Михаил Ахманов - Путь на Юг
Первая тень метнулась к нему, вздымая копье, и рухнула с дротиком Чоса в горле. Отложив меч, Одинцов привстал на колено, вытащил кинжалы из сапог и метнул их одновременно левой и правой рукой. Клинки были отличные, в меру тяжелые, хорошо сбалансированные и острые как бритва. Нож Ильтара воткнулся точно в грудину, второй пробил нападавшему висок. Из-за дюн, ругаясь и увязая в песке, набегали новые бойцы, четверо или пятеро, но двигались они не с той скоростью, чтобы спасти главаря. Одинцов уже был на ногах и при оружии. Его меч сверкнул в серебряном лунном свете, обманным выпадом отвел клинок бар Гайта, затем ужалил между ребер, прямо в сердце. Удар был смертельный, и запоздавшая мысль — взять живым, допросить!.. — его не остановила.
Боевой вопль Чоса, блеск дротика в воздухе, и число атаковавших снова сократилось. Сколько их было, трое или четверо? Одинцов не считал, но видел, что у них длинные копья, которые разом все не отбить. Сунув меч под мышку, согнувшись, он стремительно покатился им в ноги, сшиб одного, ударил в горло ребром ладони, встал, словно распрямившаяся пружина. Копья буравили землю в том месте, где он находился мгновенье назад, а перед ним были незащищенные спины. И хребты! Нет лучшего места для удара… Вжжж… — пропела сталь, — вжжж, вжжж… Кто-то успел застонать, кто-то рухнул наземь в полном безмолвии. Человек, которому он разбил горло, ползал по песку и жутко хрипел.
Чос, израсходовав дротики, бился на мечах с приятелем бар Гайта, который кружил рядом с лошадьми, пытаясь забраться в седло. Это не получалось, но и Чос достать врага не мог — его оружие, меч ратника Береговой Охраны, был ладони на три покороче. Одинцов вырвал копье из пальцев трупа, валявшегося на песке, подскочил со спины и съездил последнего противника древком по темени. Ноги его подогнулись, Чос занес клинок, но, поглядев на хозяина, опустил оружие.
— Этого не убивай. Хочу допросить, когда очухается.
— Как скажешь, мой господин. Я пойду проверю, если кто еще живой. И… хмм… у них могут быть всякие полезные вещицы, что пригодятся бедному ратнику.
Чос исчез, и в полумраке за спиной Одинцова послышались звуки ударов и предсмертный хрип. Потом шуршание, шелест, позвякивание… тот мелодичный звон, который не спутаешь ни с чем.
Оруженосец вернулся, прихватив свои дротики и кинжалы Одинцова.
— Взгляни, хозяин, что я нашел. — Чос раскрыл кожаный мешочек, один из нескольких висевших у него на поясе. — Серебро! У каждого! А рожи все такие, что даже Шебрет икнет с перепуга. Парни из Ситты, с Полночного конца. Точно! Там все разбойники!
— Не ошибаешься?
— Никак нет. Я сам оттуда. Это нанятые убийцы, хозяин. А вот на что их наняли…
Он высыпал в ладонь Одинцова увесистую горсточку серебра. Монеты были вдвое больше айденских, с волнистым краем и утолщением в центре, вокруг которого змеились письмена. С другой стороны был отчеканен странный герб — паук с человеческим лицом. Кажется, женским.
— Узнаешь, мой господин? Это ксамитские деньги, — сказал Чос, заметив, что Одинцов нахмурился. — Не успели поменять. Или не захотели — эти монеты в Стамо хорошо идут. У контрабандистов, которые…
Тут приятель бар Гайта пошевелился, раскрыл глаза и сел, потирая ушибленный затылок.
— Деньги возьми себе, — распорядился Одинцов, поворачиваясь к пленнику. — Как тебя зовут, каналья? — спросил он, вытащив кинжал и грозно сверкнув глазами.
— Агухад бар Минт, родом из Посса, что в провинции Стамо, — пробормотал тот, с опаской поглядывая на лезвие.
— Агу, значит… — Одинцов пощекотал его острием под челюстью. — Плохи твои дела, Агу, очень плохи. У тех, что на меня напали, у разбойников, нанятых бар Гайдом, нашлось ксамитское серебро. У каждого по кошелю — вон, висят они на поясе у моего человека. Откуда деньги, как ты думаешь?
Бар Минт угрюмо молчал.
— Думаю, если в твоем кошеле покопаться да обыскать твоих приятелей, тоже монетку-другую выловим. Такую, знаешь, с пауком… А если вы от них избавились, менялу разыщем. Люди вы заметные, и опознать вас нетрудно.
Щека бар Минта дрогнула, но он по-прежнему безмолвствовал.
— Думаешь, я тебя резать буду, грозить и пытать? — сказал Одинцов. — Ошибаешься, Агу! Я тебя по принадлежности сдам, щедрейшему бар Савалту и его специалистам. Вот у них ты и запоешь! Хором запоете, ты и твои приятели! Подвесят вас на крюки, как в мясной лавке, и будут припекать да резать, резать да припекать… Чос!
— Да, хозяин?
— Поезжай за стражами спокойствия. Предупреди, чтоб прежде взяли тех, кто в кабаке, а потом сюда их проводишь. А этого я постерегу.
— Слушаюсь, мой господин!
Чос направился к кобыле, и в тот же миг пленный заговорил:
— Не надо… во имя Айдена, не надо к бар Савалту… Если расскажу, что знаю, ты нас отпустишь? Меня и других?
— Отпущу, но при том условии, если вы отсюда уберетесь. Не к Айдену, а, скажем, в Посс, что в провинции Стамо, или еще дальше. Так, чтобы я вас больше не видал и о вас не слышал.
— Я согласен, бар Ригон. Что ты хочешь знать? — Голос бар Минта скрежетал, как напильник по жести, губы тряслись. Похоже, свидание с милостивым казначеем внушало ему ужас. Одинцов довольно усмехнулся.
— Скажи, зачем хотели меня убить? И по чьему наущению?
— Ты должен отправиться в южный поход… Ксамитам этого очень не хочется. Заплатили, чтобы ты остался здесь… навсегда… Бар Гайт был с ними связан, и он нас нанял — и нас, и этих. — Агухад кивнул в сторону трупов, валявшихся на песке. В ярких лучах Баста Одинцов увидел, как его зрачки расширились. — Говорят, что твой родитель знал дорогу, но ее не выдал… Еще говорят, что тебе она тоже известна и ты согласился ее показать. Недаром же, едва ты прибыл из Хайры, как потащили тебя к бар Савалту… Говорят, он обещал тебе милость императора… все ваши земли обещал и место в совете пэров…
Одинцов сунул кинжал в сапог:
— Мало ли что говорят, да не всей болтовне стоит верить. Я тебя отпускаю, Агу. Отправляйся в Посс и передай своим нанимателям, что про дорогу на Юг я знаю не больше, чем ты или покойный бар Гайт. Еще передай, что честь красотки Мэлини, дочери бар Ти, вне всяких подозрений. Пусть успокоятся. Я все еще в опале, и в южный поход иду в мелком чине аларха. А поместья мои по-прежнему отобраны в казну.
Он поднялся, махнул Чосу рукой и вскочил на коня. На обратном пути, пробираясь в зарослях, он размышлял э том, что быть носителем тайны штука небезопасная.
Глава 14
Поход
Войска выступили на рассвете. Верхний край солнечного диска едва выглянул из-за пологих вершин восточных холмов, когда из лагерных ворот вырвалась полусотня всадников передового охранения; за ними нескончаемым потоком потекла, заструилась серо-коричневой лентой армия. Хотя ближайшие четыреста километров, не меньше пятнадцати дней пути, войску предстояло маршировать по исконным айденским землям, вполне безопасным и контролируемым патрульными отрядами, что стояли в многочисленных малых фортах вдоль дороги, бар Нурат сразу же установил железную дисциплину. Подразделения двигались в плотном боевом строю, орда за ордой; за длинной колонной пехотинцев катился обоз, пятьсот фургонов с продовольствием, пивом и вином, с легкими катапультами и баллистами, с запасами стрел, мечей, щитов и копий, с оружейной мастерской, лазаретом и палатками. За последней полуордой, шагах в двадцати перед цепочкой фургонов, следовал сам полководец, окруженный штабными офицерами, адъютантами-клейтами и барабанщиками. За обозом, в арьергарде, двигалась хайритская тысяча. Дороги в империи были хороши; широкий тракт, прямой, как древко копья, был вымощен плитами темного базальта, так что глотать пыль пока никому не приходилось. Кроме пехоты, бар Нурат взял с собой сотню айденских всадников — в качестве посыльных и разведчиков, да три тысячи джейдских стрелков. Эти жилистые коренастые воины, забросив луки за спину, шагали сейчас рядом с панцирными ордами по обеим сторонам дороги.
Восседая на могучей спине Баргузина, Одинцов с интересом изучал окрестности. В этих местах ему бывать не приходилось — замок Ригонов, торговая Фуна, Оконто и побережье, где он сражался с шайкой бар Гайта, находились к западу от столицы, теперь же его путь лежал прямо на юг. Однако из осторожных расспросов бар Занкора он знал, что подобный холмистый пейзаж с виноградниками, фруктовыми садами, рощами и небольшими перелесками был типичен для Фейда, Кла и Линка, центральных провинций империи. Эта равнина, частью распаханная и засеянная, частью используемая под выпас скота, тянулась до самых субтропических лесов, Ничьих Земель, что начинались за южной границей Айдена. Необитаемых территорий здесь почти не было. Пашни и сады принадлежали свободным крестьянам или издольщикам, арендовавшим землю у местных феодалов, рудники — императору, а луга и леса, богатые охотничьи угодья, оставались в безраздельной власти благородного сословия.
