняной статуи. Должно быть, и сам Игнат выглядел не лучше. Потому что Эрнест ощерил в улыбке желтые зубы и сказал насмешливо:
— Рожа-то у тебя, как из пекла вылез. Ну да ничего, девушки румяные тут не бродят, красоваться не перед кем.
Игнат не ответил, но тоже зажег фонарик и направил его сквозь открывшийся дверной проем: луч осветил облицованные плиткой стены, а потом затерялся во мраке — столь далеко простирался открывшийся путникам коридор. Эрнест, как водится, пошел первым. Игнат потянулся следом. Да споткнулся на пороге — под ногу подвернулась покореженная жестяная табличка. Он поддел ее носком, и жестянка перевернулась, выгнулась горбом, явив бурую спинку с нанесенным на нее узором, уже ставшим Игнату знакомым.
— Погляди-ка! Снова тот "паук"…
Он направил на табличку луч фонарика, но Эрнест лишь мельком скользнул по ней взглядом, бросил через плечо:
— Да, биологическая опасность. Здесь наши враги исследования проводили, отсюда, видимо, вирус чумы в Чертов котел закинули. Ты лучше руками не трожь, пусть себе лежит.
Игнат и не собирался. Обогнув жестянку, он поспешил вслед за Эрнестом, который и не думал сбавлять шага, а продвигался по безлюдным тоннелям столь уверенно, что Игнат почувствовал невольное уважение к бывшему учителю. Пьяница или нет, а дело он свое знал. Вот только ключ… Ключ не давал Игнату покоя, и мысли крутились в голове одна беспокойнее другой: вдруг обронил при спуске? Вдруг не отдаст? Или еще хуже — бросит Игната одного в этой могильной тишине и холоде, а сам скроется в потайном тоннеле и уже один, без чужой помощи, отопрет заветную дверь. Поэтому Игнат старался не отставать, но одновременно примечал все повороты и комнаты, куда заглядывал вместе с Эрнестом.
Там царили запустение и тьма.
"Кладбище", — вот, что первым пришло Игнату на ум.
Кладбище прошлой жизни, кладбище воспоминаний и вещей, оставшихся от тех, ушедших
Здесь еще высились железные стеллажи, заставленные книгами, от которых уцелели только выцветшие корешки. Под толстым слоем пыли деревянный стол бережно хранил пятна разлитого чая. Надгробием высилась чугунная плита. Массивная коробка телефона глядела на новоприбывших единственным ослепшим зрачком диска, а рядом валялась сдернутая с рычажков трубка. Может, кто-то в последний раз отдавал в нее приказы перед тем, как окончательно покинуть атакованный войсками Южноуделья объект. Может, кто-то прощался с любимой… Игнат наклонился, прислушался, но гудков не было.
