Сергей Антонов - Непогребенные

— Ну, нет! — Томский посмотрел на дверь маленькой подсобки. — Никого мы оставлять не будем. Аршинов, как думаешь, в коридоре еще есть взрывная хрень?

— Почти уверен, — кивнул прапор. — Первый взрыв — граната. Второй, судя по звуку, — пехотная мина нажимного действия. Обычно таких по несколько штук ставят. Мне понадобится время на разминирование.

— Тебе не придется этого делать.

— Это еще почему?

— Метрособаки разминируют коридор сами. Пусть себе бегут на запах крови. Мы спрячемся в той подсобке, а когда стая пробежит мимо, отрежем ей обратную дорогу светом фонарей. Переборки, если понадобится, защитят от взрывной волны и осколков.

— Хороший план, — едва слышно прошептал Шаман. — Спешите… Кровавые псы… От Кореи до Карелии…

— Толик! — крикнул Вездеход. — Эти твари совсем оборзели. Я открываю огонь!

— Нет, Коля. Забирай Шестеру. Мы прячемся в подсобке.

Потерявшего сознание Шамана затащили в тесную комнатенку. Когда внутрь наконец забрался и Вездеход с лаской, Томский закрыл дверь и застыл у нее, приложив ухо к стальному щиту. В течение нескольких минут в коридоре царила полнейшая тишина. Потом послышался шорох, стук когтистых лап по полу и недовольное рычание. Томский напрягся. Одна из метрособак, скорее всего, вожак стаи, остановилась у двери. Толик слышал хриплое дыхание зверя. Что же ты встала? Почему не идешь дальше? Разве не чувствуешь — там, за поворотом, целая лужа свежей крови? Нюхай, чудище! Нюхай и иди прочь!

Что если они недооценили умственное развитие этих тварей? Что если псы не поддадутся на уловку и, сбившись в стаю, станут дожидаться людей у двери? Тогда придется вступить с ними в бой. Фактор неожиданности будет утерян. Останется рассчитывать только на пули и свет.

Пес словно услышал увещевания. Толя вновь различил перестук лап. Теперь метрособак было больше.

И тут застонал Шаман. Аршинов сразу прикрыл ему рот ладонью, однако чуткие твари что-то услышали. В коридоре вновь стало тихо, а затем… Дверь содрогнулась от удара. Когти проехались по стали с противным визгом.

Прапор и Томский переглянулись. Аршинов с его горячностью хотел атаковать, но Толя все еще не терял надежды и прижал палец губам. Ему почему-то казалось, что вожак стаи пребывает в неуверенности. Все еще не решил, куда приложить усилия, и терпеливо дожидается, пока люди себя обнаружат.

— Вездеход, возьми у Аршинова фонарик, — прошептал Толик. — Будешь светить им в глаза.

Вновь потянулись минуты ожидания. Томский уже было подумал, что вся стая собралась у двери, когда тишину разорвал грохот взрыва. Метрособаки все же вошли в заминированный коридор! Пора!

Томский толкнул дверь и оказался лицом к лицу с огромной собакой. Вожак стаи все-таки остался в засаде у подсобки. Он без предисловий прыгнул на Толика. Лапы с крючковатыми когтями опустились, ударили по плечам. Разверстая пасть оказалась в нескольких сантиметрах от лица, горячее зловонное дыхание обожгло кожу. Томский нажал на курок. Прогремевшие выстрелы были глухими — ствол «калаша» упирался в брюхо твари.

Пронзительный визг. Щелчок зубов. Лапы сползли с плеч, разорвав ткань куртки. Пес Дойля упал к ногам Томского. Прогремело еще несколько взрывов. Из коридора выскочили еще две собаки. Они не пытались нападать — убегали в панике, но наткнувшись на свет фонарей Вездехода, жалобно заскулили и повернули обратно. Для порождений вечного мрака свет оказался страшнее, чем перспектива гибели на минах. Новые взрывы сменила полная тишина.

Толик повернул за угол. Куски мяса, покрытые светящейся зеленым шерстью, были разметаны по всему коридору. Одна из метрособак еще билась в агонии. Томский приставил ствол автомата к уродливой голове. Выстрел. Собака дернулась в последний раз и затихла.

Аршинов, прошел по коридору, подсвечивая себе дорогу фонариком. Заглянув во все углы, он кивнул Томскому и Вездеходу:

— Собачки отдали свою жизнь не зря. Все чисто.

Он первым вошел в подсобку и присвистнул:

— Ну и ну! Я-то думал, здесь только жратва. Толян, Коля, взгляните на это!

Помещение на самом деле оказалось складом, и не только продовольствия. С правой стороны высокие стеллажи были уставлены картонными ящиками с тушенкой. Слева на полках громоздилось не столь безобидное армейское имущество. В деревянных ящиках и просто так, россыпью лежали гранаты, маслянисто поблескивали горки патронов. Были тут похожие на аршиновские цилиндры динамитных шашек, бухты огнепроводных шнуров, мины знакомых и невиданных конструкций. Отдельно хранились новенькие автоматы, еще сохранившие на стволах заводскую смазку.

Склад был организован со знанием дела. Его создатели позаботились обо всем — в дальнем торце высились стопки армейской одежды и стояли несколько десятков пар сапогов разных размеров.

— Я попал в рай! — воскликнул Аршинов, рассматривая богатство. — Море жратвы и арсенал, о котором можно только мечтать! Что еще нужно для полного счастья человеку моих лет и моего размаха? Клянусь Марсом, если бы не дела, я провел бы остаток жизни здесь.

Томский хотел умерить восхищение приятеля какой-нибудь колкостью, но так ничего и не сказал — что-то произошло. Если бы дурное предчувствие можно было сравнить с ушатом вылитой на голову холодной воды, то именно сейчас Толика ею и окатили. Что-то произошло с Шаманом. Его оставили всего на несколько минут, но этого хватило, чтобы свершилось непоправимое.

Толик вышел за порог и остановился, как вкопанный. Он отчетливо услышал за углом какой-то шорох. Опасаясь спугнуть того, кто шумел, Томский не двигался. Чтобы действовать наверняка решил дождаться шума и тогда… Прошла минута, другая. Ни одного нового подозрительного звука. Значит — почудилось. Да и откуда взяться звукам? Псы Дойля мертвы. По крайней мере, самые прыткие из них. Да и не только псы. Они не оставили позади себя никого и ничего, что могло бы представлять опасность. Или оставили?

«Это Метро-2. Здесь ни о чем нельзя говорить с уверенностью. На смену одним тварям приходят другие. Ужасы рассеиваются только для того, чтобы принять иную форму и вновь навалиться на людей, которые посмели нарушить покой духов Нижнего Мира…»

Томский подошел к подсобке. Все же предчувствие его не обмануло. Первым сигналом близкой опасности была прикрытая дверь, у которой лежал издохший вожак стаи.

«Ты ведь сам распахнул ее, Томский, помнишь?»

Потом — стычка с метрособаками. Все были заняты делом. Ни у кого не было времени прикрыть дверь. Разве что Шаману стало лучше… Чушь! Не может стать ему лучше. Даже если он призовет на помощь всех духов, они не справятся с такой раной. Шаман умирал. Он не мог закрыть дверь, да и не стал бы этого делать.

Толик приоткрыл дверь. Обвел взглядом подсобку. Шаман был один. Уже не лежал, а сидел, привалившись к стене.

Увидев Томского, он улыбнулся. Из уголка его рта потекла тонкая струйка крови.

— Что случилось?! — Томский вошел, поводил фонариком по сторонам и, убедившись, что вокруг никого нет, рухнул на колени рядом с Шаманом. — Ты можешь, говорить?

— Могу.

И стал заваливаться набок. Толик обхватил его, чтобы поддержать. Пальцы наткнулись на торчащую из спины рукоятку армейского ножа.

— Слушай внимательно, Томский, — прохрипел Шаман. — Со мной все кончено. Не пытайся помочь, а лучше слушай и не перебивай. Если остановлюсь, вряд ли смогу начать снова…

— Хорошо, Шаман, но…

— Книги. Это — самое важное. Ты вернешь все мои книги в Полис. Надеюсь, Хранители простят меня хотя бы за это. Там есть очень ценные экземпляры. Я завещаю их Полису и прощаю всех… по чьей вине я стал изгоем. Уходить, Толь, надо с чистой совестью. Тот, кто думает, что смерть списывает все, жестоко ошибается. Там спросят. Обязательно спросят… И горе тому, кто не сможет дать ответа.

Шаман говорил все тише. Чтобы разбирать слова умирающего, Томскому пришлось наклониться к самому его лицу.

— Ты наблюдательный парень, Томский. И везучий. Даже слишком. Надо же было из всех книг… выбрать «Жизнь двенадцати цезарей»… Светония! Только на ней одной и была… печать браминов. Ее единственную я унес из Полиса. По твоим глазам было видно — ты счел меня вором… Но я не вор. Я сам был Хранителем, и не рядовым… Лично моими стараниями… библиотека Полиса пополнилась парой сотен… редчайших книг… Я занимался бы этим и по сей день… Если б… Если бы привязанность к книгам не стала… для меня важнее любви к людям… Однажды я и… И пятеро лучших сталкеров отправились… В очередной раз отправились в Великую Библиотеку. Нам повезло — удалось добраться до хранилища, где… Где хранилось много изданий, существующих лишь в одном… экземпляре. На обратном пути… отряд попал в засаду. Библиотекари специально позволили нам беспрепятственно войти… А затем обложили. Со всех сторон. Так случилось, что у меня одного был шанс спасти ребят. Передо мной стоял непростой выбор: люди или книги. Я предпочел последнее, хотя знал: в Полисе у меня много… могущественных врагов… которые только и ждут подходящего случая, чтобы учинить… разбирательство. Перестраховался. Спрятал добытые книги в надежном месте… на поверхности. Опасения оправдались — я был признан виновным в гибели группы. Пришлось бежать. Дальше тебе известно все. Или почти все.