Роман Глушков - Последний барьер

Как я уже говорил, воевать при помощи сверхспособностей сразу на два фронта по плечу лишь сталкерам уровня Мерлина. Одно плохо: в каждую из своих синхронных атак «жженым» приходится вкладывать лишь половину той силы, какую они могут использовать за раз. Впрочем, Семен рассеивал энергию лишь во время первых двух ударов. После чего начал раздавать их поочередно направо и налево с такой яростью, что стало страшно даже мне — человеку, являющемуся Пожарскому не врагом, а другом…

И не припомню, когда в последний раз я был свидетелем такого буйства аномальной стихии! Даже став калекой, Мерлин еще мог при нужде тряхнуть стариной и переродится в гневе в натурального человека-вулкана.

Семен еще за баррикадой закрыл себя телекинетическим барьером, который защитил его от выстрелов, когда он поднялся навстречу врагам в полный рост. Выглядело это весьма эффектно и со стороны могло показаться сумасбродством. Что, естественно, не соответствовало истине и имело практическое обоснование. При работе с телекинезом — а тем паче таким мощным — метаморфу непременно требовалось занять устойчивую позицию. Такую, из какой его не выбил бы отраженный от стен его же энергетический импульс — шальное стихийное эхо, вероятность коего никогда не исключалась. Вдобавок Семен не имел права на промах, а значит, должен был отчетливо видеть свои цели. То есть напрямую, а не из-за баррикады.

Ударив по силовому экрану, автоматные очереди отразились от него рикошетом и разлетелись во все стороны. Не прячься «гаранты» за щитами, кому-нибудь из них не повезло бы, и они бы погибли от собственных пуль. А может, наоборот, повезло бы, ведь дальше жизнь этих штурмовиков слаще точно не стала.

Превратить телекинетический барьер в аналогичной природы импульс для метаморфа так же легко, как вам надуть щеки, а потом разжать губы и выпустить изо рта воздух. Накопленная Мерлином перед собой этакая силовая подушка разлетелась дугообразной волной, стоило лишь ему убрать сдерживающие ее «чары». Подняв с пола весь хлам, стихия врезалась в заслоны противника, пошатнула их и остановила нападающих.

Врагам досталось бы куда крепче, находись они хотя бы вполовину ближе. Однако подпускать пехоту на такое расстояние было опасно уже для нас. Сейчас Пожарский защищал лишь себя, а мы по-прежнему укрывались на непростреливаемом пятачке за баррикадой. И пятачок этот, по мере приближения к нам штурмовиков и увеличением их сектора обстрела, становился все меньше и меньше.

Вторая телекинетическая волна не заставила себя ждать. И ударила вслед первой еще до того, как наши враги успели выругаться. Заслоны вновь пошатнулись и отодвинулись на пару шагов назад. Видимо, несущим их бойцам было трудно удержать эту конструкцию, когда ее таранила сногсшибательная сила вкупе с летящим мусором. А стрелки при этом не могли вести огонь из трясущихся бойниц. Особенно когда стена, в которой они были проделаны, содрогалась и норовила стукнуть стрелков по лбу.

Осадив головорезов и помешав им стрелять, Мерлин отыграл себе несколько мгновений тишины. После чего не дал противнику опомниться и перешел в контрнаступление, задействовав те приемы, на какие ему хватило энергии.

Направив «обратный» импульс на правофланговую группу, Семен потянул ее заслон на себя. Отобрать его совсем он не мог — сила импульса на том расстоянии была невысока, — но уронить на пол — вполне. «Гаранты» сообразили, что защита вот-вот упадет и откроет их для нашего пулеметного огня. Поэтому и решили, пока не поздно, разобрать конструкцию; вцепились каждый в свой щит. Но не удержались на ногах, потому что в этот момент Пожарский выпустил увлекаемый им объект из телекинетической хватки.

Не ожидавшие этакой подлянки враги попадали в беспорядке вместе со щитами, поскольку до этого усиленно тянули их на себя. Я поспешил обстрелять угодивших впросак ублюдков, пока они, громыхая броней, барахтались на полу и не могли мне ответить. А «шутник» моментально переключился с них на второй отряд, бойцы которого вновь просовывали автоматные стволы в бойницы.

Мерлин не стал повторяться и преподнес левофланговым другой сюрприз. Не такой изящный, но тоже малоприятный: катнул на них телекинезом останки бота, которого мы подбили из бласторезки. Скрежещущая по полу груда металла весила гораздо больше торчащего у нее на пути, подпираемого людьми заслона. У них не оставалось времени ни разобрать его, ни отодвинуть в сторону. Опасаясь быть придавленными своими же щитами, головорезы бросили их и шарахнулись врассыпную. А затем им пришлось метаться в поисках новых укрытий, ведь я не отказал себе в удовольствии построчить из пулемета и по этим легким мишеням.

Сколько человек я подстрелил, рассмотреть не удалось. Но когда я перенес огонь на левый фланг, не все валявшиеся справа «гаранты» поднялись на ноги, прикрываясь щитами. А кое-кто из них мог бы и вовсе этого не делать. Семен подобрал без помощи рук несколько гранитных обломков, что были отколоты от баррикады, и, запустив ими во врагов, угодил как минимум в двух штурмовиков. Их щиты могли остановить пулю, но не глыбу величиной с волейбольный мяч, брошенную со скоростью такого мяча. Прогнувшись, словно игральные карты в пальцах фокусника, щиты приняли на себя удары снарядов Мерлина. И все равно не уберегли своих хозяев от переломов рук, вывихов плечевых суставов и повторного падения на пол.

Следующая атака Пожарского должна была опять обрушиться на левофланговых. А моя — соответственно, на недобитых камнями негодяев по правую руку от нас. Однако первые, потеряв всего одного подстреленного мною бойца, успели рассеяться и попрятаться за колоннами. А вторые — те, что еще стояли на ногах, — поспешно отступали, прикрывшись щитами. И те и другие отчаянно отстреливались, но вряд ли планировали продолжать штурм. Возможно, позже, когда они перегруппируются и подтянут новые силы, но не сейчас, это очевидно.

У нас с Семеном не оставалось иного выхода, как скрыться за баррикадой. Тем более что за отступлением пехоты грозились возобновить огонь боты. Их орудий мы по-прежнему боялись больше, чем штурмовых групп.

Свистунов на пару с худо-бедно оклемавшейся Динарой занимались простреленной ногой Жорика. Выглядел он хреново: весь взмок, побледнел и трясся в лихорадочном ознобе. Но Тиберий уже ввел ему необходимые препараты, и потому с минуты на минуту Дюймовый должен был почувствовать себя лучше. А если мы продержим оборону до того, как наши лекари завершат все процедуры, Жорик сможет и самостоятельно передвигаться. Правда, не слишком резво, но один тихоход у нас в команде уже есть, так что теперь их будет два.

Мои раны больше не кровоточили — спасибо моей аномальной начинке, пекущейся о здоровье своего носителя, — но еще болели так, что прямо спасу нет. А порванный рот, кроме боли, вызывал вдобавок проблемы со слюной, устранить которые я смог, лишь когда заклеил дырку в щеке кусочком пластыря.

— Ничего, прорвемся! — попытался утешить нас Мерлин, держа в каждом кулаке по «батарейке». Над баррикадой безостановочно свистели пули, но это продолжала стрелять отступившая на безопасное расстояние пехота. Ее пора было бы уже поддержать ботам, но их пулеметы почему-то до сих пор молчали. — Судите сами: за время, что мы тут бузим, сюда могли стянуться все силы, какие были в этот час на полигоне. И что мы видим?

— Ублюдков не становится больше, — ответил я, выглядывая из-за укрытия, дабы удостовериться, не желает ли какой-нибудь «гарант» побыть моей мишенью. Таковых, к сожалению, не обнаружилось. Похоже, за последние пять минут они здорово поумнели. — А те ублюдки, какие остались, что-то не горят желанием перегруппировываться. Создается впечатление, будто они решили больше не рисковать, а окопались, чтобы заблокировать нас здесь.

— Совершенно верно, — подтвердил Семен. — Или большинство «гарантов» шляется по Зоне, и потому их тут так мало. Или же их здешний контингент был гораздо малочисленней, чем мы предполагали. И теперь, когда мы задали им трепку, у них остались силы только на то, чтобы взять нас измором.

— Умник ведь может призвать с поверхности Гордиев, — высказал я самый страшный для нас вариант развития дальнейших событий.

— Он мог это сделать, когда мы еще были наверху, — кивнул Мерлин, после чего, наоборот, помотал головой. — Но если мы устроим войну с мигрантами в лабораториях, там камня на камне не останется. Думаю, и этот-то разгром… — Он указал на баррикаду и лифты. — Талерман своей охране вряд ли простит. Вот почему нам нужно поскорее прорываться в глубь лабораторного уровня. Во-о-он по тому коридору.

Семен указал на дверь, которая, согласно схеме, вела в восточное крыло десятого яруса. Там же, если верить чутью Мерлина — а не верить ему у меня не было ни малейших оснований, — он обнаружил следы «Лототрона».